Он не только превратил меня в при-йа, он собирался оставить меня такой навечно. Я смягчилась, когда увидела его фотографии с Алиной, представляла другую развязку, но теперь снисходительность исчезла. Если бы Бэрронс меня не спас, это обернулось бы невероятным ужасом. Я боялась это даже представить. Я бы сошла с ума в рекордные сроки. Что, если бы Дэррок запер меня и отказался дать то, что было мне необходимо? Держал где-то в маленькой и темной... Я содрогнулась.

— Прекрати об этом думать, — сказал Бэрронс.

Я дрожала и не могла остановиться. Некоторые вещи действительно хуже смерти.

— Этого не случилось. Я вытащил тебя. В конце концов все сработало. Теперь тебя сложно убить. Я рад.

По словам Бэрронса, я истекала кровью. Слишком большой была рана, мое тело не успевало регенерировать. Пока я была мертва — по крайней мере, не дышала, — тело продолжало свою работу. Я приходила в себя и снова истекала кровью. Вскоре рана зажила достаточно, чтобы я оставалась в сознании. Меня покрывала хрустящая пленка крови.

Бэрронс снова взял меня на руки и понес через роскошные комнаты, по бесконечным лестницам, и я поняла, что под его гаражом куда больше трех этажей. Он обустроил здесь целый мир. Обычно я ненавидела подземелья. Но тут все было иначе. Возникало ощущение простора, словно пространство здесь было не тем, чем казалось. Наверняка тут спрятаны и другие Зеркала, разные входы и выходы. Настоящая мечта участника движения за выживание. Мир может погибнуть в ядерном взрыве, а тут будет продолжаться жизнь, и можно будет отправиться в иные миры. Я подозревала, что с Бэрронсом ни одна катастрофа не будет фатальной. Он всегда сможет выжить.

И я теперь тоже.

Мне это не нравилось. Меня перепрограммировали, во многом переделали. И с этим будет сложнее всего. Я переставала чувствовать себя человеком, во мне росла отстраненность. Неужели я, часть Короля Невидимых, теперь стала бессмертной? А возможно, это петля. И мы возрождаемся снова и снова, чтобы продолжать одни и те же циклы.

— А что в этом плохого?

— Ты читаешь мои мысли?

— У тебя очень выразительные глаза, — улыбнулся Бэрронс.

Я коснулась его лица, и улыбка исчезла.

— Улыбнись снова.

— Не будь занудой.

Я рассмеялась. Но в его лице не осталось веселья. Оно быстро исчезло.

Бэрронс смотрел на меня холодным тяжелым взглядом. И теперь я могла видеть то, что скрывалось в его глазах. Другим они показались бы пустыми. Я сама пару раз думала, что в них не осталось ничего человеческого, но это была неправда.

Он чувствовал. Ярость. Боль. Похоть. Столько эмоций электричеством звенело под его кожей. Столько изменчивости. Человек и зверь всегда сражались. Теперь я понимала, как ему тяжело. Бой внутри него никогда не прекращался. Как он может жить с этим?

Бэрронс остановился и поставил меня на ноги. И ушел в полумрак, чтобы зажечь камин и свечи.

Мы были в его спальне, похожей на логово Короля Невидимых: роскошной, с огромной кроватью, задрапированной черным шелком и мехами. Я не могла отвести от нее взгляд. Я представила нас двоих на этой постели.

Я дрожала.

Меня трясло от того, что я здесь. Что Бэрронс хочет меня.

Он зажег свечи у кровати. Сбросил в кучу подушки, которые я помнила по тем временам, когда была при-йа.

В том подвале Бэрронс подкладывал эти подушки мне под бедра. Я лежала головой на постели, вскинув зад. Он терся об меня, доводил до безумия и, только когда я начинала умолять, медленно входил в меня сзади.

Уложив последнюю подушку, Бэрронс посмотрел на меня. Кивком указал на стопку подушек.

— Я видел, как ты умираешь. Мне нужно трахнуть тебя, Мак.

Его слова впились в меня, как пули, колени подогнулись. Я прислонилась к какому-то предмету мебели, кажется шкафу. Мне было все равно. Я нуждалась в опоре. Бэрронс не требовал. Он просто констатировал факт, говорил о том, что ему нужно, чтобы жить дальше, это звучало как: «Я отравлен, мне нужно принять противоядие».

— Ты хочешь этого?

В его голосе не было ни мурлыканья, ни ласки, ни соблазна. Это был простой вопрос, на который нужно было ответить. Чистая конкретика. Вот чего он хотел. Вот что предлагал.

— Да.

Бэрронс стянул рубашку через голову, и у меня перехватило дыхание при виде его движущихся мышц. Я знала, как выглядят эти плечи, как напрягаются, когда он надо мной, как его лицо искажается от страсти, когда он кончает.

— Кто я?

— Иерихон.

— Кто ты? — Он сбросил обувь и брюки. Сегодня командовал он.

— Дакакаякчертуразница? — ответила я на одном дыхании.

— Наконец-то. — Его тон был мягким.

— Мне нужно в душ.

Его глаза заблестели, зубы сверкнули в темноте.

— Мне никогда не мешала кровь.

И он скользнул ко мне, не всколыхнув воздух. Бархатная тень во тьме. Это он — ночь. И всегда был ею. А я раньше была солнечной девочкой.

Он обошел меня по кругу, разглядывая.

Я следила за ним, затаив дыхание. Обнаженный Иерихон Бэрронс кружит рядом со мной и смотрит так, словно готов съесть меня заживо — в хорошем смысле слова, не так, как его сын. Я следила за ним и вдруг резко ощутила, что так и не оправилась от того, что произошло на том склоне, когда я поверила в его смерть. Тогда, чтобы выжить, я отказалась от большей части себя. И последние месяцы старалась не воспринимать происходящее. Отказывалась принять женщину, которой стала, отрицала все изменения.

И только теперь я оттаяла. Я стояла, смотрела на Бэрронса и понимала, почему так и не вернула себе то, от чего отказалась.

Я бы действительно уничтожила мир ради него.

И я не могла это признать. Не могла принять того, о чем свидетельствовала такая решимость.

Я хотела замедлить время. Однажды я уже была в постели с Бэрронсом, и он вошел в меня, но тогда я была при-йа — и это произошло так быстро, что все закончилось, не успев начаться. На этот раз я хотела, чтобы все было медленно. Я хотела прожить каждую секунду происходящего. Я выбрала сама. И ощущение было великолепным.

— Подожди.

Поведение Бэрронса тут же изменилось, глаза засияли алым.

— Разве я недостаточно долго ждал?

Из его груди донесся треск. Он сжимал и разжимал кулаки. Его дыхание было хриплым и частым.

Его кожа начала темнеть в мерцающем свете.

Я смотрела на него, на мгновенный переход от страсти к злобе. Он вполне мог бы сейчас прыгнуть, сбить меня с ног, разорвать одежду и войти в меня раньше, чем я коснусь пола.

— Я так никогда не поступлю. — Бэрронс сузил глаза. Алые струйки влились в белки его глаз, и внезапно глаза стали черными на алом, без намека на белки. — Но не могу сказать, что я об этом не думал.

Я глубоко вздохнула.

— Ты здесь, в моей спальне. Ты понятия не имеешь, что это для меня значит. Если сюда приходит женщина, то после она умирает. Если ее не убиваю я, это делают мои люди.

— А сюда приходила женщина?

— Однажды.

— Она сама нашла дорогу? Или ты ее привел?

— Я привел ее.

— И?..

— И занялся с ней любовью.

Я вздрогнула, не отпуская его взгляда. От этих слов о другой женщине я почувствовала, что готова броситься на Бэрронса, сорвать с него одежду и соединиться с ним до того, как она коснется пола. Стереть воспоминания о ней. Со мной он «хочет трахаться». А с ней он «занимался любовью».

Бэрронс внимательно за мной наблюдал. И, казалось, ему нравилось то, что он видел.

— И?..

— И когда я закончил, я убил ее.

Он произнес это без эмоций, но в его глазах я прочитала многое. Он ненавидел себя за то, что убил ту женщину. Он считал, что у него не было выбора. Он поддался желанию увидеть кого-то в своей постели, в своем доме, в своем мире. Он хотел хоть на одну ночь почувствовать себя... нормальным. И она заплатила за это жизнью.

— Я не герой, Мак. Никогда им не был. И никогда не буду. Я хочу, чтобы между нами не осталось недосказанностей: я также и не антигерой, поэтому не ищи во мне скрытого потенциала. Я не стремлюсь к искуплению.