Макс

Маргаритка вьет из меня веревки. Минуту назад я думал, что вообще не хочу ее видеть. А теперь жутко хочу! И не только видеть.

Она за два слова рассеяла все мои сомнения, и вот уже я снова готов идти за ней на край света. Не знаю, куда она меня тянет. Но сопротивляться и не подумаю.

Мы вошли в общежитие, дошли до моей комнаты, я открыл дверь. Рита, вмиг растеряв всю свою решительность, зачем-то направилась к окну. Я подошел к ней. Обнял ее сзади.

Я вдыхал аромат ее волос, чувствовал как она прижимается ко мне всей своей хрупкой фигуркой. А ее обалденная попка в форме сердечка трется как раз о мою боеголовку. С вполне предсказуемым эффектом.

- Помнишь, я говорила, что ты целуешься, как бог? - произнесла она.

Как же не помнить!

Маргаритка повернулась ко мне. Положила ладони на плечи.

Такое уже было сегодня, после флешмоба. Но тогда нам помешали. Теперь нам не помешает никто.

Она поднялась на цыпочки, поцеловала меня. Я млел от восторга, но еще немного попритворялся обиженным. Так приятно, когда она целует меня сама! Обнимает за шею, прижимается грудью. Не убирает мои руки со своей талии.

Талия у нее тонкая, я могу обхватить ее ладонями. А еще я могу приподнять ее посадить на высокий подоконник. Так удобнее целоваться, так я могу осыпать поцелуями ее шею и ключицы, спустить с плеча ее полосатую блузку.

Кстати, она же вчера сгорела! А, неважно. Видимо, восстала из пепла.

У меня тоже кое что восстало и рвется из штанов. И, кажется, сегодня восстание, наконец, завершится нашей победой.

Рита

Макс был настроен решительно, но и я тоже. Это уже не первая его попытка добраться до моего крыжовника, но раньше я боялась переступать черту. Боялась, что он увидит мою маленькую невзрачную грудь и... не знаю. Рассмеется? Нет, конечно. Просто подумает: фу.

Теперь я знаю, что моя грудь ему нравится. Он видел ее воочию не далее чем вчера. Да что там он, ее пятьдесят человек видело! Так что теперь стесняться глупо.　

Особенно, когда он прикасается губами к моему плечу, тянет вниз блузку, подбирается пальцами к застежке лифчика... Расстегнул.　

Теперь блузка ползет вниз вместе с лифчиком. И каждый отвоеванный у ткани миллиметр нежно целуют губы Макса.　

Мне жарко. Я задыхаюсь. В висках стучит кровь. Сейчас все мои чувства сосредоточены там, куда попадают губы Макса. Он уже на груди. Но блузка вместе с лифчиком еще закрывает сосок. Его губы тянутся к нему, ближе, ближе...　

Ой! Он дернул блузку вниз, его губы оказались на соске, пальцы коснулись второго... Из моей груди вырвался хриплый прерывистый вздох. Это... это что-то умопомрачительное.　

Невыносимое удовольствие растекается от вершин моих грудей по всему телу. Оно накатывает волнами. Одна волна, вторая, еще сильнее, еще приятнее... Третья. Я сейчас потеряю сознание.　

Боже, как приятно. Как невыносимо приятно.　

Я уже не помню о смущении, сама подставляю Максу грудь, выгибаюсь, зарываюсь пальцами в его волосы, царапаю его спину.　

Он ласкает мою грудь языком, то быстрее, то медленнее, то отступает, то снова набрасывается. И я чувствую, что хочу большего.　

Сжигающее меня пламя движется вниз, и в трусиках у меня уже потоп, и мне хочется, чтобы Макс... Чтобы мы...　

Кажется, он думает о том же, о чем и я. Он поднимается, обхватывает меня за попу, приподнимает с подоконника. Хочет отнести на кровать. Но я сопротивляюсь. Потому что, как только я немного пришла в себя, меня посетила одна мысль.　

- Подожди, - шепчу я.　

И снова усаживаюсь на подоконник.　

- Давай останемся здесь.　

-Ну... ладно.　

Макс выпрямился, я чувствую, что к моему прижимается что-то большое, твердое, нетерпеливое. Я тянусь к нему рукой, ощущаю горячую сталь. И слышу, что Макс на несколько секунд перестает дышать.　

- В кровати будет удобнее, - говорит он.　

И снова тянет меня с подоконника.　

Я понимаю, что он прав. Но... у меня есть причина оставаться здесь. И Максу я ее сказать не могу.　

А причина в том, что, когда я сижу, мой крыжовник хоть немного похож на грудь. Если же я лягу, он размажется по поверхности и я стану совсем плоской. Не знаю, почему я об этом думаю сейчас. Еще две минуты назад мне было совершенно плевать, как выглядит мой крыжовник, меня волновали лишь накатывающие волны удовольствия.　

Но теперь я вспомнила про крыжовник, и это все портит.　

Макс продолжал тянуть меня на кровать, я продолжала упираться.　

- В чем дело, Маргаритка? Ты меня боишься? Ты не хочешь...　

- Да нет, просто...　

- Говори. Что тебя смущает?　

- Моя грудь, - вырвалось у меня.　

- Самая прекрасная на всем белом свете, - перебил он меня.　

- Нет, но...　

-Да!　

Он снова наклонился, снова накрыл сосок губами, застыл так. Сделал медленное, плавное движение языком вокруг ареолы. Я застонала. Он снова пощекотал языком область вокруг соска. Но самого соска не коснулся, хотя я умирала от желания почувствовать его язык на вершинке.　

На секунду оторвался и произнес:　

- Говори, в чем дело. Или буду тебя пытать.　

И он продолжил сладкую пытку.　

- Пытки запрещены, - прошептала я.　

В эту же секунду он коснулся соска, я застонала и выгнулась. А потом поднялась в воздух и плавно переместилась на кровать. Как по волшебству...　

Макс без разговоров подхватил меня на руки и перенес.　

- Так в чем дело, Маргаритка? - спросил Макс, нависая надо мной.　

Я пыталась скосить глаза вниз, чтобы увидеть, как выглядит моя грудь. Макс наклонился и поцеловал ее.　

- Она нормально выглядит? - прошептала я.　

- Ты о груди?　

-Да.　

- Офигительно.　

- Не как плоский блин?　

Господи, почему с Максом я всегда говорю то, что думаю и не могу сдержать свой язык?　

Макс рассмеялся.　

- Поэтому ты не хотела идти в кровать? Какая же ты дурочка! Просто фантастическая!　

Вроде бы, смех не очень уместен во время того, чем мы сейчас занимаемся. И, вроде бы, он назвал меня дурочкой. Но это было не обидно. Скорее, наоборот.　

Я, и правда, дурочка. Я это знаю. А еще я знаю, что с Максом я могу перестать ею быть.　

Я откинулась на подушку, его лицо оказалось напротив моего.　

Его яркие, как небо, и теплые, как море голубые глаза смотрели так... как будто я что-то невероятно ценное и дорогое. Как будто он меня любит...　

Мы снова целовались, Макс окончательно избавил меня от блузки, стянул юбку. Я тоже стащила с него футболку и с наслаждением прижималась обнаженным телом к его груди.　

На мне остались лишь трусики и колготки, но я понимала, что это ненадолго. То же самое касается штанов, которые пока еще не снял Макс.　

Скоро мы избавимся от по остатков одежды и тогда...　

Может, нужно ему сказать, что у меня еще не было мужчины? Мне немного страшно, хотя я настроена решительно. Сегодня я это сделаю.　

Избавлюсь от своей опостылевшей девственности.　

Или не говорить... Может, он и не заметит. Но мне, наверное, будет больно. И, возможно, будет море крови. В свое время я наслушалась разного от более опытных девчонок.　

Если я скажу, он будет осторожнее и нежнее...　

Но он и так нежен. О, как он нежен!　

Боже...　

Губы Макса движутся вниз, ниже, еще ниже... о, господи! Он уже опустился ниже пупка, добрался до края трусиков. Тянет их вниз. Засовывает руку мне под попу, стягивает трусы вместе с колготками, привстает и... освобождаем меня от остатков　одежды.

Теперь я лежу перед ним абсолютно голая, да еще и ноги расставлены, потому что он примостился между моих коленей. Лицо горит, уши пылают. Стыд смешивается с возбуждением. Неужели сейчас все произойдет?