– Это где-то здесь, – сказал волк, медленно продвигаясь через заросли высокой травы, и вдруг его вытянутый нос наткнулся на какое-то препятствие. – Ага, вот и она. Полюбуйтесь, ваше высочество…

Ланцерей протянул руку и коснулся невидимой стены – она была твёрдой и холодной на ощупь.

– Может быть, это стекло? – растерянно пробормотал принц. – Какой-нибудь необыкновенно чистый хрусталь?..

– Через который без помех может проникнуть любая букашка? – фыркнул волк. – Говорите волшебные слова, ваше высочество.

– Тагоро, сингаро, камагор! – произнёс наученный волком Ланцерей и почувствовал, что незримая преграда исчезла.

– Ступайте, я от всей души желаю вам счастья, – сказал волк.

– А вы? – виновато спросил Ланцерей. – Может быть, пойдём вместе?

– Боюсь, меня там никто не ждёт, – ответил зверь, – а в худшем случае могут и наказать.

– Барон, я буду умолять волшебника пощадить вас!.. Я объясню ему ваш поступок!.. Вы достойны не наказания, а награды!

– Ну что ж, давайте попробуем, – с сомнением сказал волк. – Идите первым, и, если окошко не захлопнется, я последую за вами.

Они беспрепятственно пересекли границу заколдованных владений Фелигера и стали подниматься в гору. Тамуткели и вправду была неповторимо прекрасна, как только может быть прекрасен уголок земли, куда ещё не ступала нога человека. Покой и тишина царили под изумрудными кронами деревьев, и эту тишину не нарушали даже бегущие с горы ручьи…

– Как хорошо! – очарованно проговорил Ланцерей и вздрогнул от звука собственного голоса, показавшегося ему неестественно громким и чужим.

– А всё-таки десяток-другой пичуг не повредил бы этому лесу, – проворчал волк, и вдруг шерсть на его загривке поднялась. – Ну, вот вам и стекольщик.

– Что вы сказали? – переспросил Ланцерей и увидел Фелигера – в длинной чёрной мантии, со скрещенными на груди руками… Волшебник смотрел на волка, и его взгляд не сулил ничего хорошего.

– Почему ты вернулся? – грозно спросил Фелигер. – Разве ты забыл, когда истекает твой срок?

– Господин волшебник, простите его!.. – воскликнул Ланцерей, загораживая друга собою. – Он принёс жертву ради меня! Чтобы последнее исполненное вами желание было моим!..

– Вот как! – загремел голос Фелигера. – Ты же ещё решаешь, кому мне помогать?

– Умоляю вас, не гневайтесь! Барон Куартен сделал это единственно из своего великодушия!.. Будьте же и вы великодушны к нему, господин волшебник! – и принц, впервые в жизни, упал на колени.

– Зачем ты явился сюда? – не обращая внимания на Ланцерея, допрашивал волка Фелигер. – Требовать для себя награды?

– Нет, господин, я хотел посмотреть, так ли прекрасна Тамуткели, как о ней говорят, – с невинным видом ответил волк.

– Ну и как ты её находишь? – не меняя своего тона, поинтересовался Фелигер.

– Весьма живописно, но жить тут я бы не согласился, – от постоянного одиночества портится характер.

Ланцерей тихо застонал, Фелигер же вдруг от души расхохотался.

– Я вижу, ты очень изменился после нашей встречи, – отсмеявшись, сказал он, – и обещаешь со временем измениться ещё больше. Пожалуй, будет несправедливо, если при этом ты навсегда останешься в звериной шкуре…

Фелигер замолчал, наблюдая за волком, но тот никак не выказывал своих чувств.

– Да, несправедливо, – повторил волшебник, – но ведь ты сам отказался от своего счастья. Поэтому вот тебе моё решение: три года ты пробудешь волком, а потом, если я в тебе не ошибся, снова станешь человеком.

– Но вы поможете этому юноше?

– Это не твоя забота, – отрезал Фелигер. – Тебе понятно мое условие? Тогда ступай, зверю не место среди людей.

Барон-волк с достоинством поклонился волшебнику, дружески кивнул Ланцерею и стал неторопливо спускаться по склону. Каждое его движение было исполнено силы, красоты и свободы.

– Ах каков молодец! – с видимым удовольствием проговорил Фелигер. – Хоть сейчас превратил бы его в человека, да жаль, нельзя…

– Три года провести в образе зверя… – промолвил Ланцерей, подавленный случившимся.

– Они пойдут ему на пользу, – уверенно сказал Фелигер и лишь теперь впервые взглянул на принца. – Все ваши беды проистекают от того, что вы не видите обратной стороны явлений и вещей. Не знаете, что в зле прорастают корни добра, падения предвещают взлёт, слабость рождает силу, а страдание открывает двери к блаженству. Кое в чём ты мог уже и сам убедиться, Ланцерей. Да что с тобой?

– О господин Фелигер, в последнее время я только и делаю, что переживаю разные чудеса и встречаюсь с волшебниками, но никак не могу привыкнуть к тому, что им известно моё имя и моя горькая судьба…

– Вот ещё одна глупость – жаловаться на свою судьбу. Скажи спасибо, что ты молод, а главное – что за тебя просила Паланита, не то прогнал бы прочь.

– Она просила?! – сердце Ланцерея болезненно сжалось. – Но скажите ради Бога, зачем она позволила себя убить?! Вы ведь знаете ответ?..

– Может быть, – с необычайной для него грустью и нежностью проговорил Фелигер. – Но мой ответ – для меня. Однако если ты успел полюбить её, то рано или поздно найдёшь свой ответ – в своём сердце…

– Вы поможете мне вернуть Русалочку? – на одном дыхании спросил Ланцерей.

– Я помогу вернуться тебе, – ответил Фелигер.

– Мне? Но куда?..

– В то чудное утро, когда к твоему дворцу приплыла юная русалочка и, выпив обжигающий напиток, упала без чувств на ступени мраморной лестницы.

– Я окажусь в прошлом?

– Да, но запомни, об этом будешь знать только ты. Я сохраню твою память, чтобы ты не забыл наказ морской ведьмы и не наделал новых ошибок. Тебе понятно, принц?

– О да! Вы так добры!..

– Прощай, – сказал Фелигер и положил ладонь на голову Ланцерея.

Голова у принца закружилась, а перед глазами вспыхнул такой ослепительный свет, что юноша невольно зажмурился…

Открыв глаза, Ланцерей увидел море, розовое в лучах восходящего солнца. Широкая мраморная лестница уходила в воду, и на её ступенях лежала девушка, наготу которой прикрывали длинные густые волосы.

– Русалочка!.. – прошептал Ланцерей, и его сердце едва не выпрыгнуло из груди.

Сиренелла очнулась в тот момент, когда принц склонился над ней.

– Кто ты, милое дитя?

Она молчала и только кротко смотрела на Ланцерея. «Как же я мог не заметить этот свет любви в её глазах?» – подумал принц.

– Кто бы ты ни была, я позабочусь о тебе, милая девушка, – пообещал он.

Ланцерей скинул свой плащ, завернул в него драгоценную находку и подхватил Русалочку на руки.

– Позволь мне отнести тебя во дворец, отныне он станет твоим домом, – сказал он. «Я ведь знаю, какую боль будет причинять тебе каждый шаг по земле, – добавил Ланцерей про себя. – Но ничего, в назначенный Летимарией срок мы обвенчаемся, и больше тебе не придётся страдать».

– Эту девушку вынесли на берег морские волны, – сказал Ланцерей высыпавшей навстречу им толпе слуг. – Обсушите её, оденьте в королевское платье и ни о чём не спрашивайте, бедняжка не может говорить.

…Облачённая в богатый наряд, Русалочка выглядела настоящей принцессой, и Ланцерею опять показалось, что он видит девушку впервые в жизни.

– Какая ты красивая! – восхищённо проговорил принц. – Мне очень жаль, что ты не можешь рассказать о себе, но твои чудесные глаза говорят без слов… Хочешь, я угадаю, кто ты и откуда?

Русалочка недоверчиво улыбнулась. Ланцерей взял её за руку.

– Тебя принесли морские волны, и в твоих глазах я вижу синеву моря… – принц вдохнул неповторимый запах её волос. – Ты пахнешь солёными брызгами прибоя… Мне кажется, что ты – русалочка, поднявшаяся из глубины морских вод…

Длинные ресницы Сиренеллы дрогнули, и в глазах отразилось радостное изумление.