— Надеюсь, я не причинил вам боли, мой дорогой маленький друг? — спросил Эдмунд, тяжело дыша, и пряча в ножны свой меч.

— Я вижу, — сухо произнес Трам, — что вы знаете неизвестный мне прием.

— Конечно, — вступил в разговор Питер, — этим приемом можно разоружить лучшего в мире бойца, если тот не знает его. Я думаю, было бы справедливо дать Траму шанс в чем-нибудь еще. Не хотите ли посостязаться в стрельбе с моей сестрой? Ведь в стрельбе не может быть никаких уловок.

— Да, вы шутники, — сказал гном. — Теперь я понимаю. Как будто я после сегодняшнего утра не знаю, как она умеет стрелять. Но я все же попытаюсь. — Он говорил сердито, но глаза его заблестели. (У него была слава отличного стрелка.) Все пятеро вышли на открытое пространство.

— Что будет целью? — спросил Питер.

— Я думаю, яблоко, которое висит над стеной вот на той ветке, — предложила Сьюзен.

— Отлично, девица. — сказал Трам, — ты имеешь в виду то желтое яблоко, которое висит в середине арки?

— Нет, что вы, — ответила Сьюзен, — то красное, что висит прямо над зубцом стены.

Гном переменился в лице. «Больше похоже на вишню, чем на яблоко», — пробормотал он, но вслух не сказал ничего.

Они бросили жребий, кому стрелять первому (это очень заинтересовало Трама — он никогда раньше не видел, как бросают жребий с помощью монетки), и Сьюзен проиграла. Они договорились стрелять с верхней ступеньки лестницы, которая вела из зала во двор. Все смотрели, как он занял позицию, поднял лук и приготовился стрелять.

Зазвенела тетива. Это был отличный выстрел. Стрела прошла так близко, что крошечное яблоко закачалось, а какой-то листок порхнул вниз. Тогда Сьюзен подошла к верхней ступеньке и натянула лук. Она и вполовину не наслаждалась этим состязанием так, как Эдмунд предыдущим; она не сомневалась в исходе, но ей было жалко побеждать того, кто только что проиграл. Гном с волнением наблюдал, как она оттягивала тетиву до уха. Через мгновение раздался слабый удар, он был хорошо слышен в тишине этого места — яблоко, пробитое стрелой Сьюзен, упало на траву.

— Отлично, Сью, — закричали дети.

— Этот выстрел не лучше вашего, — сказала Сьюзен гному. — Я думаю, что когда стреляли вы, подул слабый ветерок.

— Это не так, — возразил Трам, — можешь не утешать меня. Я знаю, что побежден честно, и даже не буду ссылаться на то, что рубец от последней раны еще немного мешает мне, когда я отвожу руку назад.

— Вы были ранены? — спросила Люси. — Позвольте мне посмотреть.

— Это зрелище не для маленьких девочек… — начал Трам, но вдруг осекся.

— Я снова собирался сказать глупость. Если твой брат великий воин, а сестра — прекрасный лучник, то ты можешь оказаться искусным врачом. — Он сел на ступеньки, снял кольчугу, спустил рубашку, обнажив пропорционально сложенную волосатую и мускулистую как у моряка руку, размером не больше руки ребенка. На плече была грубая повязка. Люси размотала ее и под ней обнаружилась сильно вспухшая и неприятно выглядевшая рана. «Бедный Трам, — сказала Люси.

— Какой ужас!» Затем она заботливо капнула одну-единственную капельку из своего флакона.

— Эй, что ты делаешь? — закричал Трам. Но как он ни поворачивал голову, ни скашивал глаза и ни мотал бородой взад и вперед, разглядеть плечо он не смог. Потом он попытался ощупать его, и начал двигать рукой так, как будто пытался почесать место, до которого не дотянешься. Затем помахал рукой, поднял ее, напряг мышцы и наконец вскочил на ноги с криком: «Вереск и великаны! Не болит! Как новенькая!» Он разразился смехом и сказал; «Я вел себя как самый глупый из всех гномов. Я надеюсь, вы не обиделись? Смиренно кланяюсь вашим величествам — смиренно кланяюсь. Благодарю за спасение, исцеление, завтрак — и урок».

Дети хором отозвались, что не стоит даже и говорить об этом.

— А теперь, — сказал Питер, — если ты действительно решился поверить в нас…

— О, да, — воскликнул гном.

— Тогда совершенно ясно, что мы должны делать. Мы должны сейчас же присоединиться к королю Каспиану.

— Чем скорее, тем лучше. Моя глупость уже отняла у нас целый час.

— Если идти тем путем, которым шел ты, это займет два дня, во всяком случае у нас. Мы не можем идти день и ночь как вы, гномы, — Питер повернулся к остальным. — Очевидно, то, что Трам называет курганом Аслана, это сам Каменный Стол. Вы помните, что оттуда полдня (или немного меньше) пути до брода у Беруны…

— До моста у Беруны, — вставил Трам.

— Там не было моста в наше время, — объяснил Питер. — И от Беруны до Кэр-Паравела еще день с лишним. Если мы не торопились, то обычно возвращались к чаю на второй день. Если идти быстро, то, может быть, мы придем за полтора дня.

— Не забывайте, что все заросло лесом, — сказал Трам, — и придется прятаться от врагов.

— Послушайте, — вступил в разговор Эдмунд, — а зачем нам идти тем путем, каким шел наш Дорогой Маленький Друг?

— Если вы хорошо относитесь ко мне, не надо больше об этом, ваше величество, — попросил гном.

— Отлично, можно я буду говорить «наш Д.М.Д.»?

— Эдмунд, — сказала Сьюзен, — не дразни его.

— Не беспокойся, девица, — я хотел сказать, ваше величество, — усмехнулся Трам. — От насмешки волдыря не будет. (С тех пор они часто называли его Д.М.Д., пока не забыли окончательно, что это значило).

— Как я говорил, — продолжал Эдмунд, — нам не обязательно идти тем же путем. Почему бы не проплыть на юг до Зеркального залива? Это сильно приблизит нас к Каменному Столу, а у моря мы будем в безопасности. Если мы отправимся сейчас же, то попадем в залив до темноты, поспим несколько часов, и ранним утром будем с Каспианом.

— Важно знать побережье, — сказал Трам, — никто из нас ничего не знает о Зеркальном заливе.

— А что мы будем есть? — спросила Сьюзен.

— Нужно взять с собой яблок, — предложила Люси. — И давайте что-нибудь делать. Мы тут уже два дня, а еще ничего не сделали.

— Почему бы снова не использовать мою шляпу, как корзину для рыбы? — добавил Эдмунд.

Они связали один из плащей как мешок и набили его яблоками. Затем хорошенько напились из колодца (ведь до того, как они пристанут к берегу, неоткуда будет взять пресную воду) и отправились к лодке. Детям жаль было оставлять Кэр-Паравел. Хоть он и был в развалинах, они все равно чувствовали себя там как дома.