Она испугалась, очень испугалась того, что с ней произойдет. Она чувствовала, что превращается в зловредного черного паука, запрятавшегося в свою щелку и глядевшего оттуда на мир, презирая всех и вся за то, что у них было то, чего не было у нее.

Кто-то шел по коридору. Она услыхала, как открылась дверь и звуки отдаленной музыки стали громче. Она почти решила убежать, не в силах отвечать на любые самые доброжелательные вопросы о ее самочувствии, но это привело бы к новым, более подробным расспросам. Так что она осталась на месте, повернувшись к двери в холл, гордая и надменная.

— Ли? — мягко произнес он, и при звуке его голоса ее подбородок поднялся выше, а спина стала еще прямее, пальцы сомкнулись на краю стола, до боли крепко.

Сеньор вышел из тени на свет. Ли яростно глядела на него, мечтая только об одном — чтобы убить его взглядом. Но он остановился на месте, живой, сверкающий, в мягком свете люстры над головой.

— Я хотел тебя увидеть, — тихо сказал он. Она высоко держала подбородок.

— Прошу прощения? — спросила она ледяным голосом.

— Я хотел тебя видеть, — повторил он, — Я… не знаю почему я не пришел.

Она просто стояла и смотрела на него, подавляя подступающее жжение в глазах. Когда слезы были уже готовы пролиться, она резко отвернула лицо в сторону.

— Ты слышала, что меня простили? — спросил он.

— По-моему, это известно всем, — напряженно ответила Ли.

Он замолчал. Она уставилась на угол стола, рассматривая на его полированной поверхности отражение своего лица.

— Ли, — сказал он странным голосом, — не окажешь ли ты мне честь…

Он не договорил. Она посмотрела вверх. Он глядел на нее, как будто ожидая, что она скажет. Когда она посмотрела ему в глаза, он отвел взгляд, как будто был чем-то смущен, и неуклюже наклонил голову.

— Я больше не танцую сегодня, спасибо, — деревянным голосом ответила она, — У меня болит голова.

Он опустил глаза на кисточки, украшавшие эфес его парадной шпаги, перебирая пальцами плетеный шелк.

— Я вижу, — сказал он, — сожалею.

Он коротко поклонился, повернулся и исчез в тени неосвещенного коридора.

Ли сглотнула. Плакать она сейчас не могла. Слез было недостаточно для ее страдания.

С.Т. явился на Брук-стрит на следующий день. Он должен был это сделать. Должен был. Он стоял в холле, пока его визитную карточку понесли наверх к Ли, губы его были сжаты, глаза смотрели строго перед собой на пятую ступеньку лестницы. Он повторял про себя, что он собирается ей сказать.

Во время этого ожидания он почувствовал, как покидает его мужество. Дворецкий провел его наверх. Пока слуга провозглашал: «Мистер Мейтланд», С.Т. стоял в дверях гостиной и пытался разглядеть Ли среди визитеров, сидевших на составленных в кружок стульях. Но встала и встретила его у дверей маленькая пухленькая женщина.

— Я миссис Пэттон, — пробормотала она, когда после многозначительной паузы возобновился общий разговор. — Моя кузина еще не спускалась.

С.Т. склонился к ее руке. Кружево его манжет падало бледной пеной.

— Я счел за честь выразить свое почтение, — произнес он нейтрально строгим тоном, неуверенный, однако, как примут его с его сомнительной репутацией в этом респектабельном доме. — Боюсь, что я вам неизвестен.

Но кузина Ли, миссис Пэттон, только с любопытством посмотрела на него и прошептала:

— Так входите и познакомьтесь со всеми, — на ее круглом пице появились лукавые ямочки. — Хотя ваша любопытная репутация опередила вас. Мы все безумно хотим встретиться с мистером Мейтландом. Уверена, что Ли не упоминала, что знакома с вами, иначе я бы заставила ее представить вас, сэр, нашему дому.

— Да, я много потерял, что до сих пор не представлен вам, — вежливо сказал он. Она улыбнулась.

— Вы, наверное, встретили Ли во Франции? Несчастное дитя, она почти ничего не писала нам оттуда, — она наклонилась к нему. — Ей столько досталось. — Она продолжала, понизив голос, — это было так благородно со стороны подруги ее матери, как ее имя? — да, миссис Льюик-Харет, увезти ее для перемены обстановки после всех этих трагедий. Мне грустно, что я не смогла сама этого сделать, но я должна была родить моего маленького Чарльза. Боже мой… Это было слишком тяжело для такой молодой девушки, все это вынести… Бедняжка, я плакала над ней. И так долго отсутствовать! Больше года! Мы получили только одно письмо из Авиньона. Полагаю, что она не могла заставить себя писать. А потом этот пожар… Это невыносимо! — миссис Пэттон положила руку на локоть С.Т. — По правде сказать, мне не кажется, что ей становится лучше. Мне, наконец, удалось прошлой ночью уговорить ее в первый раз за все время, что она у нас, выехать в свет, а сегодня, — она грустно покачала головой, — я рада, что вы пришли, сэр.

— Вы великодушны, — сказал он, — спасибо вам. Я не ожидал, что встречу в вашем доме столько гостей.

— Я считаю, что ей нужно отвлечься, — нахмурилась миссис Пэттон. — С тех пор, как она вернулась, она не видится даже со своими друзьями детства, — она импульсивно взяла его за руку. — Мистер Мейтланд, я буду рада любому, кто заставит ее хоть раз улыбнуться так, как она улыбалась раньше. Кому угодно буду рада. Даже трубочисту! — она покраснела и прикусила губу. — Трубочист! Не принимайте это на свой счет. Конечно, я не хочу сказать, что ваша душа так черна, как сажа. Прошлое есть прошлое, но я не имею права попрекать вас им, если сам король этого не делает. Кроме того, — она кокетливо глянула на него, — вы ведь светский лев — желанный гость всех гостиных. Я буду всем рассказывать, что удостоилась принимать в своем доме знаменитого грабителя!

— Благодарю вас, — он поискал слова и потом, посмотрев на ее пухленькое милое личико, добавил, — за ваше доброе сердце.

С ее лица исчезло лукавство. Она задрала голову и посмотрела на него с новым интересом:

— Какой вы необычный человек!

С.Т. переступил с ноги на ногу, чувствуя себя неуверенно под этим проницательным женским взглядом.

— Как вы думаете, погода еще продержится, — спросил он небрежно.

— Не имею ни малейшего понятия, — сказала она, подтягивая его к кругу сидящих. — Можно предложить вам чаю? Миссис Чолмонд, разрешите представить вам мистера Мейтланда, нашего потрясающего грабителя с большой дороги. Пожалуйста, займите его, а я поднимусь наверх посмотреть, что задерживает леди Ли.

С.Т. стоял, цедил чай и делал все возможное, чтобы казаться этим достойным леди ручным и кротким. Их первоначальная настороженность начала таять, и к тому времени, как миссис Пэттон вернулась, они извлекли из него интересную информацию: оказывается, он остановился у Чайльдов в Остер-парке, и смог поэтому описать им новые стулья миссис Чайльд со спинками в виде античной лиры.

Миссис Пэттон подошла к нему.

— Я должна принести вам свои извинения, мистер Мейтланд. Леди Ли нездорова. Боюсь, что сегодня она к нам не присоединится.

С.Т. опустил глаза под ее проницательным взглядом. Конечно, Ли не захочет увидеться с ним. Черт! А чего он ожидал? Он почувствовал, что краснеет. Все дамы смотрели на него.

— Мне очень жаль слышать это, — проговорил он бесстрастным тоном.

Миссис Пэттон взяла его руку, когда он раскланивался на прощание.

— Может быть, в другой раз, — сказала она.

Он почувствовал, как ему в ладонь вложили маленький сложенный листок бумаги. Его пальцы сжались.

— В другой раз, — повторил он механически. Дверь гостиной закрылась за ним. Он остановился в полутемном холле и развернул записку. «Она гуляет в саду, — говорилось в ней, — Джексон вам покажет».

У подножья лестницы стоял дворецкий и выжидающе смотрел на него. С.Т. набрал в грудь побольше воздуха, смял записку в руке и спустился.

Ли привыкла принимать как данность то, что ее рассудок играет с ней в карты. Так, какой-нибудь звук мог заставить ее обернуться, ожидая увидеть за спиной отца, или, увидев очаровательный шарф, подумать: «Анне понравится». Сначала эти моменты были очень частыми, как сны, но постепенно они стали выцветать и стали случаться реже. И все-таки, когда до нее донеслись шаги и запах, сильный запах свежесрезанной лаванды, она бездумно подняла голову и только потом поняла, что этот запах был только воспоминанием, а не реальным человеком, и место было другим, не там, где она была сейчас, а там, где пыль и солнце смешивались воедино в разрушенном дворе замка.