«Леук? — подумал я. — Имя знакомое... Откуда я мог слышать о нем?»

Память услужлива: мне не пришлось долго копаться в ее лабиринтах. Ответ пришел сам собой. Особенно мрачные и грозные легенды рассказывают о Мертвеце — самом верном и преданном слуге Нергала. Вот как повествует о нем «Синяя Хроника»: «Кто-то называл его Ловцом, кто-то — Стражем, некоторые предпочитали вычурное «Искатель утерянных истин», другие звали проще — Охотником, Вестником или Скрытным. Иногда за спиной слышалось оскорбительное «Вечный Мертвец» или «Ходячая падаль», но вскоре он разучился обижаться. Что они понимают, смертные, чьи жизни схожи со свечами, трепещущими на ветру? Кроме того, он действительно мертвец, с очевидным не поспоришь. Мыслящий, умеющий передвигаться и даже что-то чувствовать, но — мертвец. Покойник. Существо, обитающее на грани между жизнью и смертью, днем и ночью, не принадлежащее никому и ничему...»

Леук был связующим звеном между своим Господином и миром живых. Верный исполнитель поручений Владыки Теней, доверенное лицо самого Нергала; хмурый демон, надзирающий за миром живых, за сохранением равновесия между жизнью и смертью. Леук никогда не делал зла, но оставался в стороне и от добра — его, как и Нергала, интересовала только одна вечная ценность: Справедливость.

Но, разумеется, молва приписывала подземному демону (некогда являвшемуся самым обычным человеком, не то магом, не то некромантом, однажды заключившим с Нергалом некую жуткую сделку) огромное количество невероятно омерзительных деяний — люди боятся всего, что связано со смертью. Уверен, абсолютное большинство кошмарных баек неправдивы, а те, которые кажутся истинными — излишне предвзяты.

Я читал о Леуке в некоторых главах составленной отцом Хроники, и барон Хальк отзывался о нем сдержанно—нейтрально. Мертвый сам по себе, люди сами по себе. Остается надеяться, что Леук останется верен самой главной добродетели Смерти — беспристрастности.

— Почтенный, — Фрог неловко поклонился.

— Мальчик погиб случайно, во многом по нашей вине. Нелепая смерть молодого короля может поколебать равновесие мира и...

— Нет ничего случайного, — перебил Мертвый, одновременно расстегивая замки на книге.

— Ваши жизни — это череда предопределенных событий, которые вы неверно именуете «случаями». А к равновесию мира гибель Селадаса не имеет никакого отношения — лишь к равновесию политики.

— Те, кто любил его, будут страдать... — заикнулся я.

— Все люди страдают при телесной жизни. Это предопределено законами мироустройства, созданными Творцом Вселенной.

— Но ведь это мы виноваты! — громко сказал Гай, решившийся вступить в разговор. — Если бы не Фрог... не я и не Ротан, мальчишка остался бы жить! Спроси с нас за смерть молодого короля!

— Ты желаешь обменять у Справедливейшего жизнь Селадаса на свою? — хладнокровно поинтересовался Леук. — Это можно устроить. Согласен? Или дождешься решения Господина, который рассудит дело по вечным законам, ведомых лишь богам?

Гай смущенно затих и покраснел.

Книга раскрылась, и я начал догадываться, что вижу перед собой величайшую драгоценность всех Трех Сфер — знаменитую Книгу Судеб, сокровище Нергала, летопись, в которой описана жизнь каждого жившего прежде, живущего ныне и даже еще не родившегося. Интересно, зачем явившийся на зов смертных Леук принес с собой магический фолиант?

— Подойдите! — приказал Страж Серых Равнин. — Я не хочу, чтобы вы обвинили меня в предвзятостииливолжи.Убедитесь, что я и Книга будем придерживаться истиныи только истины.

Само собой, первым подбежал Фрог, словно позабывший о мертвом зингарце, привстал на цыпочки и уткнулся длинным носом в раскрытый том.

Конечно, карлик не мог упустить случая самолично посмотреть на удивительный артефакт, равный по цене тысячам королевств!

Я смотрел из-за угловатого плеча Леука, Гай встал сбоку. Страницы оказались пустыми — чистый пергамент без единого символа.

— Каждый может проверить, что Книга не лжет, — прогудел из-под капюшона Мертвый. — Назовите имя одного из вас.

— Пусть будет Гай Аттинский! — провозгласил Фрог с более чем невинным видом. Нет бы назвать собственное имя — сколько секретов бы открылось!

Пергаментные листы шевельнулись, перелистались без вмешательства Леука, и посреди левой страницы обозначились ровные строчки аквилонских букв: «Гай Рострон, по титулу — двадцать четвертый эрл владения Аттина. Родился в 1297 году. Всеми окружающими ошибочно считается сыном эрла Грея Аттинского от его супруги, урожденной баронессы Хродехильды Лестер. В действительности был тайно усыновлен эрлом Греем в младенчестве, как плод незаконной связи эрла и графини Клай, скончавшейся в родах, признан приемной матерью Хродехильдой наследником...»

— Боги! — воскликнул я. — Гай, это правда? Ты знал раньше?

— Ну... — мой приятель вновь запунцовел и потупился. — Отец рассказывал. Кроме батюшки, госпожи Хродехильды и меня никто не знает... Ротан, Фрог...

— Мы сохраним тайну, — нетерпеливо бросил карлик. — Я и Ротан обещаем. Правда, барон Юсдаль?

Я кивнул. Какое мне дело до происхождения Гая? Так или иначе, оба родителя — из самых благородных семей Боссонского герцогства. Книга порождала новые строчки: «...В возрасте пятнадцати—семнадцати лет постоянно участвовал вместе с отцом и дружиной Аттины в набегах на пограничные деревни пиктов и в разгроме пиктских отрядов, совершающих рейды в Боссонию. Лично убил семнадцать пиктов. Так же его меч обагрен кровью двух аквилонских купцов, направлявшихся в Киммерию — караван был разграблен отрядом эрла Грея 14 днем третьей весенней луны 1313 года, сдавшиеся на милость победителя торговцы и уцелевшие охранники — вырезаны. Тремя седмицами позже изнасиловал захваченную пиктскую лучницу, впоследствии бежавшую из плена и спустя положенный срок родившую от него мальчика, названного пиктами Халассом — «Подарком Белокожих». Вскоре был отправлен эрлом Греем в...»

Невероятно! Вот тебе и тихоня Гай! Как, оказывается, много мы не знаем о наших друзьях! Доблестный гвардеец стоял ни жив, ни мертв. Похоже, его проняло всерьез.

— Хватит, — пророкотал Леук. — Удостоверились?

Строчки в Книге немедленно исчезли.

— Если прочитанное нами истинно, — подвел итог карлик, повернувшись к гвардейцу, — то я беспокоюсь за твое, Гай, будущее. Кошмар! Войны, набеги, убийства, насилия — и это в таком нежном возрасте!

— Жизнь в приграничной Боссонии отнюдь не мед, — смущенно отозвался Гай. — Или ты, или — тебя. Лесной закон. А вообще, Книга не соврала. К моему сожалению.

— Тогда взгляните, — глухо проговорил Леук, указав затянутой в перчатку ладонью на Книгу Судеб. — Сейчас нам расскажут о жизни короля Селадаса. Той, которая могла бы состояться, не окажись он сегодня в подвалах Тарантийского замка. Итак, зингарец должен был умереть в возрасте шестидесяти двух лет...

Страницы вновь перевернулись и пышный заголовок сообщил: «Селадас Зингарский, из династии Альмендро. Рожден от королевы Чабелы, дочери Фердруго и принца Оливерро в 1303 году в Кордаве...»

Читали мы долго. И хотя Книга Судеб пыталась быть краткой, история непрожитой жизни Селадаса растеклась почти на двадцать листов. Я не хочу и не буду рассказывать в подробностях о прочитанном. Это тайна мне не принадлежит.

Скажу лишь, что передо мной прошла воистину королевская судьба, со всеми ее перипетиями, радостями, чудовищными поступками тирана и редким великодушием счастливого монарха. Увы, но черных страниц в этой жизни было гораздо больше, нежели светлых.

Чабела действительно вырастила бы до крайности избалованного и развращенного вседозволенностью властителя, от которого вскоре могли зависеть судьбы тысяч людей. По крайней мере, будущее Зингары в эпоху несбывшегося царствования Селадаса не показалось мне счастливым и радужным...

— Вы по-прежнему настаиваете? — осведомился Леук, едва был перевернут последний лист трактата. — Будете просить Господина вернуть жизнь наследнику Чабелы?