– Стоя сегодня в зале для совещаний перед мадам Лилит и вспоминая всё, что произошло в эти дни, я вдруг подумала, как было бы здорово, если бы моим суженым оказался ты. Подумала, несмотря на то, что мы уже убедились в обратном, и несмотря на то, что мы просто друзья. Вот такая глупость пришла мне в голову, умора, правда?

Озриэль молчал целую минуту, а потом вынул последний камешек и, вместо того чтобы пустить его по воде, аккуратно положил рядышком на пирс.

– Мне совсем не смешно.

– Мне тоже. Наверное, я просто не умею шутить…

– В этом ты не одинока. – Он поднялся и протянул руку. – Идём, мне будет стыдно смотреть Эмилии в глаза, если задержу тебя ещё больше.

Я приняла руку, встала, отряхнулась, и мы зашагали в сторону Шебутного переулка.

Эмилия что-то напевала за работой. Пальцы легко порхали, перевязывая очередной букет. Когда мы вошли, она подняла голову и вспыхнула, задержав взгляд на Озриэле. Видимо, вспомнила их вчерашнюю встречу. Оба неловко поздоровались, и вскоре ифрит распрощался. Я раскрыла рот, но Эмилия жестом остановила меня:

– Можешь ничего не объяснять. Магнус уже рассказал про тот чудовищный случай с внезапным исчезновением ограды. Надо же этому было произойти именно тогда, когда ты проходила мимо академии! Хорошо, что профессор Иох вовремя среагировал и успел остановить тучу стрел.

Похоже, вранье заразительно даже для пауков. С языка уже готов был сорваться красочный рассказ, живописующий мои злоключения, – Эмилия наверняка поверила бы каждому слову, – но вместо этого я вдруг взяла её за руку, усадила на кушетку для посетителей и сама устроилась напротив.

– Это неправда, Эмилия. Магнус… он солгал по моей просьбе. Но мне больше не хочется тебе врать, никогда не хотелось. На самом деле всё обстоит совсем иначе.

И я рассказала ей правду. Не ту, которую знали Озриэль, Орест и уж тем более Индрик. А настоящую правду. Даже про то, кто я. В том, что она меня не выдаст, я не сомневалась.

Эмилия не выдернула руку, не отшатнулась, и голубые глаза не омрачились брезгливостью. Она выслушала спокойно и доброжелательно – точно так, как всегда выслушивала жалобы клиентов или многочасовую болтовню старушек, которые приходили за скромным букетом колокольчиков и уходили, излив душу, но так ничего и не купив.

– Значит, ты принцесса? – уточнила она.

– Да.

– А почему твоё королевство называется Бессердечное?

Я объяснила и добавила:

– Раньше оно называлось Сердечное, потому что отец в общем-то добрый и мирный правитель. При нём даже бунтов ни разу не было.

– Мне жаль, что он заболел…

– Спасибо, мне тоже. Технически это не болезнь… просто отсутствие жизненно важного органа.

– А тебе не кажется, что раз он такой добрый, как ты говоришь, то можно было попробовать всё ему объяснить, вместо того чтобы сбегать из дворца?

– Я пыталась, но добрый и понимающий – это разные вещи. Родители всегда желают детям счастья, но понимают его по-своему. Ты не сердишься на меня за обман?

– Нет, это твой секрет, и ты раскрыла его именно тогда, когда посчитала нужным. У всех есть тайны.

– Спасибо! Мне стало гораздо легче! – Я от души обняла её. – И я непременно отработаю свои часы.

В лице Эмилии отразилась неуверенность:

– Ливи, извини, но теперь, когда я знаю, что ты принцесса, не могу не спросить: ты уверена, что хочешь и дальше работать в лавке?

– Именно этого я и хочу! Эмилия, пожалуйста, не рассказывай никому о нашем разговоре, даже мадам Гортензии, и не делай различий между Ливи-цветочницей и Ливи-принцессой.

– Конечно, раз ты просишь. О, госпожа Ирма! – Девушка с улыбкой поднялась навстречу пожилой даме в лимонной шляпке с узкими полями, только что вошедшей в магазин. – Как ваш кашель? Вам, как обычно, сосисочные герберы для Пушка? – Она нагнулась и погладила визгливый лохматый комок, норовящий обгрызть лепестки у музыкальных примул возле входа. Растению чудом удавалось уворачиваться. Со стороны казалось, что оно просто колышется от сильных порывов ветра в условиях отсутствия ветра. Пока Эмилия обслуживала клиентку, истинной целью которой было обрести благодарную и сочувствующую слушательницу, я решила отнести библиотечные книги наверх. Из-за закрытой двери доносился голос Магнуса. Паук не имел привычки разговаривать сам с собой, но ответов собеседника я так и не услышала. Может, тот общался жестами? Я толкнула дверь стопкой книг и шагнула в комнату.

– Магнус, с кем ты…

В ту же секунду что-то яркое унеслось в форточку, как подхваченный ветром платок, а паук яростно напустился на меня:

– Тебя не учили стучать?

– Нет, конечно! Я же принцесса. Кто это был?

– Кто был где? – осведомился Магнус тоном, фальшивым, как бюст жены первого советника, и беззаботным, как майское утро.

– Тот, с кем ты говорил…

– Ни с кем я не говорил – так, репетировал, мм… – Он обвел глазами комнату в поисках подсказки, ничего не нашёл и раздраженно отрезал: – Просто репетировал, и всё. И вообще, к чему этот допрос? Имею я право на спокойный вечер после всего пережитого?!

– Да что ты так взъелся! Не хочешь – не говори.

Я расставила книги на полке над кроватью, а несколько штук, которые не поместились, пристроила на тумбочке рядом с гномом-ночником.

– Пойду вниз. Когда приступ раздражения пройдёт, можешь составить мне компанию.

– Да-да, если останется свободная минутка.

Он нетерпеливо помахал лапкой, в то время как остальные продолжали шустро плести нечто, напоминающее покрывало из паутины. Там даже узоры были.

– Что это? – Я указала на зыбкое полотно.

– Занавеска.

– Зана… что?

– В конце концов, во дворце у меня была своя клетка. А тут… я вынужден ютиться на подоконнике! Паукам тоже нужно личное пространство, знаешь ли.

Он поправил свернутые колечками травинки, которыми прикрепил занавеску к прутику-гардине, и подергал её туда-сюда, проверяя.

Я сочла за лучшее не продолжать расспросов. Остынет – сам расскажет. Уже взявшись за ручку, вспомнила:

– Кстати, Эмилия знает правду обо мне.

– Ты ей рассказала? – спросил Магнус без особого удивления.

– Не могла и дальше её обманывать.

Паук кивнул:

– Она не выдаст.

– Не сомневаюсь.

Дама с визгливым питомцем всё никак не желала уходить, жалуясь Эмилии на дороговизну ошейников-непотеряшек, и я принялась проглядывать счетные книги.

Сегодня, помимо нескольких удачных продаж, было и два возврата. Рядом были приведены причины (шоколадный аромат орхидей через пять минут превращался в запах огуречного рассола, а ландыши-привратники обругали гостей, тем самым страшно оконфузив хозяев). Индрик снова заходил – на этот раз ограничился дюжиной хихикающих букетов. И откуда у него только деньги на букеты для всех девушек берутся?

Когда посетительница наконец удалилась, Эмилия подошла ко мне, на ходу снимая передник:

– Я бы рада остаться и помочь, но мне пора. О сохранности своего секрета можешь не волноваться.

– Даже и не думала. И конечно, ступай, я справлюсь. То, что я тебе рассказала, не должно отразиться на работе и, надеюсь, не изменит твоего отношения ко мне. – Она кивнула, и я раскрыла тетрадь на странице с возвратами. – Снова бракованные?

Девушка кинула быстрый взгляд на площадку второго этажа и прошептала:

– Да, только, пожалуйста, не говори об этом мадам Гортензии. У неё на следующей неделе день рождения, не хочу расстраивать её накануне праздника. Она и так в последнее время вся как на иголках.

– Хорошо, но рано или поздно придётся рассказать.

– Вот тогда и будем думать. Но я уверена, что это лишь временная полоса. Ей просто нужно немного взбодриться и отвлечься. Кстати, вот это всегда помогало. – Эмилия нагнулась и вытащила из-под прилавка стопку пухлых журналов. – Только сегодня пришли. Тут образцы новых материалов. Мадам заказывает их, чтобы выбрать что-то для будущих букетов. Я пометила те, которые, на мой взгляд, могут подойти. Ты тоже прогляди и выбери что-нибудь на свой вкус. Когда она позвонит в колокольчик, отнесешь их ей.