– Какие слухи? – встрепенулась красавица.

– Раз уж вы настаиваете. – Я доверительно наклонилась вперёд, и Камесинна отвела немного вуаль, подставив призрачное ушко. – Якобы королева…

– Эолания, – подсказала мадам Лилит.

– …якобы королева Эолания похвалялась своими бальными туфельками и сказала (простите, ваше величество, но я лишь передаю услышанное), что ваши башмачки не идут ни в какое сравнение с её.

– Что?! – яростно вскричала Камесинна и ударила кулачком о ладонь. – Какая дерзость! Балетки я заказала ещё месяц назад у мастерицы, которая в своё время изготовила хрустальные туфельки для Сами-Знаете-Кого.

– Вы обязаны поставить Эоланию на место!

– Вне всякого сомнения! – Её величество обернулась к супругу: – Любовь моя!

Король поднял голову.

– Стоя у алтаря, я обещала вам танец длиною в жизнь! А сегодня стала причиной огорчения. Простите ли вы свою сумасбродную Камесинну?

Она бросилась к нему, и Терезий, радостно вскочив со своего места, раскрыл объятия. Оба закружились по зале в танце под восхищенные овации советников (лакей в это время усердно лопал тарталетки, запихивая их в рот обеими руками).

Изображение подернулось туманом, дверь снова захлопнулась, и через пару мгновений стена обрела прежнюю плотность. От воспоминаний не осталось и следа.

– Очень хорошо, Ливи, – сказала мадам Лилит, взмахом руки убирая песочные часы. – Думаю, из вас получился бы отличный советник.

– Благодарю, мадам.

Вслед за этим раздались громкие хлопки и, обернувшись, я увидела, что хлопает Марсий. Сам он ранее предлагал ту идею с троллями.

– Отлично, цветок! В прыщах ты разбираешься.

Мадам Лилит приподняла брови, и он нехотя опустил руки.

Я вернулась на своё место и записала задание на следующий раз. Вскоре прозвучали трубы. Мы с Озриэлем собрали вещи и направились к выходу. Возле мадам Лилит я ненадолго задержалась. Ифрит остался ждать в коридоре.

– Скажите, мадам, а как всё закончилось на самом деле?

– Вы о состязании?

– Да. Сумел ли Терезий перетанцевать Настурция и подтвердить своё право на титул?

– Нет, – сказала мадам Лилит. – Никто так и не смог переубедить её величество, и бал отменили под самым ничтожным предлогом, что было воспринято как признание Терезием поражения. Титул перешёл к Настурцию.

– Но Терезий его потом оспорил?

– Не имею представления. – Мадам пожала плечами, и змейка на её шее подняла голову и внимательно посмотрела на меня узкими красными глазами. – С тех пор я не бывала в тех краях.

– А вы в то время гостили во дворце?

– Я работала на Настурция. Он пригласил меня специально для решения этого вопроса. Как только исход дела стал ясен, я уехала. – Мадам составила книги аккуратной стопочкой и постучала ею о стол, выравнивая. – Кто знает, как бы всё обернулось, окажись вы там. Дипломатия – гибкая наука. Марсий, не могли бы вы задержаться на минутку?

Его высочество, направлявшийся к двери, раздраженно повел плечами, но послушался, а я вышла в коридор к поджидавшему меня Озриэлю.

– О чём вы говорили? – поинтересовался он.

– Ни о чём особенном… – ответила я, а сама задумалась, так ли случайна была засевшая в голове королевы Камесинны мысль, помешавшая ей танцевать на балу. Возможно, тут не обошлось без парочки вовремя обронённых фраз, после которых маленький прыщик превратился в её глазах в уродство? Что может быть проще, чем сыграть на тщеславии красавицы! В умелых руках крошечная слабость превращается в мощное оружие.

Мы спустились во двор и направились к центральному выходу.

Итоги сегодняшнего дня были неоднозначны: с одной стороны, я выяснила кое-что новое про кровеит, узнала про вечеринку, на которой смогу опробовать фисташки на принцах (они как раз должны прийти в этот день), обзавелась мандрагорой и в общем-то интересно провела время на занятиях, но, с другой, не могла особо продвинуться в поисках суженого, пока не вернется Робин, ну, или пока не прибудут орехи. Я воспользовалась перерывами, чтобы отыскать тех принцев из списка, который составила в лекарской башне, и нарочно заводила разговор и присматривалась к ним, но знака так и не почувствовала.

Поскольку Робин до конца дня так и не вернулся с совещания во дворце, я опасалась, что Озриэль был прав, когда говорил, что на продолжение обследования можно не надеяться.

Пока мы шли, я вспомнила про визит неизвестного в мою комнату и рассказала о нём ифриту, умолчав о пропаже кровеита.

– Значит, ничего не забрали? – удивился он.

– Нет. Возможно, я вспугнула воришку, и он просто не успел ничего взять.

Конечно, это было не так. Судя по всему, неизвестный успел обстоятельно изучить все мои вещи.

– Тогда тебе стоит обратиться к начальнику городской стражи и…

– Нет-нет, я не хочу поднимать шум. Они заявятся в лавку мадам, устроят обыск, а я ведь только устроилась на работу…

– Понимаю. Тогда вот что, – Озриэль порылся в рюкзаке и достал уже знакомый розовый флакончик.

– Базовая смесь?

– Ага.

– Предлагаешь оставить её на видном месте с запиской: «Выпей меня»?

– Не совсем, подержи.

Он отдал мне рюкзак, и мы остановились недалеко от главных ворот, через которые поток студентов покидал территорию академии. Все занятия на сегодня закончились.

Озриэль отвинтил крышку пузырька и что-то шепнул. Жидкость забурлила, а потом резко успокоилась, сделавшись перламутрово-сиреневой. Ифрит понюхал и сморщился.

– Готово!

Смесь пахла просто ужасно – старыми носками и подгоревшей картошкой.

– Побрызгай этим в комнате, и, если кто-то посторонний снова в ней побывает, на нём останутся несмываемые пятна.

– Раньше на мне останется несмываемый запах. С этим нельзя что-то сделать?

Озриэль забрал флакон, снова с ним посекретничал, понюхал и с сомнением вернул мне:

– Сделал что мог.

Теперь всё перебивал запах зубного порошка, сквозь который просачивались-таки околоносковые нотки.

– Спасибо.

Я убрала бутылочку в сумку, и мы вышли за ворота. Подступали сумерки, и вокруг начали зажигать газовые фонари. На улице стало заметно тише: прохожие разговаривали приглушенными голосами, а если кто-то вдруг забывался настолько, что допускал смех или восклицания, на него тут же шикали со всех сторон.

Озриэль резко остановился.

– Ты что? – удивилась я.

– Не могу.

– Что именно не можешь?

Он молча шагнул к гоблину, торгующему шипучкой на углу, купил две виноградных и протянул одну мне.

– О, я их знаю! – обрадовалась я. – У нас в королевстве тоже такие продают. Ну надо же, как приятно встретить их так далеко от…

Я замолчала, глядя на то, как он, не переводя дыхания, осушает свою бутылку.

– Ты бы это, полегче. Они только с виду похожи на лимонад, и многие забывают про веселящие пузырьки…

Озриэль допил и вытер пенные усы:

– Ливи, я должен тебе кое-что сказать, не могу больше молчать.

– Ну хорошо…

Он вскинул ладонь:

– Позволь мне закончить, пока не потерял мысль. Возможно, для тебя это станет неожиданностью… или не станет, потому что твоя подруга Эм… Эмилия могла догадаться и передать тебе… неважно, я всё равно скажу. Ты спросила сегодня, почему я разозлился, а я не разозлился. Это в продолжение нашего утреннего разговора, когда… – Тут он покачнулся, но сразу выпрямился.

– Тебе нехорошо?

– Всё в порядке. О чем я говорил?

– О том, что всё равно скажешь мне то, что может стать, а может и не стать для меня неожиданностью.

– Да, так вот, возвращаясь к теме, которую начал… точнее, собирался начать. Это касается тебя и меня, то есть нас. Но не таких нас, как было эти последние дни… – Озриэль ослабил шейный платок, из носа у него вылетели синие пузырьки. – Подземные Силы, лучше покажу!

Он шагнул ко мне, и свет от фонаря упал на бутылку, которую он всё ещё держал в руках. С яркой этикетки улыбалась я сама. На моей шипучке было то же изображение. Под ним следовал мелкий текст. Я разобрала лишь заголовок «Разыскивается» и ещё крупными буквами «Вознаграждение».