— Мур захватил испанский караван с сокровищами. А где были вы?

— У меня произошла стычка с французским фрегатом, сэр.

Со шканцев «Неустрашимого» были ясно видны и шкалы на грота-реи и свежие заплаты на бортах.

— Вы упустили состояние.

— Я думаю, сэр.

— Шесть миллионов долларов. Испанцы сражались, и, прежде чем они сдались, один из их фрегатов взлетел на воздух со всей командой.

Во время боя на корабле следует соблюдать железную дисциплину. Малейшая оплошность со стороны подносчика пороха или заряжающего может привести к взрыву. Хорнблауэр, задумавшись об этом, ничего не ответил Паркеру, и тот продолжал, не дожидаясь ответа.

— Так что теперь мы воюем с Испанией. Доны объявят войну, как только узнают новости — наверно, уже объявили. Эта эскадра откомандирована из Ла-Маншского флота для блокады Кадиса.

— Да, сэр.

— Вам лучше вернуться на север. Присоединитесь к Ла-Маншскому флоту возле Уэссана для получения дальнейших распоряжений.

— Есть, сэр.

Никаких человеческих чувств не промелькнуло в холодных серых глазах. Крестьянин с большим интересом глядит на корову, чем этот адмирал смотрел на капитан-лейтенанта.

— Счастливого пути, капитан.

— Спасибо, сэр.

Ветер дул с северо-запада. «Отчаянному» придется отойти дальше в море, чтоб пройти на ветре Уэссан и еще дальше, чтоб обогнуть мыс Рока. Для Паркера и его эскадры ветер был попутный, и, хотя Хорнблауэр отдал приказ едва ступив на палубу, к тому времени, как подняли шлюпку и «Отчаянный» лег на левый галс, эскадра уже скрылась за горизонтом. Шлюп двинулся к Уэссану. Когда он разрезал волны, набегавшие на его правый борт, можно было услышать и почувствовать нечто необычное. Когда гребень волны добегал до судна, оно медленно опускало нос, при этом раздавался глухой звук, и корабль вздрагивал. То же повторялось, когда нос начинал подниматься снова. Это повторялось дважды на каждой волне. Причиной был грот-марсель, на который, как лубки, были наложены шкалы — два запасных лисель-спирта. Как ни плотно были они привязаны, оставался небольшой зазор, и тяжелые половинки рея дважды на каждой волне с утомительным грохотом качались взад и вперед.

На второй день путешествия по Атлантике Бэйли ненадолго отвлек мысли Хорнблауэра.

— Это лежало в кармане вашей ночной рубашки, сэр. Я нашел, когда собрался ее постирать.

Это была сложенная записка, написанная в тот вечер, когда «Отчаянный» стоял в Кадисском заливе — Бэйли явно не считал, что ночные рубашки надо стирать слишком часто.

Сэр,

В капитанских запасах не хватает каперсов и кайенского перца.

Спасибо, сэр. Спасибо, сэр.

Ваш нижайший покорный слуга Дж.Доути

Хорнблауэр скомкал записку. Напоминание было мучительно. Надо думать, последнее.

— Вы прочли это, Бэйли?

— Нет, сэр. Я не учен.

Стандартный ответ неграмотного в Королевском Флоте, но Хорнблауэр не успокоился, пока не заглянул в судовую роль и не увидел крестик напротив фамилии Бэйли. Многие шотландцы умеют читать и писать. К счастью, Бэйли оказался исключением.

Так «Отчаянный» шел в бейдевинд, сначала на правом галсе, потом на левом, осторожно неся парус на раненном грота-рее. Он шел на север по серой Атлантике, пока не обогнул Финистерре, а потом в бакштаг двинулся к Уэссану по гипотенузе Бискайского залива. В Новогодний Сочельник шел снег, как и в прошлом году, когда они сорвали попытку Бонапарта вторгнуться в Ирландию. Когда «Отчаянный» достиг широты Уэссана, шел дождь, и густой туман ограничивал видимость. Они медленно двинулись на поиски Ла-Маншского флота. В темноте возник и прошел мимо «Громовержец», за ним «Величественный», и наконец на окрик Буша раздалось в ответ долгожданное: «Ирландия». Прошло несколько минут, пока адмиралу доложили о появлении «Отчаянного», потом послышался новый окрик — это был голос Коллинза, хорошо узнаваемый даже в рупор.

— Капитан Хорнблауэр?

— Да, сэр.

— Не будете ли вы так любезны явиться на борт? В этот раз Хорнблауэр был готов, до блеска выбрит, одет в лучший сюртук. В кармане у него лежали два экземпляра рапорта.

Корнваллис был у себя в каюте. Он сидел в кресле, съежившись. Его бил озноб. Плечи укутывала толстая шаль, Другая лежала на коленях. Очень возможно, что в ногах у него была грелка. В парике и шалях он был похож на старуху, пока не поднял на Хорнблауэра ясные голубые глаза.

— Где вас черти носили все это время, Хорнблауэр?

— Вот мой рапорт, сэр.

— Отдайте его Коллинзу. Теперь расскажите мне.

Хорнблауэр как можно короче пересказал факты.

— Мур был в бешенстве, что вы его бросили, но думаю когда он узнает, он вас простит. «Медуза» не подтвердила ваш сигнал?

— Нет, сэр.

— Вы были совершенно правы, что стали преследовать «Фелиситэ». Я зафиксирую это на вашем рапорте. Мур должен радоваться, что ему не придется делиться с вами призовыми деньгами.

— Я уверен, его это не огорчит, сэр.

— Полагаю, что так. Но вы, Хорнблауэр. Вы могли сделать вид, будто не видите «Фелиситэ» — такие случаи на флоте были. Тогда вы могли бы остаться с Муром и разделить призовые деньги.

— Если б «Фелиситэ» обошла Сан-Висенти, никаких призовых денег могло бы не быть, сэр.

— Я все понимаю. — Голубой глаз сощурился. — Я направил вас на путь богатства и вы им пренебрегли.

— Едва ли так, сэр.

Хорнблауэр вдруг осознал, что Корнваллис сознательно выбрал его в спутники Муру, чтоб он мог разделить призовые деньги. Каждый мечтал бы о таком поручении: видимо, это была награда за долгие месяцы дозора в Гуле.

Коллинз присоединился к разговору.

— Как ваши припасы?

— Достаточно, сэр. Провианта и воды на шестьдесят дней на полном рационе.

— Как насчет пороха и ядер? — Коллинз постучал пальцами по рапорту, который только что закончил читать.

— Хватит еще на одну стычку.

— А ваше судно?

— Мы заделали дыры в бортах, сэр. Пока ветер не слишком сильный, мы можем нести парус на грота-рее. Снова заговорил Корнваллис.

— Разобьется ли ваше сердце, если вам придется вернуться в Плимут?

— Конечно нет, сэр.

— Это хорошо, потому что я отправляю вас на починку.

— Есть, сэр. Когда мне отплывать?

— Вы так торопитесь, что не останетесь даже обедать?

— Нет, не тороплюсь. Корнваллис рассмеялся.

— Не буду вас испытывать.

Он взглянул на указатель флюгера под палубным бимсом. Люди, всю жизнь сражавшиеся с причудами ветров, смотрели на дело одинаково — когда дует попутный ветер, чистое безумие тратить время на развлечения.

— Лучше вам отплыть прямо сейчас, — продолжал Корнваллис. — Вы знаете, что у меня новый заместитель?

— Нет, сэр.

— Лорд Гарднер. Теперь, когда кроме Бони я должен воевать еще и с донами, мне понадобился вице-адмирал.

— Это не удивительно, сэр.

— Если вы отплывете в таком тумане, вам не придется ему салютовать. Это сохранит королю немного пороха, который вы с таким рвением жжете. Коллинз, вручите капитану Хорнблауэру его приказы.

Итак, он возвращается в Плимут. Он снова возвращается к Марии.

— Это было впечатляющее зрелище, — сказала Мария.

«Военно-Морские Хроники», которые Хорнблауэр проглядывал, разговаривая с женой, употребили то же сочетание слов: «впечатляющее зрелище».

— Я уверен, так оно и было, дорогая.

Хорнблауэр читал, как выгружали испанские сокровища с захваченных Муром фрегатов. Конечно, когда миллионы в золоте и серебре перегружают в фургоны и тащат по улицам к крепости, без войск не обойтись, но фанфары тут явно ни при чем. Верховой эскорт составил Второй Драгунский Гвардейский батальон, Семьдесят первый Пехотный шагал рядом с фургонами, местное ополчение выстроилось на улицах, и все военные оркестры на мили кругом играли патриотическую музыку. А когда сокровища повезли в Лондон, войска двинулись с ними, с войсками двинулись оркестры, и каждый город, который они проходили, мог лицезреть все то же впечатляющее зрелище. Хорнблауэр подозревал, что правительство не прочь было продемонстрировать народу солидную прибавку к национальной казне в тот самый момент, когда Испания прибавилась к списку враждебных Англии государств.