Я его не вижу, когда поворачиваю на улицу. Несколько отдельно стоящих домов, но в целом пустынный район, находящийся недалеко от местности, в которой он живет. Когда я доезжаю до конца дороги, я, наконец, вижу его машину. Похоже, он съехал в кювет.

Я останавливаюсь на обочине и выхожу, чтобы проверить его. Подхожу к передней части автомобиля, чтобы оценить ущерб, который он мог нанести, но ничего нет. Задние фонари его машины горят, и, похоже, он просто не смог сообразить, как вернуться на дорогу.

Он в отключке на переднем сиденье, а двери заперты.

- Папа!

Я бью по стеклу до тех пор, пока он, наконец, не просыпается. Он возится с кнопкой на двери и наполовину опускает стекло в попытке разблокировать автомобиль.

- Та кнопка, - показываю ему.

Открываю дверь, разблокировав ее через окно.

- Подвинься, - прошу я.

Он опирается головой о подголовник и смотрит на меня с лицом полным разочарования.

- Я в порядке, - бормочет он. - Мне просто нужно вздремнуть.

Плечом сталкиваю его с водительского сиденья. Он стонет и перелезает, оседая на пассажирской двери. К сожалению, это превратилось в рутину. Только в прошлом году мне трижды пришлось спасать его. Было не так плохо, когда он просто перекрывал боль таблетками, но теперь, когда он смешивает их с алкоголем, становится сложнее скрывать это от остальных.

Я пытаюсь завести машину, но она стоит на передаче. Перевожу ее в режим парковки и с легкостью завожу. Включаю заднюю передачу и без проблем выезжаю на дорогу.

- Как ты это сделал? - удивляется он. - Это не сработало, когда пытался я.

- Он стоял на передаче, папа. Ты не можешь завести автомобиль, когда он стоит на передаче.

Когда мы проезжаем мимо моей машины, оставшейся на обочине, я поднимаю брелок и нажимаю кнопку, чтобы запереть ее. Надо договориться с Харрисоном, пусть заберет меня и отвезет к машине после того, как доставлю отца домой.

Мы проехали около мили, когда отец начинает плакать. Он корчится у пассажирского окна, и все его тело начинает дрожать от сдерживаемых слез. Это причиняет беспокойство, но у меня выработался иммунитет. И похоже, я больше ненавижу то, что стал невосприимчив к его депрессии, чем саму его депрессию.

- Прости, Оуэн, - задыхается он. - Я пытался. Я пытался, пытался, пытался…

Он рыдает так сильно, что становится все сложнее понимать его слова, но он все равно продолжает:

- Всего два месяца, это все, что мне нужно. Я пойду к врачу после этого, я обещаю.

Он продолжает плакать от стыда, и для меня это самое сложное. Я могу отнести это к перепадам настроения сейчас, во время ночных звонков. Это происходит не первый год.

Вид его слез съедает меня. Он выглядит так, словно все еще не может забыть ту ночь, из-за которой я вынужден принимать его оправдания.

Депрессия в его голосе навевает ужас той ночи, и как бы я ни хотел ненавидеть его за слабость, я также могу похвалить его за то, что он по-прежнему жив. Если бы я был на его месте, не уверен, что у меня было бы желание жить.

Его плач мгновенно прекращается, когда огни полицейской машины заполняют автомобиль. Меня много раз останавливали и я знаю, что это, как правило, обычная вещь для автомобиля, находящегося на дороге в столь поздний час. Но состояние моего отца сейчас заставляет меня нервничать.

- Отец, позволь мне разобраться с этим, - прошу я, съезжая на обочину дороги. - Он поймет, что ты пьян, если откроешь рот.

Он кивает и нервно смотрит на копа, приближающегося к машине.

- Где твоя страховка? - спрашиваю отца, когда полицейский подходит к окну. Отец шарит в бардачке, пока я опускаю стекло.

Полицейский сразу кажется мне знакомым, но я не признаю его. Я не узнаю его до тех пор, пока он не наклоняется и не смотрит мне прямо в глаза. Кажется, его зовут Трей. Не могу поверить, что помню это.

Здорово. Меня остановил именно тот единственный парень, которого я когда-то ударил.

Он, кажется, не помнит меня, что хорошо.

- Права и страховка, - приказывает он сухо.

Я вытаскиваю права из кошелька, а отец протягивает мне свою страховку. Когда я передаю их Трею, он просматривает мои права в первую очередь. Он ухмыляется почти сразу.

- Оуэн Джентри? - он стучит моими правами по машине и смеется. - Вау. Никогда не думал, что снова услышу это имя.

Я сжимаю пальцы на руле и качаю головой.

Он помнит, все в порядке.

Не хорошо.

Трей достает фонарик и светит внутрь автомобиля, под руль, на заднее сиденье, а затем на моего отца. Отец закрывает глаза локтем.

- А вы Каллахан?

Отец кивает, но не реагирует.

Трей снова смеется.

- Ну это просто настоящий праздник!

Полагаю, Трей знает моего отца, потому что он адвокат, и я не уверен, что сейчас для нас это хорошая новость. Для адвокатов, которые защищают преступников, не редкость ненависть офицеров, арестовавших этих самых преступников.

Трей опускает фонарик и делает шаг назад.

- Выйдите из машины, сэр.

Его слова обращены ко мне, поэтому я делаю то, что он говорит. Я открываю дверь и выхожу. Почти сразу, он хватает меня за руку и тянет до тех пор, пока я не подчиняюсь и не кладу руки на капот. Он начинает осматривать меня.

- У вас с собой есть что-то, о чем мне следует знать?

Что, черт возьми? Я отрицательно качаю головой.

- Нет. Я просто отвозил отца домой.

- Вы выпивали сегодня?

Я вспоминаю напитки в баре, но это было пару часов назад. Я даже не уверен, было ли это. Ему не нравится моя нерешительность. Он разворачивает меня и светит мне прямо в глаза.

- Сколько вы выпили?

Я трясу головой, пытаясь отвернуться от слепящего света.

- Всего пару бокалов. Это было давно.

Он делает шаг назад и приказывает моему отцу выйти из машины. К счастью, отец самостоятельно открывает дверь. По крайней мере, он достаточно трезв, чтобы сделать это.

- Обойдите машину, - говорит Трей моему отцу.

Он наблюдает за тем, как мой отец выбирается со стороны пассажира и идет к месту, где стою я, для поддержки держась за автомобиль во время своего путешествия. Он явно пьян, но я, честно говоря, не уверен, что для пассажира незаконно находиться в состоянии алкогольного опьянения. Насколько известно Трею, мой отец был не за рулем.

- Я могу обыскать автомобиль?

Я смотрю на отца, ожидая от него решения, но он прислоняется к машине с закрытыми глазами. Он уже готов заснуть.

Я раздумываю, не отказаться ли от обыска, но полагаю, что это даст Трею еще больше оснований что-то подозревать.

Кроме того, мой отец знает последствия путешествий с чем угодно, что может доставить ему неприятности, так что даже если он был настолько глуп, чтобы сесть за руль после употребления алкоголя, я действительно сомневаюсь, что у него при себе имеется что-то такое, что могло бы поставить под угрозу его карьеру.

Небрежно пожимаю плечами, а потом говорю: “осматривайте”.

Я просто хочу, чтобы Трей смог по-своему отомстить. Чтобы он просто сделал это и ушел.

Трей приказывает нам стоять возле задней части автомобиля, когда наклоняется через переднее сиденье. Теперь отец напрягся и внимательно следит за ним. Он заламывает руки и его глаза полны страха. По выражению его лица мне понятно, что Трей более чем вероятно найдет что-то внутри этого автомобиля.

- Папа, - разочарованно шепчу я. Его глаза встречаются с моими, и они полны извинений.

Не могу сосчитать, сколько раз отец обещал мне, что обратится за помощью.

Думаю, он собирался слишком долго.

Отец закрывает глаза, когда Трей начинает пробираться к задним сиденьям автомобиля. Он ставит одну, две, три бутылочки таблеток на машину. Он доходит до того, чтобы открыть каждую из них и осмотреть содержимое.

- Похоже, Окси, - заявляет Трей, перекатывая таблетку между большим и указательным пальцами. Он смотрит на меня, затем на моего отца. - У кого-то из вас есть рецепт на это?