Она покачала головой, для нее полной загадкой оставалась смерть другого человека, Тобиаса Шейдоу. Труф было доподлинно известно, что во время постройки третьего здания колодец был включен в него, но где он находился, Труф даже не подозревала.
В 1684 году ручей замуровали, на этом список утопленников закончился, но трагические случаи продолжались. Самым таинственным было бесследное исчезновение одного человека из каждого поколения Шейдоу.
Конечно, можно и этому найти какое-то объяснение, например брак и тайный неожиданный отъезд, внезапная смерть, оставшаяся незаписанной, а также семейный скандал и побег из дома. Труф была в затруднении, у нее не было никаких материалов, ни подтверждающих загадочные исчезновения, ни доказывающих отсутствие всякой загадочности. Исчезновения продолжались долго, и пропадали не только дети, раз в двадцать пять лет исчезал кто-нибудь из взрослых.
Тем временем семья становилась все богаче, и ее вес в обществе увеличивался. Во многих случаях мнение Шейдоу становилось законом, и, может быть, поэтому, думала Труф, им удавалось замять некоторые странности, связанные с семейством? Во всяком случае, нигде Труф не обнаружила и намека на то, что исчезновения членов семьи Шейдоу подвергались широкой огласке.
Но генеалогическое древо Шейдоу велось скрупулезно, стоило только взглянуть на него, и все становилось ясным. Даты жизни и смерти, бракосочетания, имена — все было в полном порядке. Если пресса исчезновения замалчивала, то на генеалогическом древе семьи указывалось все.
Книга "Долина реки призраков" дополняла выстраиваемую схему. Труф почерпнула оттуда столько случаев видений, что даже мысленно назвала все происходящее амитивильским синдромом.
Чаще всего говорилось о черной собаке, которая проходила сквозь стены, о внезапно появляющихся горящих факелах, о диком холоде и о необъяснимых, немотивированных драках между хозяевами дома и гостями.
Вершиной всего был рассказ, на исследование которого, по мнению Труф, уйдут годы и результат его трудно предположить, поскольку сведения могут как подтвердиться, так и оказаться ложными.
Факты, если их считать таковыми, в основном сводились к следующему: в апреле 1872 года Илия Чеддоу, участвовавший в Гражданской войне на стороне южан и дослужившийся до звания капитана, схватил топор и убил всех, кто находился в доме. Жертвами его непонятной, беспочвенной агрессивности стали жена, две дочери, малолетний сын и слуги. Убив всех, он затем поджигает дом, и поместье выгорает дотла.
Труф проверила сведения по генеалогическому древу семьи, все совпадало. Газеты тоже писали о пожаре, но невероятно немногословно и до странности учтиво. Ни слова о побоище, будто никто и не умирал. Труф еще раз посмотрела генеалогическое древо. Все верно, именно в этот день умерли Сара, Элизабет, Эми и малютка Чеддоу.
Сообщений о смерти самого Илии Чеддоу не было.
Финал мрачной истории еще более таинствен. Она рассматривалась в суде, и присяжные вынесли вердикт, существующий только в юриспруденции Шотландии: "Дело прекратить в связи с отсутствием доказательств преступления". В то время многие считали, что на этом закончился род Чеддоу, семейки, как предполагала Труф, изрядно всем поднадоевшей. Однако это был не конец. В это время на первый план выступает другая фигура — двоюродный брат капитана Илии, Натаниель Чеддоу, который, повинуясь непонятно какому порыву, вновь выстраивает дом на том же самом месте.
— Мисс Джордмэйн, уже половина седьмого, мы закрываемся.
До Труф не сразу дошел смысл слов Лаурель Вилланова. Оторвавшись от книги, она подняла глаза, удивленно посмотрела на нее и только тут заметила, что в библиотеке горит свет, а на улице стало совсем темно.
— Половина седьмого? — переспросила Труф. Она почувствовала, что опаздывает, правда, еще сама не понимая куда. Собрав свои записи, она встала. Ноги затекли и побаливали. Перекинув через плечо сумку, Труф взяла книги.
— Я могу взять их с собой? — Она посмотрела на Лаурель.
— Как правило, мы не выдаем их на руки, — с сомнением проговорила Вилланова, — но для преподавателя Тагханского университета можем сделать исключение.
Труф не стала поправлять библиотекаря, к тому же она действительно работает в Тагханском университете. Она протянула Лаурель свою библиотечную карточку, расписалась за взятые книги и почти бегом направилась к выходу. Труф мысленно похвалила себя за то, что приехала в город на машине.
Не прошло и нескольких минут, как она уже выруливала на дорогу к Вратам Тени. Совершенно непонятно, почему она так торопилась в этот дом с привидениями, да с такими, что впору Врата Тени возводить в ранг мировых знаменитостей.
Ни один ирландский родовой замок не может похвастать таким количеством первоклассных видений, а все благодаря кому? Благодаря исключительно Торну Блэкберну.
Теперь Труф о нем знает все. Ну, во всяком случае все, что нужно знать.
Железные ворота были закрыты. Труф остановилась и уже собралась выходить из машины, как вдруг из домика появился Гарет. Щурясь от света фар, он стоял за воротами, рассматривая машину. Отгороженный решеткой, он показался Труф диким зверьком, заточенным в клетку.
Узнав Труф, он покопался в замке, распахнул одну из створок ворот и подошел с явным желанием поболтать.
— Хорошо, что ты приехала, — сказал он. — Я уже собирался закрывать ворота на ночь. Тогда тебе пришлось бы или звонить, или оставлять машину здесь и идти пешком. На всякий случай знай, что здесь есть телефон.
Гарет махнул рукой на стену, где висел аппарат. Труф тут же вспомнила о спутниковом телефоне, приобретенном утром, и ее охватила радость победителя. Теперь у нее в руках был источник, о котором Врата Тени ничего не знали.
Врата Тени? Или Джулиан?
— Спасибо, что дождался меня, — сказала Труф. — Надеюсь, что никто не волнуется. Я засиделась за книжками, нужно было кое-что выяснить, и совсем забыла о времени. — Непонятно почему, но Труф казалось, что она должна объяснить Гарету причину своего долгого отсутствия. А перед Джулианом она извинится. Поразительно, Труф вела себя во Вратах Тени так, словно это был первоклассный отель.
— Джулиан вас поймет, — улыбнулся Гарет. — Он сам иногда уезжает поработать в библиотеке и пропадает на неделю. Чтобы вам не пришлось стоять у закрытой двери, я позвоню ему и скажу, что вы приехали. Обед в половине восьмого.
— Мы сегодня опять едим? — весело воскликнула Труф и тут же пожалела об этом. Ее топорная шутка произвела на Гарета неожиданное впечатление, его благородное, симпатичное лицо приобрело неприятное выражение. Казалось, он сожалел о своей открытости и дружелюбии.
— Да, — замялся он. — Ну ладно, увидимся за обедом. — Он распахнул вторую половину ворот и отошел в сторону.
Труф медленно проехала мимо Гарета и двинулась в сторону дома. Лучи фар скользили по окружающим дорогу деревьям. В середине октября лес одевается в желтый, оранжевый и красный цвета, листва опадает и местами превращает дорогу в скользкое, коварное полотно.
Труф вспомнила об этом, только когда увидела впереди машины фигуру оленя. Он возник внезапно, Труф даже не успела понять, откуда олень выбежал. Он был громадный, с ярко-красным телом и золотыми ветвистыми рогами. Таких оленей Труф никогда не видела.
Наперекор всем законам физики Труф решила остановить машину сразу и резко нажала на педаль тормоза. Машину швырнуло в сторону, и Труф пришлось поработать рулем, чтобы ее не отнесло к деревьям. В конце концов Труф удалось и остановить машину, и удержаться на дороге.
Она огляделась, ища оленя, из-за которого пережила несколько неприятных секунд, но его нигде не было.
Труф опустила боковое стекло и пристально посмотрела на лес. Вокруг машины стояли деревья, и ничего больше. "Что я пытаюсь увидеть? Пока я тут кувыркалась, он уже улетел отсюда не меньше, чем на милю", — подумала Труф, в глубине души радуясь тому, что не сбила оленя. Она уже собиралась снова трогаться, как вдруг увидела белое пятно. Труф завороженно смотрела на него. Пятно приблизилось, и теперь Труф ясно видела, что это лошадь, белая как снег. Глаза ее в свете фар горели ярким красным огнем. Секунду лошадь постояла перед машиной, а затем прыгнула за деревья. Труф слышала звук ее копыт, а затем снова наступила тишина. Волнение, вызвавшее поднятие адреналина, прошло. Труф ощутила холод и подступающую тошноту.
