Болезненная судорога свела его горло, и несколько мгновений Чарли стоял на холодном декабрьском ветру, не в силах произнести ни слова.

— Алло? — повторила Кэрол, и в ее голосе явственно прозвучало удивление и нетерпение.

— Привет, это я… — выдавил наконец Чарли, — Я просто хотел пожелать тебе счастливого Рождества… — «…И попросить тебя вернуться ко мне, если ты еще меня любишь», — добавил он мысленно.

Чарли пришлось приложить значительные усилия, чтобы не сказать Кэрол, как он скучает и как ему плохо без нее, и неожиданно он понял, что позвонить ей было не самым умным шагом с его стороны. Он не разговаривал с нею с тех пор, как уехал из Лондона, и теперь одного звука ее голоса оказалось достаточно, чтобы Чарли почувствовал себя абсолютно выбитым из колеи.

— Как дела? — Чарли старался говорить небрежно, но у него ничего не вышло, а самое худшее заключалось в том, что Кэрол тоже услышала, как дрожит его голос.

— Неплохо. Как ты? Что Нью-Йорк, еще стоит? — Ее голос, напротив, звучал беззаботно и весело, и Чарли с новой силой захотелось вернуть себе все, что он потерял. Ни катание на лыжах в Клэрмонте, ни все призраки Новой Англии, вместе взятые, не стоили того, что у него когда-то было.

— Что с ним сделается? — Чарли беспомощно пожал плечами, хотя Кэрол не могла его видеть. После долгой паузы он неожиданно добавил:

— Вообще-то я уехал из Нью-Йорка неделю назад.

— Ты решил отдохнуть? Покататься на лыжах? — В ее голосе прозвучало облегчение. Кэрол была явно рада тому, что Чарли приходит в себя.

— В конце концов мне пришлось… — сказал он. — Собственно говоря, я взял шестимесячный отпуск…

— Что? — Это было так на него не похоже, что Кэрол просто не поверила своим ушам. Она сама оставила Чарли, чтобы уйти к другому, но это не мешало ей продолжать беспокоиться за него. — Что-нибудь случилось?

— Нет… то есть да. Это настоящий кошмар — то, чем мне пришлось там заниматься. Понимаешь, они там перелопачивают проекты двадцатилетней давности и продают богатым клиентам старые чертежи, выдавая их за новые. Не понимаю, как они до сих пор держатся на плаву! Что касается самого бюро, то это просто гнездо гремучих змей. Каждый стремится тебя подставить, каждый заботится только о себе, а не о деле. Остается только удивляться, что у нас в Европе все было по-другому и что мы как-то умудрились не заметить, во что превратилась фирма. В общем, я не выдержал и сбежал. Честно говоря, для Джонса с Уиттакером я тоже был как бельмо на глазу. Я задавал слишком много неприятных вопросов, я стремился что-то изменить, а им это совершенно не нужно. В конце концов они сами предложили мне отдохнуть полгодика… Только я не знаю, вернусь ли я к ним. В апреле я, пожалуй, но думаю об этом, но, если у них все будет по-старому, я не вернусь. Я просто не смогу мириться с таким положением дел.

— Ты собираешься вернуться в Лондон? — В голосе Кэрол звучало сожаление. Она знала, как Чарли любил свою работу, как предан он был фирме, и уход оттуда, пусть даже временный, несомненно, стал для него настоящим ударом.

— Вряд ли из этого что-нибудь выйдет, — ото звался Чарли. — У меня, во всяком случае, есть проблемы более важные, чем работа. Например, я еще не решил, как я буду жить дальше и что мне делать со своей жизнью. Я тут снял в Новой Англии один очень интересный домик… Пока поживу здесь, с потом, может быть, слетаю в Лондон и попытаюсь подыскать квартиру.

— Где-где ты снял дом? — растерянно переспросила Кэрол. Она совершенно ничего не понимала, но и сам Чарли разбирался в ситуации едва ли лучше.

— В Массачусетсе, в одном местечке, называется Шелбурн-Фоллс. Это в округе Дирфилд, — объяснил Чарли, но Кэрол это ровным счетом ничего не говорило. Географию Массачусетса она представляла себе довольно смутно. Кэрол выросла на Западном побережье, в Сан-Франциско, а в Нью-Йорк переехала уже взрослой.

— Здесь очень красиво, — сказал Чарли и неожиданно добавил:

— Здесь я познакомился с удивительной женщиной!

Он имел в виду, разумеется, Глэдис, а не Сару, и Кэрол заметно воспрянула духом. Она была уверена, что рано или поздно это случится, и тогда Чарли изменит свое отношение к ней и к Саймону. Для всех троих это было бы лучшим выходом.

— О, Чарли, я очень счастлива за тебя, правда! Ты просто не представляешь, как это тебе нужно! И тебе, и всем нам.

Слушая ее оживленное щебетание, Чарли криво улыбнулся.

— Да, я знаю, — вставил он. — Только это не совсем то, что ты думаешь. Глэдис семьдесят лет, и она — моя хозяйка. Она сдала мне прелестное лесное шале, построенное в восемнадцатом веке.

— Это звучит интригующе, — разочарованно протянула Кэрол.

Должно быть, у него нервный срыв, решила она. В самом деле, будь с ним все в порядке, разве бросил бы он свою работу в Нью-Йорке? Разве отправился бы бог знает куда, чтобы жить в лесу в какой-то древней развалюхе? Что, черт побери, он делает? И соображает ли он вообще, что делает?

— С тобой правда все в порядке, Чарли? — осторожно осведомилась она. — Я имею в виду…

— Не сошел ли я с ума? — помог ей Чарли. — Нет, я думаю, что со мной все о'кей, хотя иногда…я не уверен. В общем, я думаю, что это самый подходящий план. Если что-нибудь изменится, я тебе сообщу.

На этом Чарли хотел закончить, но не удержался. Он должен был знать…

— Как у тебя дела? — спросил он напряженным голосом. — Как Саймон?.. — «Ты еще не дала ему отставку? Не выгнала к чертовой матери? Не ушла? Может быть, вы оба изменяете друг другу?» — вот что значил этот вопрос. Чарли было наплевать на Саймона. Он хотел получить обратно свою жену.

— Все хорошо, Чарли. Все хорошо, — тихо ответила Кэрол. Она все прекрасно поняла, — Печально, печально… — ответил Чарли, и Кэрол невесело рассмеялась.

Чарли вел себя как мальчишка, и она очень хорошо представляла себе, какое у него сейчас выражение лица — грустное, глаза широко распахнуты. Кэрол по-прежнему относилась к Чарли очень тепло — можно было сказать даже, что она все еще любила его, — однако ее чувства были недостаточно сильны, чтобы она захотела вернуться к нему.

Слушая ее голос, Чарли отчаянно старался не думать о ней, не вспоминать, как выглядит Кэрол, не представлять себе ее светлых волос, тонкой талии и длинных ног, при одном взгляде на которые у него начинала кружиться голова. Даже сейчас, стоило ему подумать о них…

Он не сразу пришел в себя и услышал, как Кэрол сообщила ему, что на Новый год они с Саймоном собираются в Санкт-Мориц.

— Ты все-таки сообщай мне иногда, где ты есть… — сказала Кэрол таким тоном, словно он все еще был ее мужем, и Чарли нахмурился.

— Зачем? — спросил он резким тоном, — Тебе-то какая разница?

Чарли решил ничего больше не рассказывать Кэрол о Глэдис, о лесном шале и Саре. Это была слишком длинная история, чтобы рассказывать ее, стоя в будке платного таксофона, в которой к тому же недоставало пары стекол. Холодный ветер пробирал его до костей, с затянутого тучами неба снова повалил снег.

— Просто я хочу знать, что с тобой все в порядке, только и всего, — ответила Кэрол, которая уже успела пожалеть о своих словах.

— На следующей неделе я поставлю себе телефон и факс. Когда у меня будет свой номер, ядам тебе знать.

Для Чарли это был еще один повод, чтобы снова позвонить Кэрол и услышать ее голос, но она уже давно испытывала неловкость и смущение от их нескладного разговора. В их доме были гости, и ее долгое отсутствие могло показаться странным. Саймон мог появиться в любую минуту, и тогда не избежать ненужных объяснений и обид.

— Перешли твой номер по факсу ко мне в контору, — быстро сказала Кэрол. — Мне передадут.

Чарли сразу понял, что Кэрол спешит закончить этот бессмысленный разговор, и с горечью усмехнулся. Год назад Кэрол изменяла ему с Саймоном, почти не таясь, а теперь боялась говорить с бывшим мужем даже по телефону. Вернее, не боялась, а просто не хотела, но от этого Чарли было, еще больнее.

— Я как-нибудь позвоню… Береги себя! — торопливо сказал он, чувствуя, что Кэрол уплывает, отдаляется от него. И это было действительно так. Очевидно, кто-то отворил дверь в комнату, в которой уединилась Кэрол, и Чарли услышал доносящиеся откуда-то далекие голоса и взрывы смеха.. Гости… У них — гости. Они веселятся и, возможно, как раз собираются пить кофе в кабинете Саймона, где стоит телефон.