Леди Мертон не проявила большого интереса к истории отношений Нэгга и Вальтера.

– Как интересно, мистер Вейнрайт. Да, разумеется, я разрешаю вашей дочери скопировать дневник, но предупредите ее, пожалуйста, быть осторожнее. Бумага, наверное, высохла и может легко порваться.

Она едва взглянула на страницы, где речь шла о сводных братьях.

Ее больше занимало перемещение в Гобеленовую комнату – мрачное помещение, увешанное сплошь фламандскими драпировками. Эту комнату выбрал для нее Мертон, главным образом, из-за ее полной изоляции. В ней было только одно окно, через которое трудно было забраться в комнату снаружи. Замок нельзя было открыть большим медным ключом, подходившим к большей части дверей в доме. Но самым главным достоинством комнаты было ее расположение – как раз напротив спальни Мертона: так ему легче будет справиться со злоумышленником, если он осмелится предпринять следующую попытку запугать леди Мертон.

– Благодарю, миледи, вы очень добры. Попрошу дочь сейчас же приступить к работе, – сказал Вейнрайт.

Мертон слышал их разговор и огорчился, что его надежде провести с Чарити день не суждено сбыться. Он тщательно осмотрел Гобеленовую комнату – все шкафы, углы и стены, чтобы убедиться, что мисс Монтис еще не успела подсадить усыпленную птицу. Закончив осмотр, он запер дверь и положил единственный отпиравший ее ключ к себе в карман. Он решил, что отдаст его матери перед сном и не отойдет от двери, пока та ее не запрет. Мисс Монтис останется в своей комнате в восточном крыле.

Она отнеслась к этой акции Мертона, как относилась к прочим его нападкам, – со спокойным достоинством, но в ее потухших голубых глазах вспыхивали искры гнева.

Остаток дня Мертон провел в кабинете, просматривая счета. Предстоящая необходимость расстаться с пятью тысячами фунтов его не радовала. «В крайнем случае, если уж это неизбежно, – думал он, – деньги должны пойти на благородное дело, которое будет носить имя матери. Стипендиальный Фонд имени леди Мертон – это звучит неплохо. Кроме того, необходимость его очевидна. Поговорю с Сент Джоном об открытии такого фонда».

Ему вдруг захотелось просмотреть счета, которые он подписывал как казначей Албан Фонда. Не следовало позволять Сент Джону единолично распоряжаться деньгами и подписывать документы, это опасно. Не то чтобы Сент Джон мог поддаться соблазну – в конце концов он был членом семьи, – но случись что-нибудь, фонд потеряет доверие прихожан. Мертон перерыл ящик, но не нашел решения совета о назначении его казначеем. «Чертовски странно», – подумал он, так как хорошо помнил, что Сент Джон в свое время дал ему копию. Неважно, он зайдет в церковь и проверит документы, большой срочности нет. Сент Джон не собирается умирать в ближайшее время.

Чарити оделась к обеду с особой тщательностью. Она выбрала новое шелковое платье цвета молодой листвы, которое ей очень шло, но его декольте было излишне смелым для скромного семейного обеда в сельской местности. Однако, если накинуть шаль, то это придаст наряду необходимую сдержанность. Чарити поискала свою светлую шотландскую шаль, но не нашла, хотя помнила, что принесла ее в комнату прошлым вечером. Сегодня она ее не надевала. Девушка решила посмотреть в гостиной на всякий случай, иначе оставалось предположить, что ее украл кто-то из слуг. Неприятная ситуация. Сообщать о случившемся не хотелось; с другой стороны, нужно было предупредить хозяйку о том, что в доме есть нечестный человек. Она наденет белую шаль и как бы невзначай упомянет, что не может найти цветную. Если шаль не найдется, леди Мертон займется другим вопросом.

Мертон старался оказать максимум внимания и любезности гостям за столом, чтобы загладить неблагоприятное впечатление от своего поведения за ланчем. Он, казалось, был приятно удивлен, что Вейнрайту удалось найти сведения, подтверждающие его интуитивную догадку о кровном родстве двух заклятых врагов. В глубине души Мертон, как и Чарити, не сомневался, что Вейнрайт прочел дневник до того, как высказал данное сенсационное предположение.

– Потрясающе! – восклицал он, – у вас, мистер Вейнрайт, действительно незаурядный дар охотника за привидениями. Обязательно порекомендую вас знакомым, если с ними случится нечто подобное.

– Вы, конечно, знакомы с маркизой Бат? – оживился Вейнрайт.

– Разумеется. Надеюсь, что вы побывали уже в их имении Лонглит и познакомились с Зеленой Леди?

– К сожалению, еще нет. Но мне очень хотелось бы, как вы понимаете. Если вас не затруднит, не могли бы вы упомянуть мое имя, когда будете писать лорду Бату?

– Вообще-то мы не переписываемся, но осенью я

увижу его в Палате Лордов и обязательно расскажу о ваших замечательных открытиях в Кифер Холле. Вейнрайт огорчился:

– Это нескоро. Письмо бы не помешало в любом случае. На следующей неделе я свободен; думаю, что к этому времени удастся раскрыть загадку поющей монахини. В конце следующей недели я мог бы заняться Зеленой Леди. Первая половина уйдет на то, чтобы написать очерк о работе в вашем доме, пока события свежи в памяти.

– А как насчет моего призрака? – спросила леди Мертон.

Вейнрайт печально покачал головой – ему не хотелось обижать хозяйку Холла, повторяя лишний раз, что ее преследует не призрак, а больное воображение.

После обеда дамы перешли в Голубой салон. Чарити думала, что леди Мертон под благовидным предлогом удалится, когда джентльмены к ним присоединятся после бокала вина, но та осталась. Видно, ее несколько пугала Гобеленовая комната, стены которой были украшены сценами сражений и охоты на диких зверей.

– Не сыграть ли нам в вист, мистер Вейнрайт? – предложила она. – Можно организовать один столик, а Льюису поручим развлекать мисс Вейнрайт.

– С большим удовольствием, – отозвался Вейнрайт.

Мертон не без разочарования понял, что мать включила его в число четырех игроков. Мисс Монтис и она сама были азартными игроками и не откажут себе в этом удовольствии. Он многозначительно взглянул на Чарити, но она спрятала огорчение за вежливой улыбкой.