Я прервал:

– Я передаю то, что мне велели. Деньги принесете сюда. Мне!.. Нет, вон ему, генеральному директору. Эти ребята не хотят светиться, поняли? И на «стрелки» не пойдут. Они любого могут вычислить, найти и замочить по-тихому. Без всяких разборок. Сами знаете, сколько сейчас в фирмах бывших краповых беретов, спецназа, гэрэушников… У них и техника, и связи, и умение убивать. Для них вас прихлопнуть проще, чем прибить муху. Ту еще поймать надо, а вы уже на прицеле.

Они попятились к двери, дрожащие, растерянные, Серега испуганно оглядел себя, страшась увидеть красную точку лазерного прицела, промямлил:

– Ну ты того… кто ж знал, что у вас такие… такие крышевики!

А гигант заговорил просительно, совсем не гигантским голосом:

– Вы, того… уважаемый… помашите из окна, как обещались!

Я подошел и махнул дважды, словно начинающий попик. Когда оба испарились, как бесплотные духи, Вован спросил тоненьким голоском:

– А что… там в самом деле…

– Труп, – ответил я недрогнувшим голосом. – Так что менеджменствуй спокойно.

– Но как же…

– А это не наше дело, – ответил я ровно. – Мы его даже не видели, понял? Милиция сверится с картотекой, опознает одного из бандитов, наверняка судимого раз пять, его вычеркнут из списка и вздохнут спокойно.

Он перевел дыхание, быстро приходя в себя, оживая на глазах, сказал уже рассудительным голосом:

– Хорошо, что в нашем доме еще четыре фирмы. Мы маленькие, подумают на других.

Я сказал наставительно:

– Мы и будем оставаться маленькими, согласен? Нам лишь бы зарабатывать на достойную жизнь, а жизнями ради счета в Швейцарии или виллы на Канарах пусть другие рискуют.

– Согласен, – сказал Вован с великим облегчением. – Я уж боялся, что тебя занесет! Не надо нам больших денег, нам хватит и по тыще баксов в месяц. Вот докарабкаемся до такого уровня и… будем держаться, чтобы вниз не сползти.

– По тысяче? – удивился я. – Я же сказал, на достойную жизнь!

Вован осмотрел на меня испуганно и с надеждой.

– На достойную… это сколько?

– Ну, не тысячу же, – сказал я в затруднении, хотя тысяча долларов в месяц и для меня, пока был посыльным, оставалась пределом мечтаний. – Это для служащих предел мечтаний, а для хозяев фирмы маловато… Ориентируйся на три куска в месяц. Это тоже немного для такого клевого директора, как ты, но пока оставим так.

По его ошеломленному лицу видел, что это много, офигительно много. Даже непонятно, куда тратить столько. Ну, первые три найдется куда, дырок много, даже вторые удастся пристроить на предметы роскоши: телевизор с жидкокристаллическим дисплеем, кинокамеру, навороченный фотоаппарат, широкополосный Интернет… а вот третьи уже хоть на книжку складывай, что как-то неловко делать, пока еще не старики…

На другой день я попробовал взять еще один важный рубеж. Дождавшись, когда до закрытия метро осталось полчаса, я схватил карту центра Москвы и спустился в метро. В это время пусто даже здесь, в центре, я тихонько побрел в самый дальний угол, как будто намереваюсь сесть в первый вагон, там все три первых заходят в туннель с узкой платформой и двумя лавочками.

Я сделал вид, что не успел догнать поезд, прошел в самый дальний конец и прислонился к стене в самом темном месте. Если кто из наблюдающих в телекамеры заметил меня, то тут же забудет: у меня в руках никакого пакета, куда можно бы спрятать взрывчатку, а джинсы и маечка так туго облегают мое тело, что не только пояс шахида, даже копеечную монету не спрятать… А туго сложенный листок карты не выпячивается в заднем кармане.

Пару минут я стоял неподвижно, делая вид, что дремлю. Вдали послышался мужской смех и цокот женских каблучков. Это очень кстати, если и наблюдает кто за экранами, то сейчас смотрит на эту парочку. Одновременно донесся гул приближающегося электропоезда, блеснули огни… Я вдавился в стену, чувствуя, как расступается камень, проходит сквозь меня, погрузился целиком и застыл, привыкая к новому окружению.

Это только кажется, что метрополитен – толстая труба, внутри которой носятся поезда. На самом деле даже трубы опутаны кабелями, проводами, через равные промежутки вверх поднимаются металлические трубы для забора воздуха, иначе пассажиры задохнулись бы, а сами станции так вообще окружены сперва коконом кабелей, а потом уже во все стороны расходится настоящая сеть, как будто ее плел паук, размером с экскаватор.

Я начал осторожно подниматься вверх, никак не привыкну к этому странному ощущению, как будто плыву в плотной вязкой воде, но вовсе не обязательно даже двигать руками или ногами: сосредоточился в заданном направлении – и даешь себе команду, а тело как-то договаривается со средой…

Первый подземный туннель, созданный строителями Кремля или даже более ранний, я обнаружил довольно скоро, ничего интересного не нашел, потом еще и еще, с удивлением сообразил, что все источено норами, как в гигантском муравейнике. Некоторые ходы тянутся горизонтально, но еще больше таких, что без видимых причин то петляют, то ныряют в глубину.

Однажды, когда уже устал до чертиков и собирался выходить, впереди в узком туннеле блеснул свет, потом еще и еще. Я находился в небольшой пещере, где, кроме черепков битых горшков, никаких сокровищ, хотел было уйти в стену, но устал, хотелось есть, пора возвращаться, однако раздражение или любопытство заставило задержаться.

Вскоре по стенам забегали яркие круги света, а за ними я обнаружил несколько темных фигур. Донесся испуганный голос:

– Кто здесь? Иван Михайлович, здесь кто-то есть!

Несколько лучей фонариков скрестились на мне. Я закрылся локтями, закричал:

– Вы чё делаете, холопы?.. Ослепить вздумали?

Свет ушел в сторону, уже другой голос спросил со страхом:

– Ты кто?

– Живу здесь, – огрызнулся я. – А вы кто? И пошто одеты странно? Беглые, что ль?

Послышались ахи, охи, тот же голос спросил:

– Да ты сам так одет!

– Попался как-то один, – огрызнулся я. – Заблудился, видать. Тощий такой, мяса на костях совсем не осталось… Только и полакомились мозгом, что в костях… А одежку я приспособил, чего пропадать добру?