— Их здесь нет, — успокаивающе произнес призрак за спиной.

Вместо ответа Дейна посмотрела на него с сомнением. Казалось, эта неприкаянная душа была дружественна к девочке, но что-то упрямо мешало поверить в это. Тем не менее, кроме Генри никто не мог указать ей сейчас на истину. Он ведь не лжет?

Дейна коснулась кончиками пальцев зажившего шрама на брови. Воспоминание коснулось ее сознание — мимолетно, слабо, как ангел задевает белым крылом пушистое облако.

— Это ты уговорил меня лезть на дерево, — вспомнила она. — Но зачем?

Если Генри и хотел ответить, то не успел — подошла торопливо Лилиан Морлан и увела дочь в оплаченную комнату.

Здесь, в придорожной таверне, было совершенно иначе, чем в особняке. Темная холодная комната со слепыми маленькими окошками вместо светлой, уютной и натопленной детской. Грубоватые служанки с усталыми лицами и в старых, поношенных платьях, вместо опрятных, вежливых камеристок и горничных. Жесткое мясо с разваренными в кашу бобами вместо яичницы и нежного ягненка. Уже в первый час нахождения в таверне Дейна впала в уныние.

Бабушка Софи жила очень далеко. Она уехала от Морланов несколько месяцев назад, не поладив с княжичем. Дейна знала об этом, и ей не хотелось отправляться в бабушкин дом, но матери было плохо жить с отцом. Придется смириться с неумолимым переездом, а пока можно привыкнуть к новой жизни и опробовать магию еще раз.

Холод за окном крепчал, пробирался через невидимые щели в комнату. Мать договорилась с хозяйкой таверны, чтобы работать судомойкой, пока не накопится достаточно денег для дальнего путешествия. А Дейне приходилось целыми днями сидеть в комнатушке и от нечего делать пускать магические искорки в стены и в потолок.

— Убери огонь, — ворчливо советовал однажды Генри, бесцельно витавший по комнате. — Хочешь спалить таверну?

— Хочу играть, — сообщила Дейна. — Мои коты и куклы остались в поместье.

— Печально, дитя. Как и твой княжеский титул.

— Что?

— Твои родители развелись, Дейна, — пояснил мудрый призрак. — Мать вернулась в статус простолюдинки, и ты стала такой же.

В ответ Дейна пожала плечами и состроила гримасу. Какая разница, кем она стала, если в поместье к ней относились немногим лучше, чем к простолюдинке? Разве что лечили, как дворянку, но эти глаза уже невозможно исцелить. Так сказал врач.

Чтобы прогнать неприятные мысли, девочка сунула ноги в сапожки, надела свой синий плащ с серебряной каймой, и украдкой вышла на улицу. Под ногами неприятно хлюпала грязная вода, в воздухе застыла холодная морось. Природа плакала, готовясь к долгой белой зиме, а на детском сердце стало легче, едва ветер легко коснулся румяного лица Дейны. Известие про смену титула уже не огорчало ее нисколько.

— Зря ты надела именно этот плащ, — снова этот укоризненный шепот.

— У меня другого нет, — беззаботно объяснила девочка, и пнула одинокий серый камушек. — Мама едва успела собрать самое необходимое.

Она смотрела себе под ноги и не обратила внимания на подъехавшую карету с гербом Морланов. Знакомый серебристый кот на синем фоне бросился в глаза моментом позже, когда кто-то схватил ее в охапку, зажал сильной рукой рот и потащил в отцовскую карету.

Глава 4. Брат и сестра

Дейну втащили в карету, усадили возле княжича Морлана и захлопнули со стуком дверцу. Отец улыбнулся ей — грустно и нервно. Девочка попыталась объяснить, как расстроится мама, когда не найдет ее в пустой гостиничной комнате, но тут карета поехала, трясясь на всех ухабах.

— Тише, дитя, — отец побледнел и передернулся. — Твоя мать сама виновата в своих бедах. Она — нищая горожанка, как и твоя бабушка. А мы с тобой будем жить славно. Припеваючи. У тебя будет много сластей, игрушек, ты не будешь ни в чем нуждаться.

Дейна слушала его и молчала, не зная, что сказать.

У князя, княжича и у Пола нрав был очень крутой. Говорили, что у нее со временем будет такой же, стоит только подрасти. Говорили, что девочке негоже так сердито хмурить бровки и так громко плакать. Говорили многое, но Дейна искренне не понимала, что в ней такого особенного, если она девочка? Кроме четырех стихий.

Пока она растерянно думала и глядела из окошка на дома, лавки и таверны, мимо которых ехала карета, отец нагнулся к ее уху и прошептал:

— Я научу тебя обуздывать твои стихии. Будешь паинькой — удачно выдам замуж.

Дейна решила, что он шутит, тем более княжич в конце своих коротких фраз снисходительно улыбнулся, И путь продолжился. Но смутное чувство беспокойства не покидало девочку — оно посещало ее частенько, стоило призраку Генри куда-то исчезнуть.

В ожидании, пока призрак появится рядом и скажет что-нибудь доброе, Дейна не заметила, как заснула.

Когда она открыла глаза, то обнаружила себя уже не в карете, а на руках отца. Княжич бережно прижимал дочь к груди и нес ее сквозь холодную черную ночь, через знакомые ворота — домой. Был ли дедов особняк теперь домом Дейны? Осталась ли она княгиней, когда мать развелась с отцом? Ничего этого девочка не знала и не могла знать, но твердо решила выяснить.

Она все еще была полна решимости дождаться призрака, когда служанки переодели ее и приготовили ко сну.

Уже лежа в мягкой уютной постели, Дейна слышала через толщу стремительно наваливающего тяжелого сна тихие пересуды горничной и няни:

— Лишь бы не заболело дитя.

— У нее холодные руки. И дрожит вся.

— Лишь бы ее мамаша не прибежала требовать.

— Княжич велел никого в детские покои не впускать. Закрыть на замок и все.

Закрыть на замок ее, Дейну Морлан? От любящей мамы?

Дейна нетерпеливо завозилась в постели, пытаясь принять удобное положение, и женщины подошли к ней. Но девочка не желала с ними говорить и закрыла глаза, притворившись спящей. А потом заснула по-настоящему.

***

Вопреки худшим предположениям служанок Дейна не захворала и не стала капризничать, просясь домой. Хотя временами ее так и подмывало расплакаться, но светлая надежда, что происходящее не продлится вечно, помогала ей оставаться спокойной. Более того — Дейна не улыбалась бабушке, деду и брату, когда те пришли убедиться в ее полной безопасности. Она сухо и сдержанно отвечала на их вопросы, стараясь не проронить ни слезинки.

— Это ее мать против нас настроила! — кинула с презрением княгиня Нейта.

И первая покинула комнату.

Следом за ней выскочил единокровный братец Пол. А дед Джон нахмурил седые брови, неодобрительно посмотрел на внучку и поджал губы.

— Вы дурно себя ведете, княгиня. Ваша вздорная мать совершила дурной поступок, и теперь вы должны нравиться всем. Вести себя подобающе.

Дейна не знала, что лучше: покорно опустить голову или смотреть в глаза деду, не отводя взгляда. И выбрала второе. Но у князя был настолько тяжелый взгляд, что с каждой секундой ее затея все сильнее была обречена на провал. А еще девочка не понимала, что не так делает, если не сказала ни единого грубого слова и даже не подумала устроить скандал. Хотя ей очень хотелось. Одна, в холодной отцовской семье, вдали от матери. И даже призрака Генри нет рядом…

— Я буду вести себя подобающе, — тихонько пообещала она, хотя не вполне понимала, что это означает.

— Вот и умница.

Дейна сделала вид, что смирилась, а дед сделал вид, будто поверил в это.

Только бы противный Пол не пришел издеваться!

***

Прошло несколько дней — холодных, однообразных, пустых. Дейна сумела не заболеть, но не смогла стать веселой и доброй, как от нее этого ждали дед и бабушка. Поэтому они в конце концов отстранились от внучки и продолжали больше общаться с Полом, который подстраивался под каждое их желание. Дейну снова предоставили самой себе. В роскошных детских покоях имелось много разных кукол, домики и платья для них, и прочие прелестные вещицы, которые могли себе позволить только богачи.

Дейна Морлан уже не была богачкой и прекрасно это понимала, несмотря на маленький возраст. И к игрушкам боялась даже притрагиваться — настолько они выглядели волшебными. Казалось, одно прикосновение неосторожной детской ручки, и кукла из дорогого фарфора немедленно разлетится на куски. Поэтому она бралась только за тряпичные и деревянные игрушки, смея только смотреть на фарфоровых красавиц с белоснежными лицами и черными косами.