– Надеюсь, с ним не случилось ничего страшного, – пробормотал Тим.

– Да что с резиновым-то станется, – досадливо отмахнулся Боня: он снял панцирь и теперь осторожно массировал бок. – В крайнем случае заклею еще раз. Другое дело, что Шут там, а мы здесь. Вот какой компот, понимаешь.

Тим выстрелил из лука еще разок, так, на всякий случай – рука мигом поймала стрелу, перемолола ее пальцами-саблями; багровый глаз сторожко смотрел на мальчика.

– Как дал бы! – разъярился Тим, схватил булыжник с дороги и швырнул его в столб изо всех сил – камень бесполезно звякнул по багровому белку глаза. Неожиданно внутри столба-руки гулко крякнуло, словно поперхнулся слон: чудовище пьяно закачалось, судорожно сжало сабли в кулак и с пронзительным визгом упало наискосок дороги, кулаком в их сторону. Пятерня утонула в зарослях колючей травы, глаз с треском захлопнулся.

– Помер, – удивился Тим. – Боня, оно померло! От камня.

Бонифаций уставился на затихшую руку, открыв рот бубликом – та слегка вздрогнула, клацнула пальцем и окончательно замерла.

– Не может быть, – выдохнул рыцарь, – не верю! Чтобы камнем такую чертовщину…

По столбу, перепрыгивая с кольца на кольцо и балансируя дутыми руками, к ним шел Шутик. Он улыбался до ушей, подмигивал то левым, то правым глазом. А то и обоими сразу.

– Привет, – сказал Шут, спрыгивая на землю со столба, – как я его! Ого!

– Нет, я! – возмутился Тим. – Камнем по глазу, оно и сдохло.

– Сдохло бы, жди, – Шут подбоченился, – у этой коряги сзади на спине рычаг есть. Я его вниз дернул, она и выключилась. Долго возиться пришлось, заржавело все. А так ничего, сработало.

– Эх, – расстроился Тимка, – зря я радовался…

– Держи нос морковкой, хвост пистолетом, – ободрил его Шут, – если бы ты его не отвлекал, я бы к рычагу подлезть не смог – у него там тоже глаз есть, поменьше. Но я его пылью задул, пока ты в другой стрелы пулял.

Держа лошадь под уздцы, Бонифаций неспешно провел повозку по узенькой полосе дороги между замершей рукой и колючками острой травы. Дорога впереди была ровной и никаких башен-рук на ней больше не наблюдалось; почти у самого горизонта едва заметно возвышался одинокий холм – там жил Чос.

– Стоп! – Боня поднял руку и отряд остановился; Хозяйственный достал из повозки мощные клещи.

– Шутик, покажи, где находится выключатель у этой гадской штучки-дрючки. Сейчас я ее надежно прооперирую, чтобы никакой дурак ее снова не включил. – Ржавый выключатель сломался под основание, стоило рыцарю слегка сдавить клещи; поверженная рука не пошевелилась.

– Готово. – Боня швырнул клещи на место, хлопнул Люпу по крупу ладонью: – Топай!

…Они были уже далеко от железного монстра и не могли видеть, как из небесной синевы нырнула к земле четырехкрылая тень, прошла над безжизненным колоссом на бреющем полете и вернулась в небо, где пропала среди редких облаков.

Бонифаций, как легкораненый, восседал на повозке и деревянным молоточком рихтовал свой панцирь. Скоро вмятина исчезла, и Хозяйственный повеселел – очень уж он любил выглядеть парадно, а с такой отметиной какой там парад! Тим посадил на свои плечи невесомого Шутика, крепко ухватил его за колени. Высоко задирая ноги, Тимка лягушкой прыгал за повозкой, высоко повисая в воздухе – резиновый пилот поддерживал его в полете не хуже воздушного шара: похоже, обоим очень нравились такие скачки.

В конце концов Тимка неудачно приземлился на голову Хозяйственному и развлечение пришлось прекратить. Тим отдышался, посадил Шута на лошадь, та не протестовала.

– Скажи-ка, Боня, а мы не нарвемся случаем на Чоса? – мальчик озабоченно поглядел на гору: вход в пещеру зиял черным проемом, страшным, опасным. Дорога проходила мимо горы, огибая ее; протоптанная тропинка ответвлялась от дороги и ныряла в пещеру.

– Вон, все колючки вытоптал, – тихо заметил Тим, – хоть и картонный.

– Не боись. – Хозяйственный надел жестяную броню, спрыгнул на ходу с повозки. – Он днем шастает по своим делам. Заодно своим осам корм добывает. Они, между прочим, его ремонтируют, за корм. Ты, кстати, знаешь, как осы из дерева картон делают? Отрывают маленькие кусочки от деревяшек, пережевывают жвалами, водичкой смачивают – и готово! Поэтому ему никакие колючки не страшны, все одно восстановят. Одно мне непонятно: как это он ухитряется так далеко от своей пещеры уходить? Ночует он точно здесь, а днем его даже у Столицы видали.

Шут повернулся к Боне:

– Так он же летает! Я Чоса в небе встречал.

Боня недоверчиво усмехнулся:

– Ври больше. Картон, конечно, штука легкая, но не настолько, чтобы, как ты, по облакам гулять.

Шутик загадочно промолчал. Тим немного отстал, шел позади всех и о чем-то усиленно думал, даже Бонин окрик не сразу привел его в себя.

– Чего задумался, стрелок из лука, – рыцарь похлопал его по спине, – с Чосом уже воюешь, да? Или дихло… хлофрос изобретаешь?

– Нет, – Тим мотнул головой, – думаю о той руке. Которую Шут выключил. Если это волшебная вещь, даже злая, то откуда у нее выключатель? Колдовство кнопкой не остановишь. А если это робот… ну, механизм, значит, – то почему с живым глазом? И почему не испортился за века?

Бонифаций рассмеялся, прибавил шаг.

– Откуда я знаю, что это за штуковина была. Главное, мы ее победили. Ведь так? Не бери в голову того, чего не понимаешь. Сейчас о другом думать надо. – Хозяйственный ткнул указательным пальцем в небо. – Солнце на закат пошло. Надо Люпу где-нибудь за горой спрятать, успеть пещеру осмотреть.

Отряд подошел к тропинке. Тим снял Шута с лошади, вынул из повозки сумку с консервами, повесил на плечо. Боня указал рукой на пещеру.

– Итак, сейчас мы…

Низкое жужжание возникло в тишине, быстро приближаясь к ним, звук шел с неба. Люпа посмотрела вверх, вытаращила глаза и вдруг галопом кинулась вдоль по дороге; возок крепко подпрыгивал на ухабах, бренча, словно копилка.

– Ой, чтоб я усох, – хрипло сказал Бонифаций, глядя в небо и хватаясь за меч. У Тима рябило в глазах от белого солнца, он не сразу разглядел летящую среди облаков безголовую человеческую фигуру. Огромные осы, размером с добрую овчарку, цепко держали Чоса за плечи; жужжание крыльев становилось все ближе и ближе.

– Полундра! – севшим голосом скомандовал Боня. – Бегом в пещеру. Авось не заметят!

Отряд сломя голову помчался по тропинке.

Расщелину входа закрыла тень, на миг погасив тусклый дневной свет; электрически басовитое гудение эхом наполнило темноту пещеры. Чос вперевалку, неловко переставляя тумбы ног, прошел в центр утоптанной земляной площадки, замер в неловкой позе, выставив перед собой короткопалые руки. Осы вертолетами прочесывали пространство вокруг него, резко взлетая под потолок, зависая около стен. Несколько громадных насекомых опустились возле озерца в глубине пещеры, неспешно принялись пить воду, подергивая раздутыми, размером с хорошую дыню, полосатыми брюшками. Тим при желании мог бы протянуть руку и коснуться толстой проволоки усов ближней к нему осы, но, разумеется, делать этого не стал.

Рыцарь и Тимыч, скорчась, сидели в узкой сырой горловине туннеля, над ручейком, что вытекал из глубины горы. Ручеек с тихим журчанием тек у них под ногами и сливался с небольшой высоты в каменную чашу озерца. Шут от испуга сдулся до кукольных размеров, засунул голову Тимке под куртку и тихонько дрожал. После памятного ему случая на королевской охоте ос он боялся больше всего на свете. Тим скосил глаза на Боню – рыцарь предостерегающе прижал палец к губам.

Осы напились и улетели к Чосу. Полосатый рой осел на землю вокруг безголового великана; надоедливое гудение стихло, в пещере повисла тишина. Чос медленно, с бумажным шуршанием поднес руки к серой рыхлой груди, раздвинул себя по вертикали, словно разрезал туловище по пояс. Тим, позабыв об осторожности, немного высунулся из убежища: Чос сунул внутрь себя руку, вынул тушку козленка и с поклоном положил ее перед осами, словно приглашая отобедать.