Единственным оружием оставался меч. Ее замечательный меч, так часто выручавший, но… Джилсепони ясно сознавала, в каком бедственном положении сейчас находилась.

Однако Де’Уннеро не набросился на нее, и Джилсепони вдруг почувствовала, что их личное сражение кончено. Луки солдат герцога Тетрафеля повернулись в сторону Де’Уннеро. Толпа кричала, требуя его смерти.

Теперь ни у кого из собравшихся не осталось и тени сомнения, что перед ними — убийца их любимого барона Бильдборо.

Наконец они узнали, кто такой брат Истины на самом деле.

Тигр прыгнул, но не на Джилсепони, а мимо и пустился бежать. Вслед ему полетели стрелы, и часть из них попала в цель. Но Де’Уннеро продолжал бежать, и люди испуганно расступались. Он двигался большими прыжками, направляясь к городской стене. Монахи Сент-Прешес стреляли по нему из арбалетов. Вскоре Де’Уннеро услышал за спиной топот копыт. Всадники герцога пустились за ним в погоню.

Вся эта суматоха не трогала Джилсепони. Ее более не занимал убегавший тигр. Здесь, на площади, у нее остался более важный противник.

Герцог Тетрафель пристально глядел на нее из окна своей богатой кареты.

Боль и ярость, звериная жажда крови и слепая ненависть — все эти чувства бурлили в нем наряду с полным отчаянием и глубоко запрятанной, но ясно осознаваемой мыслью: он проиграл. За какие-то жалкие минуты его победа обернулась полным поражением. Отныне ему нет места среди людей.

Он бежал к стене, слыша звуки погони и изнемогая от боли. Десяток стрел застряли в его полосатой шкуре. Только страх и ярость гнали его дальше.

Впереди он увидел женщину на знакомой лошади. Сейчас он мог бы прыгнуть на нее, вцепиться в горло и насладиться теплой кровью. Но сзади была погоня, и потому он, не останавливаясь, побежал к воротам.

Нет, к воротам нельзя, сообразил вдруг тигр и свернул в боковую улочку. Только не к воротам — тогда всадники погонятся за ним и дальше. А он чувствовал, что устает. Он был хищником, не способным, в отличие от лошадей, к долгому и быстрому бегу. К тому же он был ранен.

Он вновь устремился к стене, но выбрал место подальше от ворот. Погоня стремительно приближалась. Де’Уннеро собрал последние силы и перепрыгнул через стену.

В воздухе его настигла еще одна стрела.

Он упал на землю. Подавив желание распластаться и замереть, он поднялся и заставил себя двигаться дальше, ища укрытие.

Он чувствовал, как вокруг него сгущается тьма, слышал хриплое дыхание смерти. Ее холодная и безжалостная рука тянулась к нему.

Ошеломленные люди стояли на площади, глядя вслед всадникам, пустившимся в погоню за убегавшим тигром.

Джилсепони не устремилась вслед за королевскими солдатами. Уставшая и измученная стояла она возле Дара. Она глядела на братьев Покаяния и видела, как их теснит толпа. Она глядела на солдат, все так же грозно восседавших на конях. Она видела, как герцог Тетрафель смотрит на нее из окна кареты.

Потом она медленно повернулась. На внешней стене монастыря по-прежнему было полно монахов, готовых к дальнейшей обороне. Одни держали в руках самоцветы, другие — арбалеты. Несколько человек обступили громадный чан с кипящим маслом. Среди братьев находился и ее друг Браумин Херд, глядевший на нее со смешанным чувством уважения, любви, благодарности и страха.

Джилсепони словно оказалась на узком перешейке, окруженном с обеих сторон бушующими потоками. Вопреки всему, что произошло на площади, бушующие потоки были готовы вновь обрушиться друг на друга.

К этому времени герцог Тетрафель выбрался из кареты. Джилсепони бросились в глаза его ссутулившиеся плечи и синяки под глазами. Даже издалека было видно, насколько сильно он болен.

— Братья из Сент-Прешес неповинны в вашей болезни, — громко сказала Джилсепони, обращаясь к герцогу Тетрафелю и вновь сосредоточивая на нем свой взгляд. — Чума не является делом человеческих рук, как не является она и наказанием, исходящим от разгневанного Бога.

— Это ты так говоришь! — донесся откуда-то сбоку голос одного из братьев Покаяния. — Тебе не остается ничего другого, потому что вы пошли против Бога!

Он вышел вперед, тыча пальцем в сторону Джилсепони. Ее ответом был совершенно спокойный, уверенный и настолько холодный взгляд, что этот брат Покаяния попятился назад.

— Они ни в чем не повинны, — обратилась к Тетрафелю Джилсепони.

— Они прячутся за стенами, пока люди вокруг страдают и умирают! — гневно ответил герцог.

— Как прятались и вы, ваша светлость, пока не заболели, — ответила Джилсепони. — Я не осуждаю вас, герцог, — поспешно добавила она, видя, что ее резкие слова взбудоражили солдат. — Ни я, ни вы, ни кто-либо другой не вправе осуждать людей за то, что они стремятся укрыться от чумы, кто бы ни были эти люди: монахи или солдаты. Мы не вправе осуждать отцов, которые изгоняют из дома заболевших детей, опасаясь за жизнь остальных членов семьи.

— Но ты-то сама не пряталась от чумы! — послышалось из толпы, и Джилсепони увидела служанку из дома, в котором умерла Колин.

— Это был мой добровольный выбор, — быстро ответила Джилсепони, чтобы у людей не возникло желания сравнивать ее с братьями из Сент-Прешес. — Как и вы, герцог Тетрафель, сделали свой выбор.

Звук копыт подсказал чуткой Пони, что Дейнси Окоум наконец-то добралась до площади.

— Но не отчаивайтесь! — крикнула Джилсепони. — Наше спасение — в наших руках, и вот вам подтверждение моих слов!

Она указала на Дейнси. Лица людей выражали самые разнообразные чувства; многие из собравшихся пришли в безудержную ярость.

— Герцог Тетрафель, согласны ли вы пойти со мной внутрь монастыря на встречу с настоятелем Браумином и узнать о возможности исцеления?

Герцог не отрываясь глядел на нее.

— Обман! — выкрикнул другой брат Покаяния. — Она хочет обмануть вас, чтобы не дать расправиться с монахами!

Джилсепони даже не взглянула в его сторону.

— Вы серьезно поражены чумой, и вам грозит скорая смерть, — без обиняков продолжала она, обращаясь к герцогу. — Ни я, ни монахи не в состоянии вам помочь. Но выход существует. Существует лекарство от чумы, и я знаю, где оно.

— Так скажи нам! — крикнули ей из толпы, и эту мольбу подхватили сотни голосов.

Джилсепони взмахнула рукой.

— Я не смогу вам помочь до тех пор, пока вы продолжаете враждовать, — крикнула она в ответ. — И прежде всего мне необходимо согласие герцога Тетрафеля.

Джилсепони вновь перевела взгляд на него. Туда же устремились тысячи глаз, тысячи надежд и молитв. На плечи Тетрафеля внезапно легла непосильная ноша.

— Вы согласны пойти со мной? — вновь спросила Джилсепони. — Даю слово, что вам не причинят вреда и не возьмут в плен.

— Твое слово? — недоверчиво переспросил герцог Тетрафель, бросая косые взгляды на монахов.

— И мое тоже, — сказал настоятель Браумин.

Окружавшие его монахи беспокойно задвигались, ошеломленные поведением своего настоятеля. Затем Браумин заявил, что, прежде чем допустить Джилсепони в монастырь, ее должны будут подвергнуть обследованию. Герцога Тетрафеля они не пустят внутрь ни в коем случае, поскольку знают о его болезни.

— Мы встретимся у ворот, — пояснил настоятель, — по обе стороны цветочного кордона, который братья соорудят внутри сторожевого домика.

— Герой во всем и до конца, — пробормотал герцог Тетрафель, постаравшись, чтобы и Джилсепони услышала его слова.

Впрочем, такое место встречи ее очень устраивало.

— Всем оставаться на местах, — приказал Тетрафель, обращаясь к солдатам и жителям.

Герцог шумно втянул в себя воздух и вместе с Джилсепони и Дейнси направился к воротам Сент-Прешес. Спустя некоторое время, когда монахи разместили цветы в коридорчике сторожевого домика, ворота отворились.

Рядом с настоятелем Браумином стояли Виссенти, Талюмус и Кастинагис.

Теперь уже Джилсепони глотнула воздух. Наступал момент, от которого зависит то, как повернутся дальнейшие события.