— Вы изучили камень?

   — Это не камень. Уголь, возможно. Словно шар или яйцо, расколотое пополам. Скол гладкий...

   — Не тяните!

Бен-Бецалель вскочил с подушек дивана.

   — Там, как в зеркале, вы видели нечто, не так ли ?

   — Я видел там человека. Тогда я не знал этого, но получается, что — вас.

   — О-вэй!

   — Вы смотрели на похожий камень. Только гораздо большего размера. Он лежал на грубо сколоченном столе и был заключён в золотую раму...

   — Позолоченную... Откуда столько золота у бедного еврея?!

Подойдя к стене, обшитой деревом, Бен-Бецалель отодвинул одну из панелей, крепившуюся на скрытых петлях.

   — Видимо, вы видели это...

   — О да! Какое огромное зеркало...

   — Я предпочитаю называть этот предмет щитом. И обошёлся без ангелов, сделав его сам.

   — Алхимия?

   — О-вэй! Как ни назови, суть не поменяется. Десять цифр, двадцать две буквы и простейшие геометрические знаки — круг, треугольник и квадрат; вот и вся мудрость, доступная человеку.

   — Вы говорите о Каббале? — заинтересованно спросил доктор Ди. — Признаться, и я когда-то отдал дань этой мудрой книге.

   — Нет такой книги. Есть Книга творения и Книга сияния, «Сефер Иецира» и «Зогар», украденные европейцами у бедных евреев и искажённые до неузнаваемости. Все эти гравюры в тексте... язычество... Вы забыли, что — «не сотвори себе кумира»?

   — Как же вы сделали свои щиты, не пользуясь чертежами?

   — Описания, сударь! Поэтические символы, такие ясные, если нараспев читаешь на иврите. Только Бог знает, как пользоваться сотворённым Им. Вот вы, уважаемый, смогли ли в полной мере понять, что попало в ваши руки? Нет! Иначе не искали бы со мной встречи.

   — А вы знаете, как управлять щитами?

   — И щитами, и вашим камнем, столь похожим на уголь. Но стоит ли утомлять столь специфической беседой нашего юного друга? Надеюсь, сударь, — Бен-Бецалель повернулся к Андрею, — что вы по достоинству оценили безопасность моего дома. Почтенному доктору здесь ничего не угрожает, раз никто без моего ведома сюда не проникнет...

Молчан, признаться, был рад тому, что от него хотят на время избавиться.

Во-первых, вся эта алхимия и чернокнижные недомолвки его уже изрядно притомили.

Во-вторых, сегодня в Прагу должен был приехать человек от Михаэля Колмана. Долгожданная связь с Русью. Новое задание от государя.

Договорившись, что вернётся за доктором к закату, Андрей отправился на поиски заведения, указанного в письме из Нюрнберга как место встречи. Пивница «У чаши», людное место, где всё время толклись обыватели с близлежащих улиц, праздные и нелюбопытные. Идеальное место для незаметного контакта.

Трактирщик Паливец с навеки застывшим лицом, похожим на голодную морду дворовой собаки, умудрялся разливать пиво в глиняные кружки сразу с двух рук, не проливая ни капли на прилавок перед собой. Получив свою долю пенного напитка, Молчан осведомился, не приехал ли ещё человек от господина Колмана.

Паливец только мотнул головой. Щёки трактирщика приподнялись и упали, указывая то ли на ведущую вверх лестницу, то ли на засиженный мухами гравированный портрет императора Максимилиана — мол, если кто чего и знает в этом городе, так это наш государь.

Как истинный философ, Андрей выбрал вариант попроще и поднялся по крутой узкой лестнице на второй этаж. Там, на удивление, не было коридора с рядами комнат, как привычно видеть в небольших гостиницах. Было большое просторное помещение с приличной мебелью, достойной знатных особ. В центре Молчан, к смущению своему, увидел огромное ложе под балдахином, рядом — покрытый искусной резьбой столик с придвинутыми к нему двумя креслами с высокими спинками.

Грустный трактирщик Паливец содержал комнату свиданий для состоятельных клиентов, по разным причинам не удовлетворявшихся домами терпимости. Опасение огласки, связь с чужой женой — мало ли причин для скрытности?

Кресло, повёрнутое спинкой к Андрею, как выяснилось, не пустовало. Изящная женская ручка стала путеводным знаком, указала длинным аристократическим пальчиком на второе кресло.

Есть приказы, которые мужчины исполняют с удовольствием.

Лишь сев на жестковатое сиденье, Молчан понял, кого видит перед собой.

Зелёные глаза Маргиты Колман смотрели на московита с довольной усмешкой. Какой же девушке не понравится, когда при взгляде на неё смутится до неприличной алой краски на щеках столь видный и богато одетый кавалер?

   — Здравствуйте, сударь!

Вы знаете, как говорит любовь, дорогие мои читатели? Андрей Молчан теперь знал это. С тем непередаваемо мягким баварским акцентом, со сглаживанием шипящих. Когда верхняя губка капризно, по-детски, изредка приподнимается, а белые зубы так и не делают хозяйку хищницей, не отталкивают и не пугают.

Тебя можно поцеловать, Маргита?

Но сказал Андрей иное:

   — Здравствуйте, фройляйн Колман.

Приподнявшись с кресла, поклонился так, как научился в Париже — в пояс, чтобы волосы закрыли на миг лицо, а перо сорванной с головы шляпы смело пыль с медного завершения ножен шпаги.

Рука, протянутая для поцелуя. Узкая, белая, с длинными пальцами — такая бывает у герцогини, но не у дочери купца. Душистая кожа — её не просто хочется поцеловать, хочется прижаться щекой, и чтобы надолго, и закрыть глаза...

   — Сударь, отпустите ладонь. Вы можете сделать мне больно.

Андрей смущённо и неловко отошёл от купеческой дочери, повалился в своё кресло.

   — Простите великодушно.

Смеющиеся зелёные глаза прощали, кружили голову, выворачивали душу наизнанку. Молчан, не столь давно хладнокровно обрёкший на гибель при Лепанто тысячи испанцев и турок, боялся причинить даже видимость боли сидящей перед ним девушке.

Понимал, что влюбился — как там говорят, по уши? На всю голову, отказавшуюся размышлять о государственных интересах.

Убийца способен сильно полюбить. Именно потому, что хорошо знает о бренности и скоротечности жизни.

   — Боюсь, сударь, что я к вам не с самыми обычными вестями. Помните, как в сказках, наших, русских? Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что? Ваша задача наполовину облегчается — мы знаем, что искать необходимо в Еврейском городе. Но вот что именно — не совсем понятно, поэтому отец был вынужден не ограничиться шифрованным письмом, но отправить меня, чтобы лично всё передать.

   — Я весь внимание, сударыня!

   — Ах, оставьте, к чему между нами все эти церемонии! Слушайте лучше... Католикам и протестантам в этом городе надоело убивать друг друга. Открыто готовится погром в Еврейском городе, и его население готовится к отпору. Ходят упорные слухи, что у иудеев есть некое оружие, способное уничтожать врагов — много и на расстоянии. Отец разговаривал с купцом из Праги, уверявшим, что оружие готово — это, по описаниям, чёрные полированные щиты. В них видно происходящее за много миль так же ясно, как если бы вы смотрели в окно. Купец утверждал, что, поставленные в определённой последовательности, щиты способны принести смерть тем, кто в них будет виден.

   — Легенд было и будет ещё много. Несчастные люди, ждущие погрома, способны для самоуспокоения выдумать и не такое.

   — Купец видел, как испытывали первые щиты. На людей их силы ещё не хватало, поэтому было вызвано изображение собаки, сидевшей за дом от места со щитами. Когда щиты совместили, собака погибла.

   — Значит, вы знаете, у кого искать это оружие ?

   — Увы. Купец решил поторговаться. Пока мы искали деньги, он пропал. Возможно, испугался и покинул Нюрнберг. Отец же считает, что купец был убит, чтобы не выдать тайну... Сударь, мы знаем, как сложно это задание. Мы знаем, что в Еврейском городе не любят чужаков. Но мы надеемся на ваши способности...

   — Вы лично верите в меня, сударыня?

   — Да.

Маргита пристально посмотрела в глаза Молчана. Что было в этом взгляде? Уверенность в соучастнике? В партнёре по тайным делам московского государя, невидимой, но прочной паутиной из своих людей оплетающего европейские страны?