Они пустились в путь уже за полночь, а ведь до свету надо было уйти от дома Кэсмира на безопасное расстояние. Однако двигаться все равно приходилось медленно. Луна хоть и светила, но выбирать дорогу в сумрачном сосновом лесу было нелегко. Снег лежал глубокий, а наст совсем тонкий, так что тяжело гружённые нарты и тобогган то и дело проваливались; скоро собаки совсем выбились из сил. Ни одного седока они бы не свезли. Даже Зэбэдис, у которого груз был самый лёгкий (каноэ весили всего по сорок фунтов), и тот шёл впереди упряжки, прокладывая ей дорогу.

Часа в два ночи они добрались до первого звена в цепи маленьких озёр, по которым пролегал их путь, и тогда идти стало легче. Анджелина ещё накануне устала до полусмерти и сейчас еле передвигала лыжи. Она старалась не отставать, никто не слышал от неё ни единой жалобы. Но когда в конце первого озера сделали короткий привал, Зэбэдис кинул на неё быстрый взгляд и что-то отрывисто сказал Эуэсину.

— Он говорит, у него груз лёгкий, — сказал Эуэсин сестре. — Говорит, дорога сейчас получше, ты можешь сесть на его сани. Садись, не то скоро тебя совсем ноги держать не будут.

Слишком измученная, чтобы спорить, Анджелина послушно сняла лыжи, забралась на сани Зэбэдиса и свернулась там под оленьей шкурой.

Упряжки медленно перевалили через невысокий, поросший ельником водораздел, спустились к следующему озерку. Но когда они снова выехали на крепкий гладкий лёд, Зэбэдис погнал собак быстрей, оставив мальчиков далеко позади. Они не стали беспокоиться — ведь след его саней был ясно виден, но когда они достигли третьего озерка, Зэбэдис со своей упряжкой уже окончательно исчез из виду. Увидели они его лишь тогда, когда заходящая луна поблекла в опаловом свете зари, а темно-синий снег стал угрюмо-серым. К этому времени они пересекли глубоко врезавшийся в сушу залив Кэсмирского озера (при этом они держались поближе к берегу, чтобы скрыть свой след) и подошли к другому заливу, от которого начинался волок к бассейну реки Пьютхау.

У волока их ждал Зэбэдис. На его санях все ещё крепко спала Анджелина.

— Он спрашивает, пойдём ли мы дальше, — объяснил Эуэсин Питъюку и Джейми.

— По-моему, ещё час можно идти, — ответил Джейми. — Вряд ли патрульные полетят не поевши, да и мотор им надо разогреть. Продвинемся ещё немного. Уж очень мало мы отъехали от дома Кэсмира.

Так и сказали Зэбэдису. Он кивнул, тотчас крикнул собакам и был таков. Мальчикам пришлось отправиться следом, не дав отдыха ни себе, ни собакам.

Они нагнали его снова на опушке густого тёмного ельника, на берегу южного рукава Рыбачьего озера. Зэбэдис уже проложил путь в самую гущу зарослей; скоро и сани, и упряжка были надёжно укрыты.

Утро настало ясное, светлое — погода самая что ни на есть лётная. Чутко прислушиваясь, не раздастся ли шум мотора, ребята позавтракали пресными лепёшками и холодной олениной. Все изнемогали от усталости. Покормив собак, расстелили на еловых ветках меховые одеяла и легли. Питъюк и Зэбэдис мигом уснули; скоро их примеру последовали Эуэсин с Анджелиной. Одному только Джейми от волнения не спалось.

Долго он лежал в полудрёме. Снег подтаял, большие комья, шурша, упали с еловых ветвей. Джейми сразу очнулся, сердце его громко стучало. Попытался было уснуть, но едва задремал, как снова встрепенулся от далёкого, еле слышного звука — будто загудел комар.

На этот раз ошибки быть не могло. Джейми дотянулся до Эуэсина, потряс его. Мальчики сели и молча, вытянув шеи, напряжённо прислушивались к далёкому жужжанию. Медленно, но верно звук становился громче. Сердце Джейми сжалось: да, конечно, воздушные преследователи напали на их след! Но, по счастью, далёкий звук снова стал слабеть. Вскоре тишину вокруг нарушал лишь гортанный крик ворона, парящего высоко в пустынном небе.

— Они пошли по ложному следу, Джейми, — сказал Эуэсин и шумно перевёл дух. — Все в порядке. Теперь они нас не найдут.

Понемногу Джейми успокоился и, вконец измученный, погрузился в сон, точно в глубокий колодец. Он проспал почти весь день. Наконец открыл глаза оттого, что кто-то коснулся его лица. То была Анджелина. Она подала ему кружку мясного супа (Эуэсин, осмелев, разжёг маленький костёр) и робко улыбнулась.

Джейми приподнялся на локте, взял у неё из рук кружку, небрежно поблагодарил. Анджелина отошла, а ему вдруг захотелось узнать, что же она о нем думает: ему стало немного совестно.

На вторую ночь беглецы ушли далеко вперёд. Они двигались по реке и озеру Пьютхау; лёд покрыт был твёрдым пластом прибитого ветром снега, собаки бежали ходко. На время последнего перегона Зэбэдис уговорил Анджелину опять сесть в его сани, потом снова оторвался от остальных упряжек. Они добрались до привала на берегу Гусиного озера почти часом позже него.

Когда мальчики приехали, здесь уже горел костёр. Зэбэдиса нигде не было видно, зато Анджелина сбежала с берега им навстречу как-то уж очень явно обрадованная. Эуэсин, который знал нрав сестры куда лучше, чем остальные, был озадачен. Не в её это характере — так открыто выражать свои чувства. Когда все наскоро поели, а Джейми с Питъюком пошли кормить собак, Анджелина отвела брата подальше и что-то торопливо зашептала ему на ухо. Эуэсин слушал и становился все мрачней и мрачней. Через час из лесу неожиданно появился Зэбэдис: он ходил охотиться на оленя, но вернулся ни с чем. Эуэсин словно бы и не заметил его, Анджелина не стала разжигать для него костёр, разогревать еду. Зэбэдис посмотрел на них долгим взглядом, но промолчал. Сам развёл огонь, сам разогрел еду и пошёл есть в сторонку, там же приготовил себе и постель.

— Что это с Зэбэдисом? — спросил Джейми, укладываясь спать.

— Ничего, — коротко ответил Эуэсин. — Элдели чудной народ. Плохо сходятся с чужими людьми.

— Зачем чудной! — возразил Питъюк. — Этот парень, он все с Анджелина. Почему всегда вперёд с ней едет?

— Просто у него груз легче, Питъюк, — ответил Эуэсин. — Да все равно, она теперь отдохнула. Сегодня с ним не поедет. А теперь спать давайте, ведь нам ещё ехать и ехать.

Но в этот вечер они не поехали дальше — погода испортилась. Случись это вчера, они бы только радовались, а сегодня ненастье оказалось совсем некстати. Задул резкий северо-восточный ветер, повалил снег, а к концу дня начался настоящий буран, так что о ночной езде нечего было и думать. Мальчики поставили палатку, у входа развели большой костёр и устроились очень уютно. Только Зэбэдис не пожелал к ним присоединиться, хотя Джейми знаками радушно его зазывал. Отчуждённость, чуть ли не враждебность чипеуэя его встревожила.

— Наверно, мы чем-то ему досадили, — сказал Джейми, когда все уютно укутались в одеяла из шкур. — Не нравится мне это. Вдруг он разобидится, возьмёт да и бросит нас, а мы ведь не знаем дороги.

— Пускай бросит, — громко сказал Питъюк. — Не надо его. Скоро лес кончается, дальше мой земля. Я нахожу дорогу.

— Но ведь пока мы ещё в лесу, Пит. Нам без него не обойтись. Что с ним сделалось? Ты не знаешь, Эуэсин?

Эуэсин быстро переглянулся с Анджелиной, но только покачал головой:

— Да ничего. Все будет хорошо. Ты о нем не беспокойся, Джейми.

К утру буран утих. Все сытно позавтракали, не спеша выпили по второй кружке чая и решили двигаться среди бела дня. Погода для езды выдалась отличная. Буран прибил снег, а верхний слой подтаял на солнце как раз настолько, чтобы образовался наст, по которому легко скользили сани. В такой день можно было продвинуться далеко вперёд.

Но как раз в этот день их на каждом шагу подстерегали неожиданные помехи и препятствия. Дважды Зэбэдис словно бы сбивался с пути, давал крюку, упирался в тупик — в губу, из которой не было другого выхода. Один раз он вдруг остановился, схватил ружьё и на целый час скрылся среди кустов в погоне за оленем, хотя мальчики не сомневались, что никакого оленя тут не было — он его просто выдумал. И ещё того хуже: через каждые час-два он требовал останавливаться и кипятить чай.