Кэсерил ответственно отнёсся к своему первому поручению — собрать доказательства виновности или невиновности судьи. Опираться на слова ди Феррея он не мог, поскольку тот никогда не сталкивался с судьёй на профессиональной почве. Несколько походов в город в надежде отыскать кого-нибудь, кто помнил бы Кэсерила по старым временам — семнадцать лет назад — и мог бы поговорить с ним откровенно, также не принесли особого успеха. Единственным, кто его узнал, оказался пожилой пекарь, который многие годы продавал сладости всему пажескому корпусу замка. Но пекарь был мягким, любезным человеком и в жизни не вёл никаких тяжб и судебных процессов.
Тогда Кэсерил с удвоенной энергией углубился в книжку торговца, тратя на её расшифровку всё своё свободное время. Как ему удалось понять с немалым облегчением, несколько первых, поистине омерзительных экспериментов по вызову демонов Бастарда не удались. Имя покойного дуэлянта ни разу не упоминалось, но по некоторым деталям нетрудно было догадаться, о ком идёт речь. Имя же судьи не всплывало вовсе.
Но не успел Кэсерил распутать этот клубок и наполовину, как дело из его неопытных рук перешло в руки придворного следователя провинкара Баосии. Следователь прибыл в Валенду из делового Тариона, куда сын вдовствующей провинкары перенёс столицу сразу по принятии наследства отца. Как подсчитал Кэсерил, времени до прибытия следователя прошло ровно столько, сколько требовалось, чтобы провинкар получил письмо от матери, распечатал и прочёл его, отправил приказ в канцелярию юстиции Баосии, после чего следователь собрался в путь вместе со своими подчинёнными. Да, вот они, привилегии. Кэсерил подозревал, что провинкару волновал не столько вопрос правосудия, сколько то, что был нажит враг.
На следующий же день выяснилось, что судья Вриз, спешно собрав пожитки, исчез, сбежал с двумя слугами. Камин в покинутом им доме был полон пепла от сожжённых бумаг.
Кэсерил сказал Исель, что это ещё не является окончательным доказательством вины, но и сам мало тому верил. С другой стороны, ему не давала покоя мысль — а вдруг в тот день устами Исель действительно говорила богиня. Боги, как считали учёные-теологи Святого Семейства, действовали тайным образом — через мир, а не в нём. Даже в случаях таких ярких, исключительных чудес, как исцеление, или тёмных, таинственных катастроф и смертей каналы, по коим входит в мир людей добро или зло, должна открыть свободная воля человека. Кэсерил встретил за свою жизнь нескольких человек, которые, как он подозревал, воистину могли общаться с богами. Но таких было мало. Чаще попадались люди, просто верившие, что способны на это. Рядом с теми и другими ему всегда было как-то… неуютно. Кэсерил искренне надеялся, что Дочь Весны удалилась к себе, удовлетворённая происшедшим в храме. Или хотя бы просто удалилась…
Исель редко бывала в покоях младшего брата, отделённых от её собственных внутренним двориком, и общалась с ним обычно только во время трапез или прогулок верхом. Однако Кэсерил не сомневался, что детьми они были значительно ближе друг другу, пока процесс взросления не развёл их по разным мирам — миру мужчин и миру женщин.
Суровый секретарь-наставник принца, сьер ди Санда, казалось, весьма досадовал на то обстоятельство, что к Кэсерилу обращаются, используя ничем не подкреплённый титул кастиллара. Всякий раз — за столом или в процессии — он торопился занять более почётное место, в качестве извинения улыбаясь столь неискренне, что это более походило на вызов. Кэсерил попытался было объяснить ди Санде, что тому не о чем беспокоиться, но вряд ли попытка удалась — ди Санда только улыбнулся в ответ своей лицемерной улыбочкой. Однажды во время урока он ворвался в классную комнату и потребовал обратно свои географические карты с таким видом, словно ожидал, что Кэсерил сейчас вступит с ним в бой за эти сверхсекретные государственные документы. Кэсерил же вернул пособия со словами благодарности, и ди Санда вынужден был в смущении удалиться.
Леди Бетрис прошипела сквозь стиснутые зубы:
— Ну и хмырь! Он ведёт себя как… как…
— Как один из наших котов, — пришла на выручку Исель, — когда во двор забредает кот-чужак. Что вы такого сделали, Кэсерил, что он так на вас взъелся?
— Уверяю вас, что у него под окном я не мочился, — не подумав, ответил Кэсерил. Бетрис тихо захихикала и метнула беспокойный взгляд в сторону гувернантки — не услышала ли та их наставника.
Ох, ну чем он только думает! Это уж совсем не для девичьих ушек. Хихикают… Могло быть хуже. Он до сих пор ещё не был уверен в прочности своего положения и в том, что девушки хорошо к нему относятся, хотя пока они не жаловались на него провинкаре, несмотря на пытки дартаканом.
— Полагаю, он вбил себе в голову, что я хочу занять его место, — проговорил Кэсерил, — и не может расстаться с этой мыслью.
Когда Тейдес только родился, перспектива унаследовать трон Орико была для него более чем нереальной. Однако с годами, когда стало ясно, что жена рея не сможет родить ребёнка, при дворе Шалиона к Тейдесу начал быстро возрастать интерес — возможно, и нездоровый. Вероятно, это было одной из причин, вынудивших Исту оставить двор и столицу и увезти детей в спокойную, мирную Валенду. Мудрое решение.
— О нет, пожалуйста, Кэсерил! — протянула Исель. — Останьтесь с нами. Это куда лучше и интереснее!
— Безусловно, — уверил он.
— Да и вообще вы в два раза умнее ди Санды и в десять раз больше повидали. Почему вы переносите его нападки так… так… — Бетрис замялась в поисках нужного слова, — спокойно, — сказала она наконец.
И отвернулась на мгновение, словно боясь, как бы он не решил, что она хотела произнести другое, менее лестное для него слово.
Кэсерил хитро улыбнулся своим неожиданным защитницам.
— Как думаете, стал бы он счастливее, если бы я представлялся ему лишь мишенью для его глупостей?
— О да…
— Ну вот вы и ответили на свой вопрос.
Бетрис открыла рот и снова закрыла его. Исель коротко хихикнула.
Тем не менее однажды Кэсерил ощутил сочувствие, даже сострадание к ди Санде, когда наставник принца, бледный и трясущийся, ворвался как-то утром к нему в комнату с тревожной вестью, что его царственный подопечный исчез: его нет ни в конюшне, ни на кухне и ни в одном закоулке замка. Кэсерил взял меч, готовясь выехать с остальными на поиски, и мысленно уже делил город и окрестности на сектора, взвешивая одновременно вероятность нападения разбойников, опасность утонуть в реке… а городские соблазны? Не вырос ли уже Тейдес настолько, чтобы наведаться в бордель?
Прежде чем Кэсерил успел поделиться своими соображениями с ди Сандой, который думал только о разбойниках, как во двор въехал сам предмет волнений, грязный и потный, с переброшенным через плечо луком, привязанной к седлу убитой лисой, в сопровождении мальчика-грума. Тейдес с неподдельным ужасом уставился на готовый к отправке отряд.
Кэсерил, не успевший ещё взобраться в седло, уселся, держа в руках поводья, на скамеечку возле лошади и с интересом наблюдал, как четверо взрослых мужчин пытают мальчика.
«Где вы были? Почему вы так поступили? Почему никого не предупредили?» — Тейдес, стиснув зубы, выносил допрос довольно терпеливо.
Когда ди Санда сделал перерыв, чтобы набрать в грудь воздуха, Тейдес отвязал добычу и бросил её Битиму-охотнику буркнув:
— Вот. Снимите шкуру. Я хочу этот мех.
— Мех в этом сезоне никуда не годится, юный лорд, — строго ответил Битим. — Шерсть тонкая и линяет. — Он показал пальцем на тёмные, разбухшие от молока соски лисицы. — И это очень плохо — отнимать у детей мать в сезон Дочери. Мне придётся опалить ей усы, не то её дух будет всю ночь преследовать моих гончих. И где щенки? А? Вам следовало забрать их тоже — жестоко бросать малышей умирать с голоду. — Тяжёлый взгляд его обратился на мальчика-грума.
Тейдес снял с плеча лук и расстроенно пробормотал:
— Мы искали нору, но так и не смогли её найти.
— Ладно, — отмахнулся ди Санда и набросился на грума: — А ты… ты же знал, что должен был меня предупредить! — Он осыпал мальчика ругательствами, которые не смел употребить в адрес принца, и закончил приказом: — Битим, отстегайте этого мальчишку за его глупость и наглость!