— У меня с ним связаны неприятные ассоциации. — Он вздохнул и улыбнулся. — Мой старший брат со своими друзьями издевался надо мной, тявкая и подвывая, как волчонок; это доводило меня до истерики… Увы, когда я достаточно подрос, чтобы отколотить его, ему эта игра уже надоела. Жутко нечестно с его стороны.

Бетрис звонко рассмеялась.

— Тогда понятно.

Добравшись до своей спальни, Кэсерил понял, что не в состоянии выполнить данное им обещание написать подробный доклад провинкаре. Раздираемый противоречивыми стремлениями — упасть в постель или всё же выполнить свои долг, — он с тяжёлым вздохом достал перья и воск. И отчёт его оказался куда короче запланированного увлекательного рассказа обо всём происшедшем за это время — всего несколько коротких строчек, завершавшихся словами: «В Кардегоссе всё спокойно».

Он запечатал письмо, отыскал сонного пажа и приказал передать послание любому курьеру, который собирается завтра утром отбыть из Зангра. После чего Кэсерил рухнул на кровать и не пошелохнулся до утра.

Банкет, посвящённый прибытию дорогих гостей, продолжался за завтраком, обедом и ужином на следующий день. Вечерний приём включал в себя маскарад. Изобилие вкусной еды, всякий раз щедро выставляемой на столы, поначалу навевало на Кэсерила печальные думы о том, что чрезмерная полнота рея при таком образе жизни легко объяснима, а потом его стало искренне удивлять, что Орико всё ещё может передвигаться самостоятельно. Наконец поток подарков царственным родственникам постепенно иссяк. Кэсерил внёс все подношения в реестр и задумался, при каких обстоятельствах некоторые из них можно было бы передарить кому-нибудь другому. Ожидалось, что Исель будет щедра.

На четвёртое утро Кэсерил очнулся от безумного сна, в котором он с полными руками драгоценностей метался по замку, не успевая доставить их надлежащим людям в надлежащее время. Протерев глаза и стряхнув с век песок сновидения, он решил, что этот сон — следствие либо креплёных вин Орико, либо большого количества миндальной пасты в сладостях.

Интересно, какие блюда ему предстоит отведать сегодня. Кэсерил рассмеялся своим мыслям, вспомнив скудный рацион времён осады Готоргета. И, продолжая ухмыляться, выбрался из уютной постели.

Встряхнув тунику, которая была на нём вчера, он вытащил из-за обшлага большой кусок засохшего хлеба. Это Бетрис попросила его припрятать хлеб, когда внезапно начавшийся дождь прервал их послеполуденный пикник на реке. Кэсерил подумал, уж не для того ли и были изначально предназначены эти широченные рукава, чтобы таскать со стола провизию. Он стащил с себя ночную рубашку, натянул штаны и подошёл к тазику для умывания.

Из раскрытого окна донёсся странный хлопающий звук. Кэсерил, вздрогнув от неожиданности, обернулся и увидел одного из воронов, гнездившихся в замке, который расселся по-хозяйски на широком каменном подоконнике, склонив голову набок. Ворон дважды каркнул, а потом издал какое-то странное скрипучее бормотание. Поражённый Кэсерил быстро промокнул лицо полотенцем и, взяв хлеб, медленно приблизился к птице. Настолько ли она ручная, чтобы принять от него еду?

Ворон, похоже, заметил угощение, поскольку не улетел, а продолжал сидеть на окне. Кэсерил отщипнул кусочек. Блестящая чёрная птица несколько секунд пристально изучала человека, затем резким движением выхватила зажатый между двумя пальцами хлеб. Кэсерил удержался и не отдёрнул руку, когда большой крепкий клюв задел — но не поранил — его плоть. Птица встряхнула крыльями, вытянув хвост, на котором не хватало нескольких перьев. Она пробормотала что-то ещё, снова каркнула. Резкий звук отдался в комнате эхом.

— Ну что ты всё кар-кар, — передразнил Кэсерил. — Нужно сказать Кэс, Кэс!

Несколько минут он развлекался, обучая ворона новому слову, и добился почти сносного «Кэсерил! Кэсерил!» — с забавным птичьим выговором. Ворон, похоже, развлекался тоже. Однако, несмотря на подачки в виде кусочков хлеба, попытки улучшить его выговор увенчались ещё меньшим успехом, чем борьба с неправильным дартаканским произношением Исель.

Урок был прерван стуком в дверь, на который Кэсерил, не поворачивая головы, привычно отозвался:

— Да?

Дверь приоткрылась, ворон подскочил и вылетел в окно. Кэсерил выглянул и секунду следил за его полётом. Птица направилась вдоль высокой, окружавшей замок стены.

— Милорд ди Кэсерил… — Голос замер. Кэсерил оттолкнулся от подоконника и, обернувшись, увидел потрясённого пажа, застывшего с открытым ртом. Он понял, в чём дело, и похолодел. Увлёкшись обучением ворона, он забыл надеть рубашку.

— Да, мальчик? — изо всех сил стараясь казаться равнодушным, Кэсерил потянулся за туникой и неторопливо натянул её на себя. — В чём дело?

Тон его отнюдь не располагал к расспросам и комментариям по поводу годовой давности узоров на спине.

Паж сглотнул слюну и вновь обрёл голос:

— Милорд ди Кэсерил, принцесса Исель просит вас присоединиться к ней в Зелёной комнате сразу после завтрака.

— Спасибо, — холодно ответил он и кивнул, отпуская пажа. Мальчик скрылся за дверью.

Исель попросила сопровождать её во время утренней экскурсии, которая оказалась нечем иным, как обещанным походом в зверинец. Рей сам вызвался показать племяннице своих любимцев; Кэсерил, войдя в Зелёную комнату, обнаружил там похрапывавшего в кресле правителя, тело которого, видимо, нуждалось в нескольких минутах покоя после обильной утренней трапезы. Орико проснулся и потёр лоб, словно борясь с головной болью. Затем, стряхнув с туники прилипшие крошки, взял со стола завёрнутые в льняную скатерть свёртки и, тяжко вздохнув, повёл сестру, Бетрис и Кэсерила во двор, потом — через ворота и сад.

Во дворе у конюшен они встретили Тейдеса и придворных рея, собравшихся на утреннюю охоту. Тейдес просил об этом с самого прибытия в замок. Лорд Дондо, похоже, взялся исполнить желание мальчика и теперь возглавлял группу, в которую входили ещё дюжина придворных, грумы и загонщики, три своры собак и сьер ди Санда. Тейдес, верхом на своём вороном, радостно приветствовал рея и сестру.

— Лорд Дондо говорит, что ещё слишком рано, чтобы охотиться на кабана, — поведал он им, — листья ещё не опали. Но вдруг нам повезёт?

Грум Тейдеса, следовавший за ним на собственной лошади, был нагружен целым арсеналом, включая новый арбалет и копьё на кабана. Исель, которую на охоту не пригласили, посмотрела на брата с лёгкой завистью.

Ди Санда довольно улыбался, как и всегда, когда дело касалось благородного спорта. Лорд Дондо гикнул, и кавалькада лёгкой рысью выехала со двора. Кэсерил посмотрел им вслед и задумался, что в этой приятной картине так его смутило. Наконец он понял, в чём дело: всем сопровождавшим принца придворным было не меньше тридцати лет. Никто не поехал с мальчиком из дружеских побуждений, все преследовали личные цели. Если бы хоть у кого-нибудь из этих людей мозги были на месте, он бы уже привёл ко двору своего сына и предоставил бы событиям развиваться своим чередом. Точка зрения, конечно, не бесспорная, но…

Орико обошёл конюшни, леди и Кэсерил проследовали за ним. Ожидавший их старший грум Умегат — явно предупреждённый заранее — стоял у широко распахнутой двери в зверинец. Приветствуя своего господина и его гостей, он склонил голову, увенчанную тщательно заплетёнными косами.

— Это Умегат, — сказал Орико сестре. — Он ухаживает за моим зверинцем. Рокнарец, но очень хороший человек.

Подавив первоначальную настороженность, Исель грациозно поклонилась. И на вполне сносном рокнари (хотя и неверно обратившись к слуге как к воину) сказала:

— Благословение Святых на тебе на весь день, Умегат.

Глаза Умегата удивлённо расширились, а поклон стал ещё ниже.

— И на вас благословение Святых, госпожа, — с чистейшим выговором жителя архипелага, используя вежливую форму обращения «раб — к господину», ответил он.

Брови Кэсерила поползли вверх. Так, значит, Умегат — не шалионский полукровка, как он подумал раньше. Интересно, что за причуда судьбы привела его сюда. Кэсерил сказал: