С нарастающим страхом я смотрел на ящик-гроб, который вздымался и опадал на волнах, удивительный и молчаливый памятник давно минувших веков, символ ужасной мощи, с которой мы теперь должны были помериться.

— Поспешим, — приказал Квамус.

Уолкотт переключил двигатель на обратный ход и медленно вел люгер, в то время как Лори и я склонялись над бортом и баграми притягивали ближе медный ящик. Его поверхность, пожранная коррозией, потемнела от старости и приобрела ядовито-зеленый цвет, но несмотря на это было удивительно, что ящик сохранился так долго под илом залива.

По обе стороны ящика находились медные кольца, вначале служащие для пропускания канатов, с помощью которых ящик втянули на палубу «Дэвида Дарка». Некоторые из них были полностью корродированы, но мне удалось зацепиться за одно багром, а потом Лори буквально перелезла через борт, встала на дрейфующем ящике и протянула через кольцо канат.

— Нет смысла возвращаться в Салем, — заявил я. — Полиция схватит нас, не успеем мы проплыть и половины мили. Может, мы направимся к побережью Грейнитхед?

Уолкотт ускорил обороты двигателей.

— Наверно, нас и там схватят, — завершил он. — Но стоит попробовать. Что мы сделаем, когда доплывем на место? Этот чертов гроб слишком велик. Мы не справимся с вытягиванием его на берег.

— Там есть платформа и коловорот. Попробуем вытащить его коловоротом.

— А что дальше? До этого времени полиция будет сидеть на наших загривках?

— Не знаю. Может, одолжим где-то грузовик. Только попробуйте их опередить, хорошо?

— Ясное дело, всегда стоит попробовать. Я хотел только спросить, есть ли у вас какой-то план?

— Что-нибудь выдумаю, согласны?

— Вы начальник, не я.

Однако прежде чем мы проплыли четверть мили, стало ясно, что полицейская моторка догонит нас задолго до конца пути. Уолкотт выжимал из люгера наибольшую возможную скорость, но он не собирался сжечь двигатели, а медный ящик, который мы тащили за кормой, представлял, конечно же, дополнительный балласт.

— Вы должны увеличить скорость, — настаивал Квамус, но Уолкотт покачал головой.

Полицейская моторка приблизилась на расстояние голоса, после чего сирена была выключена, и моторка завертелась перед носом люгера, чтобы быстро, точно и безошибочно пресечь наш маршрут. Один офицер уже балансировал у борта с мегафоном в руке, а другой стоял за ним, с автоматом.

— Хорошо, можете затормозить, — сказал я Уолкотту. — Уже нет смысла рисковать, ведь они могут начать палить.

Уолкотт уменьшил обороты, и люгер начал медленно дрейфовать, направляясь на встречу с ожидающей полицейской моторкой. Медный ящик, двигаясь по инерции, поравнялся с нами и с шумом ударил о корму.

— Выйти на палубу с руками за головами, — приказал полицейский. — Стоять так, чтобы я видел вас всех.

Он начал двигаться вдоль борта, но не сделал и трех шагов, как неожиданно схватился за живот и упал, исчезнув у нас из поля зрения.

— Что случилось? — спросил Уолкотт и встал на носу, чтобы иметь лучший обзор. — Вы видели? Он наверно поскользнулся.

Другой офицер, тот с автоматом, неожиданно побежал в кабину моторки. Потом появился водитель, размахивая полотенцем и аптечкой первой помощи.

— Что случилось? — закричал я. Все ли у вас в порядке?

Второй офицер поднял на нас взгляд и, взмахнув рукой, приказал нам плыть дальше.

— Подплывите поближе, — обратился я к Уолкотту. — Побыстрее, пожалуйста.

— Вы шутите? — запротестовал Уолкотт. — Теперь у нас есть повод удрать.

— Подплывите к ним! — приказал я. Уолкотт пожал плечами, сплюнул и добавил газ. Через минуту мы доплыли до полицейской моторки.

Лишь когда катер буквально коснулся борта моторки, я увидел кровь. Она забрызгала всю палубу, как будто кто-то облил лодку пурпурной краской из резинового шланга. Второй офицер появился снова, в окровавленной рубашке и с руками вымазанными по локоть в крови, совсем как будто одел длинные красные перчатки.

— Что случилось? — спросил я, охваченный ужасом.

— Не знаю, — ответил полицейский дрожащим голосом. — Это Келли. У него лопнул живот. Это значит, что у него дословно лопнул живот и все вывалилось наружу через рубашку.

Он посмотрел на меня.

— Вы же этого не делали? Вы не застрелили его или что-то в этом роде?

— Вы чертовски хорошо знаете, что мы этого не делали.

— Ну тогда возвращайтесь в Салем… понимаете? Возвращайтесь в Салем и явитесь в комендатуру полиции. Я же должен отвезти Келли в госпиталь.

Появился рулевой в рубахе, заляпанной кровью. Он был очень бледен и не сказал ни слова, только направился в рубку и включил двигатель. Через минуту полицейская моторка завернула и с включенной сиреной понеслась к пристани. Люгер вместе с ящиком одиноко колебался на волнах прилива. Я посмотрел на Квамуса, а Квамус — на меня.

— Несмотря ни на что, мы поплывем в Грейнитхед, — решил он. — Как только полиция придет в себя от шока, они сообщат в полицию Салема сами, и если мы появимся там, то будем арестованы. Нам нужно доставить наш груз до побережья, а потом я найду машину или одолжу ее, и поедем в Салем за грузовиком-рефрижератором.

— Вы думаете, что Миктантекутли может оставаться все это время без охлаждения? — спросил я его.

Квамус посмотрел на ящик, дрейфующий за кормой люгера.

— Не знаю, — медленно и серьезно проговорил он. — Я опасаюсь, что этот офицер на моторке… что это уже работа Миктантекутли.

Лори посмотрела на отца.

— Папа, — сказала она. — Мы отвезем это на берег, хорошо?

Уолкотт кивнул головой.

— Там нет ничего заразного? — уверился он. — Этот ящик-гроб не опасен?

— Не в этом смысле, — уверил я его. — Но чем скорее мы двинемся отсюда, тем лучше. Чем дольше мы находимся здесь, тем более будем подвергаться опасности.

Мы миновали Кладбище Над Водой, а потом свернули к приобретенной платформе, рядом с молом Брауна. Когда-то, в тридцатые годы, здесь была изысканная пристань для прогулочных лодок, ресторан, веранда для коктейля и фонари, освещающие мол. Однако сейчас дома стояли пустыми и склоненными, от веранды для коктейлей остался лишь гниющий помост, на котором были свалены в кучу пляжные кресла, как будто останки в массовую могилу.

Уолкотт подвел люгер как можно ближе, после чего мы отвязали ящик, который, подталкиваемый приливом дрейфовал к скользкой от водорослей платформе. Через несколько толчков буграми ящик застыл неподвижно у подножья платформы. Затем Квамус и я, мы выскочили в воду и сначала вплавь, а потом вброд добрались до берега.

Я взобрался на платформу, истекая водой, и пробовал привести в движение коловорот. Удачно, что механизм был смазан маслом и содержался в хорошем состоянии, поэтому я быстро смог отвертеть достаточное количество троса, чтобы достать до колец, размещенных на ящике. Как только Уолкотт увидел, что мы безопасно добрались до берега, он тут же попрощался с нами свистком и направил люгер назад, в залив. Признаюсь, что я не обижался на него за это, хотя наверняка его ждал арест. Даже несколько месяцев тюрьмы лучше, чем такая дыра в животе, как у полицейского.

Квамус и я, мы молча вращали коловорот и постепенно втаскивали медный гроб по бетонной платформе. Ящик передвигался дюйм за дюймом с ужасающим скрежетом, издавая глухой дребезжащий звук, как будто был пуст изнутри. Я слышал и обливался потом, дрожа. Я старался не думать о том, что за чудовище находилось внутри и что оно может сотворить со мной.

Работа заняла у нас почти полчаса, но наконец мы стащили ящик на вершину платформы и накрыли его двумя кусками брезента, какими обычно накрывают лодки на зиму. Квамус осмотрел залив, но нигде не было ни следа полиции или прибрежной стражи, ни даже Эдварда и шайки яйцеголовых с «Диогена».

— Теперь, — сказал Квамус, — я возвращаюсь в Салем и вернусь с грузовиком-рефрижератором. Вам нужно оставаться здесь и охранять Миктантекутли.