Он накричал на тебя вчера вечером. Признаюсь, тогда я на тебя тоже обиделась. Я не понимала, неужели ты не мог найти какой-нибудь способ все уладить, не ссорясь с ним. Теперь вещи выглядят для меня иначе. Мне кажется, что я начинаю понимать тебя… а заодно и себя, свое положение.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

— Я начинаю понимать, какое это несчастье — иметь деньги. Взгляни на меня. Я болтаюсь по городу, вожусь с какой-то благотворительной деятельностью… Пойди я работать, я получала бы жалованье, которое мне попросту не нужно, лишая кого-то возможности зарабатывать свой честный хлеб.

Только, пожалуйста, не перебивай меня. Я пришла сюда, чтобы сказать тебе об отце… сказать о себе самой. Я вела себя как противная, избалованная девчонка… Не знаю, быть может, я ревновала. Мне было обидно, что все твое время уходит на какие-то другие вещи, но теперь я понимаю, почему так получалось. Просто в жизни ты рассчитываешь только на себя. Ты любишь работать, и тебя тянет к людям, которые в этом похожи на тебя. Я… — Она подошла и положила руку ему на плечо. В ее глазах читалась решимость. — Я зашла сказать тебе, Дуг, что завтра я уезжаю поступать в адвокатскую школу. Я буду изучать юриспруденцию. Я хочу, чтобы в этой жизни из меня что-нибудь вышло. И… кто знает, господин окружной прокурор, может быть, когда-нибудь мне выпадет защищать человека, которого будете обвинять именно вы. И тогда-то я, наконец, заставлю вас меня уважать.

— Инее, прошу тебя… — начал он.

Она отстранилась от него, подошла к двери, распахнула ее и, обернувшись с порога, гордо подняв подбородок и с вызовом взглянув ему в глаза, произнесла:

— Полагаю, на сегодняшний вечер у тебя уже назначено свидание?

Он почувствовал отчаяние, прозвучавшее в ее голосе, ощутил нервную дрожь, которую она с таким усилием пыталась преодолеть. Ему вдруг ужасно захотелось солгать, но он не смог. Он только молча опустил голову.

— Тогда вперед, — сказала она. — Смотри, не опоздай. Но запомни: отныне я тоже сама буду строить свою жизнь. Я знаю тебя, Дуг Селби. Ты далеко пойдешь. И не потому, что тебя интересует политика, власть или деньги. Нет. Просто ты стремишься прожить свою жизнь по максимуму. Что ж, я попробую теперь прожить так свою… И мы встретимся.

— Когда? — спросил Селби.

— Когда я буду допущена к адвокатской практике, — ответила она и захлопнула за собой дверь.

Селби прошелся ко комнате и остановился у окна, там, где только что стояла Инее. Он увидел, как она, ни разу не оглянувшись и не посмотрев на его окна, пересекла тротуар, села в свой большой кремовый автомобиль и рванула с места.

Селби раскрыл окно. Теплый воздух южной Калифорнии ласково коснулся его лица. Он придвинул поближе легкий деревянный стул и сел. Солнечные лучи приятно грели уставшее тело. С улицы, прозрачные и невесомые, донеслись первые удары колоколов городской церкви.

Напряжение медленно освобождало его нервы. Что-то, что было совершенно не так, теперь пришло в полный порядок. Что именно? Сейчас он чувствовал себя слишком уставшим, чтобы анализировать это. Он опустил трубку в пепельницу. Сладостное ощущение наступающего забытья овладело им, его голова качнулась, упала на грудь, и он заснул.