— В понедельник у нас была гостья, которая пожелала остаться инкогнито.

— В каком номере?

— Пятьсот пятнадцатом.

— Кто она?

— Не могу сказать тебе, Дуг. Она не имеет отношения к следствию.

— Почему ты не хочешь назвать ее имя?

— Да потому, что она была здесь по делу. Дело весьма конфиденциальное, и она хотела сохранить все в тайне. Женщина зарегистрировалась под чужой фамилией и заручилась моим словом, что я никому не скажу о том, что она остановилась у нас. Гостья оставалась здесь всего несколько часов, управляющий ее делами — несколько дольше.

— Так как же ее зовут?

— Ну, я не имею права сказать. Она знаменита и не желает, чтобы газеты трепали ее имя. Не хочу нарушать свое слово. Время от времени, желая скрыться от всего, она поселяется у нас, всегда в одном и том же номере. Ну, я как бы держу его только для нее… Я тебе это рассказываю лишь для того, чтобы не было шума вокруг пятьсот пятнадцатого номера.

В голове Селби неожиданно выкристаллизовалась одна идея, идея абсолютно нелепая, не имеющая никакого смысла и, таким образом, полностью отвечающая всем остальным обстоятельствам расследуемого дела.

— Эта женщина, — начал он спокойным, уверенным и безапелляционным тоном человека, абсолютно убежденного в своей правоте, — эта женщина — Ширли Арден, киноактриса.

Глаза Джорджа Кашинга округлились в изумлении.

— Откуда, черт возьми, это тебе стало известно?

— Не имеет значения. Рассказывай все, что знаешь.

— С ней был Бен Траск, управляющий ее делами и рекламный агент. Мисс Арден поднималась на грузовом лифте. Траск обеспечивал прикрытие.

— Кто-нибудь из обитателей отеля заходил к ней?

— Не знаю.

— Траск занимал отдельный номер?

— Нет.

— Что представляет из себя пятьсот пятнадцатый номер. Комната?

— Апартаменты. Гостиная, спальня и ванная.

— Были ли телефонные звонки извне?

— Не знаю, но это легко проверить, заглянув в журнал.

— Проверь, пожалуйста.

Кашинг беспокойно поерзал и сказал:

— Пастор оставил конверт в сейфе гостиницы. Я вспомнил о нем лишь сегодня утром. Не хочешь взглянуть?

— Что в конверте?

— Письмо, а может, еще что-нибудь.

— Да, тащи его сюда.

— Но ты должен дать мне расписку.

— Хорошо, принеси бланк, я распишусь. Владелец отеля вышел из кабинета и вскоре вернулся с запечатанным конвертом в руках. На конверте было написано: «Чарльз Брауер».

— Это его рука? — поинтересовался Селби.

— Полагаю, что так.

— Ты не сверял с подписью в регистрационной карточке?

— Нет, но это можно сделать.

— Постой… я вскрою конверт при тебе. Мы зарегистрируем его содержимое.

Селби разрезал конверт ножом по краю и вытянул оттуда несколько сложенных листков писчей бумаги со штампом гостиницы.

— Это выглядит как… — начал он, но вдруг замолк и развернул два сложенных листка.

Между ними лежали пять банкнотов достоинством тысяча долларов каждая.

— Великий Боже! — воскликнул Кашинг.

— Ты уверен, что пастор поместил в сейф этот конверт?

— Да.

— Здесь не может быть никакой ошибки?

— Абсолютно исключено.

Селби повертел банковские билеты между пальцами и поднес их к самому носу. Его ноздрей коснулся приятный, тонкий аромат. Он бросил купюры через стол Кашингу:

— Понюхай.

Кашинг пошмыгал носом и сказал:

— Духи.

Селби завернул банкноты в бумагу и вложил в конверт.

— Найди, пожалуйста, клейкую ленту, запечатай конверт и положи его в сейф. Так мы сумеем сохранить запах духов. Позже я попробую провести анализ… Кстати, кто остановился в триста девятнадцатом номере?

— Когда обнаружили тело, в триста девятнадцатом был некий Блок.

— Откуда он? Что он здесь делал и как давно ты его знаешь?

— Он коммивояжер какой-то фирмы металлоизделий в Лос-Анджелесе. Появляется у нас каждый месяц и работает в близлежащих городках. В отеле останавливается на два-три дня.

— Сейчас он уже съехал?

— Не думаю, но, видимо, вот-вот рассчитается.

— Мне необходимо с ним поговорить.

— Сейчас проверю, у себя ли он.

— Кто занимал номер до Блока?

— Надо посмотреть. Комната оставалась свободной дня три, наверное.

— А как насчет помещения с другой стороны? Номер триста двадцать третий?

— Когда мы нашли тело, он был свободен, но предыдущую ночь там провела юная парочка из Голливуда — некие мистер и миссис Лесли Смит.

— Посмотри их адрес. Проверь, находится ли этот Блок в номере. Мне надо с ним потолковать. Запечатай конверт и запри в сейф.

Кашинг ушел и на сей раз отсутствовал минут пять. Он вернулся в сопровождении элегантного человека, которому, видимо, едва перевалило за тридцать. Человек сиял улыбкой и прямо-таки источал уверенность в себе.

— Это мистер Блок, наш гость из номера триста девятнадцать, — сказал Кашинг.

Блок не стал тратить время на продолжительные расшаркивания. Его губы сложились в обаятельную улыбку, и он сердечнейшим образом потряс руку Селби.

— Счастлив познакомиться, мистер Селби. Прежде всего хочу вас поздравить с победой на самых боевых выборах за всю историю этого графства. Я работаю здесь уже несколько лет, и во многих местах мне доводилось слышать, как блестяще вы провели кампанию. Меня зовут Карл Блок, и я работаю в компании, занимающейся оптовой торговлей металлическими изделиями. Здесь я появляюсь регулярно, раз в месяц, открываю свой штаб в отеле на пару дней и работаю в близлежащих пунктах. Чем могу быть вам полезен?

Блок вел себя вполне дружелюбно. Оценивая его, Селби понял, почему так блестяще шли его торговые операции, а также что из него будет практически невозможно выудить какую-либо информацию.

— Вы въехали в гостиницу вчера утром, мистер Блок?

— Абсолютно точно.

— Примерно в какое время?

— Я в тот день поднялся довольно рано. В наши дни преуспевает тот, кто активно ищет клиентов. Лучшее время для работы с мелкими дельцами — между восемью и девятью тридцатью утра. Лавочки открываются около восьми. Но настоящая торговля не идет до девяти. Более крупные предприятия имеют служащих, которые открывают магазины; сами же управляющие появляются не раньше девяти, до девяти тридцати просматривают почту, поэтому самое лучшее время для общения с ними — от девяти тридцати до одиннадцати тридцати утра.

Я все это рассказываю, мистер Селби, чтобы вы поняли, почему я поднялся так рано. В гостиницу я прибыл около семи. Из Лос-Анджелеса выехал незадолго до пяти — прямиком из постели в машину. Здесь я принял ванну, побрился, несколько освежился, проглотил чашечку кофе и встретился с первым клиентом в восемь.

— Не доносился ли до вас необычный шум из соседней комнаты?

— Абсолютно ни звука.

— Благодарю вас, — сказал Селби. — Это все. Он кивнул Кашингу и добавил:

— Я отправляюсь к себе в офис, Джордж. Не делись ни с кем информацией, пожалуйста.

Кашинг проводил его до самого выхода из гостиницы.

— Послушай, Дуг, — сказал он, — это естественная смерть. Нет необходимости прорабатывать версии, и я прошу: держи то, что ты узнал о мисс Арден, в секрете.

Селби обратился к своему заместителю Фрэнку Гордону:

— Фрэнк, я бы хотел, чтобы вы подняли все материалы по делу о наследстве Перри.

— Думаю, я сразу смогу ввести вас в курс. Я знаком с Джоном Бэггсом — адвокатом Герберта Перри. Как-то мы обсуждали с ним все детали.

— Прежде всего меня интересуют факты.

— Чарльз Перри сочетался браком в городе Юма с Эдит Фонтейн. Брак не считается законным, поскольку Перри получил лишь предварительное решение о разводе. У него возникла ложная идея, что он может уехать из штата и жениться. У Эдит Фонтейн был сын от предыдущего брака — Герберт Фонтейн. Он изменил фамилию на Перри. Перри и его жена погибли в автомобильной катастрофе. Если брак считается недействительным, то вся собственность отходит к Франклину Перри, ветеринару, брату Чарльза. Если же брак законный, большую часть наследства в случае смерти Чарльза должна унаследовать Эдит, а Герберт, в свою очередь, — ее единственный наследник.