Видно было, что у великого князя прямо вертится на губах вопрос: вот почему же у противников команда как команда, а ему вечно дают каких-то неумех и чуть ли не калек? Не спросил. Вместо этого огласил (с некоторым усилием, но все же) последнюю причину недавнего разгрома:
– Я плохой командир.
– Правильно.
Михаил в разговоре проявлял отменную выдержку, вот только пальцы на рукоятке пистолета-пневматики стискивались все сильнее, а предательская краснота стала проявляться и на ушах.
– Ну что же, вы явно прогрессируете. Раньше вы НЕ командовали вообще. Затем делали это кое-как, то есть практически никак. Теперь же вы делаете это плохо. Далее. Вы стали четко понимать собственные ошибки – поверьте, это дорогого стоит.
Подросток покраснел еще чуть-чуть сильнее и слегка отвел взгляд. При этом вполне умело делая вид, что его ну совсем-совсем не затронула похвала князя. Единственного, кто говорил с ним без скидок на титул и возраст. Одного из немногих, кто мог сказать неприятные вещи так, что даже и обиды не возникало. И опять-таки – единственного, способного не только рассказать о тысяче интереснейших вещей, но и доходчиво ответить на такое же количество вопросов.
– Сегодня вы потерпели очередное поражение. Не великий князь, не его императорское высочество – именно вы, Михаил Романов. Цените и помните это чувство, оно делает вас сильнее. И сделает слаще победу, когда таковая придет, – ведь победите именно вы, а не ваши титулы и положение. – Глянув куда-то за спину собеседнику, гостеприимный хозяин коротко кивнул: – Скоро тут будет ваша свита, Михаил.
Страдальчески поморщившись, сын императора тут же стал снимать с себя тренировочную амуницию – ох уж эти сопровождающие, вечно они мешаются и не дают вдосталь поболтать! Внезапно он замер и с интересом спросил:
– А я уже могу справиться с кем-нибудь из конвойных атаманцев? Пистолетом?
– Да вы и раньше могли это сделать – сильно сомневаюсь, что они ждут нападения именно с вашей стороны.
Непроизвольно хихикнув (чего стесняться, коли вокруг все свои), Михаил сбросил на руки подошедших наблюдателей тонкую кожаную кирасу. Вслед за ней снялась защита ног, наручи, шлем-маска и стрелковые перчатки. Последним, и с явной неохотой, он расстался со своей пневматикой – особым оружием для тактических игр, внешне очень похожим на пистолет-карабин «Кнут». Всех различий – чуть меньше весом и размером да баллон сжатого воздуха в рукоятке. Ну и начинка, естественно. А так все один к одному – и количество желатиновых шариков с масляной краской внутри узкой длинной обоймы совпадало с количеством остроносых патронов в штатной обойме «старшего брата», и кобура с такой же легкостью превращалась в приставной приклад.
– Но вопрос ваш я понял. Скажем так. Ваш нынешний уровень позволяет без особого труда застрелить любого свитского. Вы ведь иногда подумываете об этом?
Безуспешно борясь с одолевающей лицо улыбкой, подросток фыркнул и с просительными нотками протянул:
– Александэр, но все же?
– Ну хорошо, хорошо. В реальном бою на коротких дистанциях с… выпускником любого военного училища империи я бы поставил исключительно на вас. Довольны?
Без лишнего жеманства и стеснительности Михаил Александрович, великий князь империи, признал:
– Да!
И тут же продолжил расспросы, направляясь вместе с другом (по крайней мере Михаил на это надеялся) к выходу с полигона:
– Александэр, как вы думаете, я могу собрать собственную команду?
– Если государь или государыня одобрят эту вашу затею – почему бы и нет? Вот только соревноваться с вами никто из моих не будет.
– Почему?!
– Нет, ну как вы это себе представляете – дети мастеровщины, и выиграли у наследников известных фамилий? Вы уж увольте меня от такого скандала.
– А что же мне тогда делать? Я приезжаю к вам самое большее раза три в месяц, мои же соперники бывают на полигоне каждый второй день…
Коротким жестом отослав сопровождающих, аристократ молодой развернулся к аристократу юному.
– Я бы мог организовать в Питере и Москве полноценные арены – при условии, что будет разрешение и подходящий участок земли. Новая забава наверняка вызовет живейший интерес у офицеров и юнкеров. И кадетов. Вот из последних и можно было бы набрать две-три команды. Опять же место для занятий близко: и выбор кандидатов большой. И сразу скажу, предупреждая все возможные вопросы – такие траты для меня несущественны.
Глядя на лицо его императорского высочества, любой мог сказать – оное высочество очень постарается, чтобы царственное величество (а по совместительству еще и любимый папенька) всемерно поспособствовало появлению арен. Вообще, за то недолгое время, что Михаил был знаком с князем Агреневым, его характер претерпел значительные изменения. Можно даже сказать, что испортился. Растаяла и легким дымом исчезла большая часть прежней нерешительности и застенчивости, а на смену им пришли упорство (иногда переходящее в откровенную упертость) и уверенность в себе. Тяга к знаниям, столь обрадовавшая воспитателей и учителей, тоже стала результатом всех тех интересных вещей, что постоянно рассказывал его сестрорецкий друг. А когда он своими руками настроил кинопроектор, заправил ленту и десять минут открутил ручку, демонстрируя собственноручно же снятую кинохронику фабричной жизни… Тогда он впервые выразил свое недовольство свитскому, посмевшему напомнить о том, что они-де опаздывают на поезд. Слава богу, что все эти изменения проходили постепенно, позволяя списывать все несуразности и происшествия на подростковый максимализм – в ином случае самого младшего члена августейшей семьи «погулять» и «отдохнуть от учебы» так просто не отпускали бы.
– Я буду сильно просить papa и непременно добьюсь его согласия! Кстати, он недавно спрашивал меня о вас и был очень заинтересован моими рассказами.
Собеседники наконец-то вышли за пределы полигона, вмещающего в себя столько всего разного и интересного, и к юному Романову тут же поспешила вся его невеликая свита. Терпеливо ожидавшая августейшего подростка за пределами полигона – ибо в их присутствии Михаил брать уроки стрельбы ну просто ужас как стеснялся.
– Совсем забыл! Николай и Жорж просили передать вам благодарность за те чудесные переносные фотоаппараты!
Подтянувшиеся поближе царедворцы одним своим видом спугнули и сломали прежнюю легкость и доверительность разговора, заставив вспомнить этикет.
– Я очень рад, что смог оказаться хоть чем-то полезным их императорским высочествам. Вы позволите проводить вас до станции?
И сын венценосного отца, и сам гостеприимный хозяин даже и не подозревали, что в то же самое время, пока они общались, в Зимнем дворце происходил очень важный разговор. Касающийся как раз личности оружейного магната. Беседовали на эту интересную тему всего двое, зато титулов и власти у них хватило бы на добрую сотню «простых» титулованных дворян. Первым был сам император Александр Третий. Вторым – военный министр империи, его высокопревосходительство Петр Семенович Ванновский.
– Вы, верно, шутите?
– Государь! Я бы никогда не осмелился на такое.
На стол перед самодержцем легла папка из кожи цвета молодого вина, с золотым тиснением по краям.
– Все предложения князя Агренева проверены мною лично на предмет соответствия реалиям. И могу заверить вас, государь, он действительно способен полностью и абсолютно самостоятельно привести казенные оружейные заводы в самый современный вид.
Папка придвинулась к хозяину империи на пару сантиметров.
– И во что же он оценивает свои усилия?
– Вот это и есть самое интересное.
Кожаный футляр для бумаг опять сдвинулся от министра к царю, и на сей раз это не осталось незамеченным.
– Петр Семенович, опишите все своими словами, а с докладом я обязательно ознакомлюсь, но чуть позже.
Коротким наклонением головы, Ванновский смог выразить и военную исполнительность, и придворное послушание всем словам его императорского величества.
