— Что вы считаете главным?

— Я сказал, что никогда не приступаю к решению проблемы, если не обладаю всей информацией. Абсолютно всей.

— У нас уже очередь, — с похоронным видом сообщил возникший в дверях референт.

— Иду. Возьмите у господина Пастухова банковские реквизиты. Тридцать тысяч долларов. Перевести немедленно. Проследите. Нет, сорок. А с Мамаева, Сергей Сергеевич, слупите шестьдесят тысяч. Да, шестьдесят. И ни центом меньше! Иначе я перестану вас уважать!

Буров пожал мне руку, заговорщически подмигнул и устремился в кабинет, как узкая черная хищная пиратская шхуна. «Веселый Роджер» незримо трепетал над ним на свежем морском ветру.

Ну и ну. Если десятками тысяч долларов пробрасываются, как мелкой монетой, что же за ставки в этой игре?

Или, как говорят современные пираты: какова же цена вопроса?

Отъезжая от Народного банка, я оглянулся. В черных стеклах, разрезавших мрамор облицовки, плыли низкие белые облака. Тихая золотая осень понемногу смещалась от Москвы к югу.

Я предпринял попытку дозвониться до Мамаева, но она закончилась ничем. Секретарша сначала сказала, что у него важный посетитель, потом совещание. По сучьей интонации в ее голосе и нескрываемому злорадству я понял, что стал персоной нон-грата. Пришлось действовать по-другому.

Я заехал на главпочтамт и сделал ксерокс обложки папки с протоколами трибунала, приговорившего Калмыкова к смертной казни. На ксерокопии поставил адрес нашего полуподвала на Неглинке и написал: «Если Вас это интересует, жду в 12-00 в офисе агентства „МХ плюс“. Пастухов». Сбросил все это по факсу в секретариат Мамаева, обзвонил ребят и назначил общий сбор. Перед встречей с Мамаевым нужно было разобраться, что мы имеем.

Офис детективно-охранного агентства «МХ плюс» являл собой зрелище грустное и трогательное, как воспоминания о красивой, но не сбывшейся, увы, мечте. Ах, с каким рвением Боцман и Муха ремонтировали этот старый полуподвал, перестилали полы, обшивали панелями стены, рушили одни перегородки и воздвигали другие. Раз в неделю устраивались воскресники, и вся наша команда, включая Дока, вовлекалась в созидательный процесс. В конце концов общими усилиями удалось превратить полуподвал в довольно уютное помещение с пятнадцатиметровой приемной, в которой будущая секретарша должна была сортировать будущих посетителей и угощать их кофе «эспрессо», и с восьмиметровым кабинетом для переговоров с клиентами. С какими яростными, до взаимных обид спорами выбиралась вывеска агентства! Муха непременно хотел медную с гравировкой, Боцман настаивал на стеклянной, черной с золотом, как на Администрации Президента. Сошлись посередине — на такой, как в мэрии.

А каким торжественным было открытие агентства! Как тонко звенели хрустальные бокалы с французским шампанским, содвинутые в ознаменование того, что двое наших друзей, уважаемый господин Мухин и уважаемый господин Хохлов, обретают солидный социальный статус! Долго-долго этот звон стоял в ушах счастливых совладельцев агентства.

Примерно два месяца.

Каждое утро они являлись в офис и просиживали до вечера в ожидании клиентов, которые должны были выстраиваться в очередь, прочитав рекламу в газете «Из рук в руки». Клиентов за два месяца было трое. Первой пришла старушка, у которой пропал ее любимый кот. Двух других клиентами можно было назвать с очень большой натяжкой, потому что это были местные братки, которые решили, что за вывеской «МХ плюс» скрывается торговая фирма, с которой совершенно необходимо что-нибудь поиметь. В припадке разочарования Муха и Боцман умесили братков и ссыпали их в мусорный контейнер. После этого Боцман произнес историческую фразу:

— Нет ли у тебя такого ощущения, что мы начали дело не с того конца?

Теперь офис стоял заброшенный. Торжественная, как на мэрии, вывеска была снята и пылилась в углу, а единственными живыми организмами были кофеварка и подключенный к «Интернету» компьютер, по которому и осуществлялась связь с внешним миром. Лишь изредка, когда намечались деловые встречи, наводился порядок, и офис обретал жилой вид.

Я просмотрел электронную почту. Ничего заслуживающего внимания не было. Потом сварил кофе и стал ждать.

Первым появился Боцман с пачкой цветных снимков, сделанных телевиком возле офисов компании «Интертраст» и Народного банка. Снимков было с полсотни. Он разложил их на большом столе в приемной и предложил полюбоваться.

Сытые самодовольные лица, по большей частью молодые, дорогие машины, костюмы от хороших портных. Холеные женщины, как из рекламных журналов. Было такое впечатление, что снято все это не в Москве, а где-нибудь за границей, в Швейцарии.

— Новая порода, хозяева жизни! — обобщил Боцман с нотками классовой неприязни.

Пока мы рассматривали снимки, позвонил Док и сказал, что, если можно, он не приедет, так как на счет реабилитационного центра неожиданно поступили сорок тысяч долларов и нужно срочно выкупить кое-какие лекарства и договориться с немецкой фирмой о поставке инвалидных колясок.

— Деньги откуда? — спросил я.

— От Народного банка. Я несколько раз забрасывал им просьбы. Все мимо, а вот поди ж ты. Даже не ожидал.

— Может, они вспомнили о душе? — предположил я. — С богатыми это бывает. Не помнят, не помнят, а потом вдруг раз — и вспомнят.

— Почаще бы вспоминали! — выразил пожелание Док.

Потом подкатил Артист, которому впервые за несколько дней не нужно было тащиться рано утром в бассейн и по этому поводу он от души выспался. Последним появился Муха. Он занимался поиском сотрудницы почты в Перово, которая год назад уволилась. На мой вопрос об успехах только рукой махнул. Девчонку нашел, обстоятельно расспросил, но толком ничего не узнал. Человека, который перевел семьдесят тысяч долларов в рублевом эквиваленте на счет риэлторской фирмы «Прожект», она помнила. Мужик лет пятидесяти, высокий, хорошо одетый, с ухоженными ногтями, представительный. Не красавец, но ничего. Приехал, вероятно, на машине, так как шел дождь, а он был без плаща. На какой машине, она не видела. Волосы с проседью. Лицо нормальное, чисто выбритое. Глаза нормальные, нос нормальный, уши нормальные. Обручального кольца нет.