— Это можно. Это мы завсегда. Если у тебя, хозяин, будут проблемы насчет фановой трубы или, к примеру сказать, засор...

— Иди, иди! — подтолкнул его к выходу Николай. — Закончено опознание.

— Что скажешь, Тюрин? — спросил Мамаев. — Что скажешь, гниль ты ментовская?

— Не вовремя ты затеял эту бодягу, вот что скажу! — с неожиданной для Мамаева резкостью ответил Тюрин. — Не вовремя!

— А ты куда-то спешишь?

— Я никуда не спешу. А вот твой счет пошел уже на часы!

Даже тени смущения не было на его высокомерном сонном лице. Усталость была. Раздражение было. Злость была. А смущения не было. Не было!

— Правильно народ говорит: когда человек приходит в торговлю, он теряет стыд, а когда приходит в милицию — теряет совесть, — констатировал Мамаев. — Я все думал: как мне с тобой поступить? Выгнать, это само собой. А потом? Перекрыть кислород, чтобы тебя даже рядовым охранником никуда не взяли? Можно, конечно. Но потом подумал: нет, не буду я этого делать. Просто задам тебе один вопрос. И если честно ответишь, отпущу с миром. Вот этот вопрос: за сколько ты меня продал? Сколько сребреников Буров тебе заплатил?

— Знаешь, в чем твоя проблема, Петрович? Ты считаешь, что всех можно купить.

— Да, ошибся, — сокрушенно признал Мамаев. — Виноват, ошибся. Забыл, что всех можно перекупить. За сколько же тебя перекупили, мразь?

Тюрин повертел стакан с виски в руках, поставил его на стол и встал.

— Хватит с меня. Прощай, Петрович. На твои похороны я принесу венок. Сказать, что будет написано на ленте? «Мудаку». Вот это и будет написано: «Мудаку»! Вот такими буквами: «Мудаку!»

И он показал, какими буквами.

— Уйдешь, когда разрешу! — рявкнул Мамаев.

— Уйду, когда захочу! Ты не в том положении, чтобы так разговаривать со мной! Ты сейчас ни с кем не можешь так разговаривать! Потому что ты труп! Понял? Труп! И только один человек может тебе помочь!

— Ты?

— Ты!

— Что ты этим хочешь сказать?

— Не понимаю, почему я с тобой вообще разговариваю, — заметил Тюрин. — Я, мент, разговариваю с убийцей. Заткнись! Откроешь рот, когда тебя спросят!

— Ты что несешь, Тюрин? — взъярился Мамаев. — Ты что, твою мать, несешь?!

— Сядь! — приказал Тюрин. — Сиди и молчи!

Он вынул из кармана полиэтиленовый пакетик и высыпал из него на столешницу несколько бесформенных металлических катышков.

— Знаешь, что это такое? Это пули. Такими пулями был убит следователь Таганской прокуратуры. Тот самый, который вел дело Калмыкова. Тот самый, которому ты подарил новую «бээмвуху» за услугу в твоей комбинации с Буровым. А почему он был убит? А потому что оказался слишком старательным. Потому что решил кровь из носу найти того, кто тебя заказал. Выслужиться хотел. Вычислил Люську и сдуру решил, что она работает против тебя. Представляю, с какой радостью он тебе об этом доложил! А, Петрович? Прыгал от радости?

Мамаев не ответил.

— Ты приказал ему молчать. Но сомневался, что он будет долго молчать. И правильно сомневался. Поэтому и пришлось его убрать. А кто его убрал? Твой уголовник — Николай. А из чего? Из пистолета «Глок». Такими вот девятимиллиметровыми пульками. Не этими, нет. Эти я выколупал из мишени милицейской школы, когда учил твоего пса стрельбе. И знаешь, что показала баллистическая экспертиза? Догадываешься? Так кто же ты после этого, если не убийца?

— Никогда ты этого не докажешь!

— Мне и не нужно ничего доказывать. Это раньше мне нужно было доказывать. А сейчас мне хватит того, что я сам знаю. И я тебе скажу, как мне удалось все просечь. Место убийства было недалеко от твоей дачи в Кратово. А остальное уже дело техники. Сторож подтвердил, что приезжал человек на «БМВ» и спрашивал тебя. На обратном пути его и тормознул Николай.

— Почему ты рассказываешь это мне? — спросил Мамаев, стараясь, чтобы его голос звучал равнодушно. — Расскажи ментам, получишь благодарность в приказе по райотделу.

— Не служу я в милиции, Петрович. К большому счастью для тебя. Если бы ты честного опера завалил, я бы тебя сдал. А этот следак продажный получил свое. Не мое это дело! Понял? Не мое!

— Ты меня убеждаешь? Или себя?

— Это была твоя первая большая ошибка, — не ответив, продолжал Тюрин. — Но не последняя.

— Какая последняя?

— Скажу. Но сначала скажу про другое. Для чего, по-твоему, существует милиция?

— Чтобы деньги брать. Со всех.

— Нет. Чтобы защищать человека от бандитов и от самого себя. От бандита, который внутри человека. Плохо я тебе служил, Петрович. Не сумел защитить тебя от тебя. Поэтому и говорю с тобой сейчас. Не врубился я сразу в твою комбинацию с Буровым. А когда въехал, было уже поздно, Калмыков уже сидел. А ты тоже хорош. Берешь на службу профессионала и под носом у него втихую проворачиваешь такие дела. Неуважение это, Петрович. Мы, профессионалы, этого очень не любим.

— Теперь понимаю, — с иронией бросил Мамаев. — Ты обиделся и переметнулся к Бурову.

— Я не переметнулся к Бурову. Я пошел к нему и спросил, как мне вытащить тебя из того говна, в которое ты занырнул.

— Что он тебе ответил?

— Он сказал, что всегда готов к соглашению. И что условия ты знаешь.

— А ты их знаешь?

— Нет. Но это условия делового соглашения. Какими бы они ни были.

— И после этого ты начал загонять меня в ловушку?

— Я выгонял тебя из ловушки! Как мог! Не получилось. Сейчас у тебя остался только один выход. Пока ловушка не захлопнулась. У тебя остался единственный шанс, Петрович. Не упусти его!

— Какой?

— Все тот же. Договорись с Буровым.

— Договориться? С Буровым? — с ненавистью переспросил Мамаев. — Он хочет двадцать шесть процентов акций «Интертраста»! Двадцать шесть! Блокирующий пакет! Это сорок два миллиона! Сорок два миллиона долларов! Понял? Вот чего он хочет!

— У тебя нет выбора.

— Это мы еще посмотрим!

— Да что же ты за человек? Неужели не понимаешь, куда ты себя загнал?

— Просвети. Может, я действительно чего-то не понимаю?

— Ты знаешь, что было вчера в Сокольниках?

— Знаю.

— Ты не все знаешь. Главного ты не знаешь. И твоя жаба с Петровки не знает. Людям Грека помешал охранник из агентства «МХ плюс» Мухин. Ты его видел. Маленький. Следователю он сказал, что оказался на месте случайно. Не случайно он оказался на месте. Очень неслучайно. Я поехал к Пастухову узнать, что там было на самом деле. Он рассказал.