— Кончай грести! — проревел Альбин. — Поднять весла на борт! Спустить сходни!

По обе стороны от «Спартанца» суда маленькой эскадры тоже приставали к суше, после чего с носа каждого корабля спускали на берег наклонные сходни. Как только был сброшен трап, Катон спустился вниз и, хрустя сапогами по гальке, направился прямиком к префекту, стоявшему среди жесткой травы, обозначавшей границу подъема морской воды во время прилива. За почти два дня плавания ноги Катона успели отвыкнуть от твердой почвы, и ему приходилось прилагать усилия, чтобы ступать по возможности твердо. При приближении центуриона префект Вителлий сделал шаг ему навстречу, и Катон отсалютовал начальнику.

— Центурион Катон! Ну наконец-то! Я уж начал гадать, что там с тобой случилось!

Хотя все это префект произнес с улыбкой, сам факт упрека сомнения не вызывал, и Катон гневно стиснул зубы, однако, совладав с собой, ответил в подобающей, сдержанной манере.

— Мы прибыли так скоро, как смогли. Спроси у моего триерарха.

— В этом нет надобности. — Вителлий похлопал его по плечу. — Я рад тебя видеть: у меня найдется применение этим людям. — Подавшись вперед, он понизил голос: — По правде сказать, так они мне позарез нужны. Все обернулось так, что я уж и сам не знаю: мы охотимся за пиратами или они за нами.

— Не может же все быть настолько плохо, командир.

Вителлий издал горестный смешок.

— Думаешь, не может? Ну, вообще-то да, сейчас я несколько воодушевился… — Префект умолк, глядя на море. — Проклятые пираты! Юпитер свидетель, я заставлю их заплатить за наглый вызов Риму.

— Так точно, командир.

— Пошли. Нам нужно поговорить. У меня в шатре.

Повернувшись, префект зашагал к воротам укрепленного лагеря, и Катон последовал за ним. За валами, по обе стороны прямой главной дороги, выстроились ровные ряды палаток. По большей части они были из козьих шкур, но попадались и другие, из потертого, видавшего виды полотна. Катон догадался, что на них пошли старые, пришедшие в негодность паруса. Люди, сидевшие перед палатками, при появлении командиров вскакивали и салютовали, но лица у всех были мрачные, и Катон не мог не задуматься о том, что же такое приключилось в его отсутствие.

Когда они подошли к установленному на небольшом возвышении в центре лагеря командному шатру, налетел, всколыхнув его полог, порыв свежего ветра. Катон поежился, а в следующий миг скривился: в его ноздри ударил принесенный этим ветерком едкий запах горелой плоти. Когда они вошли внутрь, Вителлий оглянулся и, увидев выражение лица Катона, пояснил:

— Это погребальные костры. Мы кремировали павших несколько дней назад.

Катон пригляделся к префекту, и ему, к собственному удивлению, показалось, что тот скорбит о погибших. Впрочем, возможно, Вителлий огорчался из-за того, что их гибель могла иметь для него нежелательные последствия.

Префект поморщился.

— То еще было зрелище. И увы, не последнее. Нынче ночью мы потеряли еще восемь человек. Один из них вопил от боли до последнего вздоха. Фактически мы даже не могли перевести дух между налетами.

— Налетами, командир?

— Ими самыми, — устало улыбнулся Вителлий. — Наши приятели не ослабляют нажима. Три дня назад они высадили отряд выше по берегу и принялись обстреливать из пращей наших часовых и фуражиров, а как только я высылал людей, чтобы с ними разобраться, они пускались наутек и исчезали в горах. Признаюсь, сейчас там за ними гоняется твой друг Макрон. Он сам вызвался, мне и приказывать ему не пришлось.

— Могу себе представить, командир.

— Но это еще не все. Они пытались совершать диверсии и против кораблей: подходили под покровом ночи на лодках и даже норовили захватить одну трирему. — Вителлий тяжело сел на кушетку — предмет роскоши, прихваченный из Равенны, и развел руками. — К счастью для нас, последние ночи были светлыми, лунными, и все их поползновения удалось отбить. Но следующие ночи обещают быть темнее, а что дальше?.. — Он покачал головой.

Катон чувствовал навалившийся на его плечи смертельный груз усталости и отчаяния. Префект ничего не сделал, чтобы сразиться с пиратами. Он просто засел за валами укреплений, полностью уступив инициативу Телемаху.

— А как же твой план, командир?

— План?

— Патрулировать берег. Обнаружить их базу.

— А… На следующий день после высадки я направил вдоль берега шесть трирем, да только ничего они не нашли. Все побережье изрыто заливами, вокруг масса мелких островков. Тут можно весь Мисенский флот спрятать, и никто не найдет ни единого суденышка. Это безнадежно.

Катон молча присмотрелся к префекту. Вителлий явно зашел в тупик. Он уже потерпел поражение на море, а теперь операция грозила провалиться и на суше, что было невыносимо для амбициозного аристократа. Но главное, это ставило под вопрос возможность возвращения свитков, а Катон прекрасно понимал, что от того, будут ли они добыты и благополучно вручены Нарциссу, зависит будущее, причем не только Вителлия, но и его самого.

Но если префект рискует карьерой и положением при дворе, то для Катона с Макроном последствия провала могут оказаться куда серьезнее. Стало быть, ему придется убедить или спровоцировать префекта предпринять атаку.

Кроме того, напомнил себе Катон, ставки в этом деле высоки для всех без исключения. Людям, служащим под началом Вителлия, нужна победа. Нельзя позволить, чтобы они спасовали перед врагом. Если случится худшее и Равеннский флот потерпит поражение, практически вся Адриатика окажется в безраздельной власти пиратов, а на то, чтобы собрать, оснастить и вывести в море новый, достаточно сильный, чтобы совладать с противником, флот, уйдут месяцы. За это время тысячи людей сложат головы, множество поселений будет разорено, и лишь редкий торговый корабль отважится покинуть порт. А стало быть, морская торговля, кровеносная система, обеспечивающая процветание Рима, будет удушена так же верно, как сам Катон — руками преторианского палача.

При этой неприятной мысли центурион поежился. Да, судя по всему, его личная судьба намертво связана с судьбой Рима. Значит, необходимо убедить Вителлия действовать быстро, что сейчас отвечает общим интересам. Он прокашлялся, прочищая горло.

Вителлий взглянул на него, подняв бровь.

— Что?

— Свитки, командир. Мы должны их добыть.

— А то я без тебя не знаю.

— Но мы не сможем найти их, если будем просто сидеть здесь и ждать, командир. Нельзя допустить, чтобы они закупорили нас в лагере и выигрывали время. Сейчас превосходство на нашей стороне. У нас больше людей, больше кораблей…

— Это сейчас, — буркнул Вителлий. — Но впереди темная ночь, и такими будут все ночи до самого новолуния. Можешь не сомневаться, как только стемнеет, они снова нападут на наши корабли.

И тут Катона обуяла мыслительная активность. В мозгу его зароились версии, варианты различных действий с их возможными последствиями и последствиями этих последствий, настоящий поток мыслей. И очень скоро из всего этого родился конкретный план — надо признать, не грандиозный, но позволяющий флоту Равенны перехватить инициативу у пиратов и перейти в наступление. Когда центурион взглянул на префекта, его взор светился воодушевлением, которое невозможно было скрыть.

— А раз так, командир, — улыбнулся Катон, — так пусть они приходят. Более того, нужно сделать так, чтобы пираты обязательно нагрянули. Предложить им наживку, от которой они не смогут отказаться.

— Это была не самая удачная идея, — проворчал Макрон, щурясь в темноту.

За бортом судна был слышен мягкий плеск разбивавшихся о корпус на некотором расстоянии волн. Небольшой залив, выбранный в качестве места для засады, расстилался вокруг них сплошной чернотой, а впереди, в направлении, противоположном берегу, небо и море сливались в мрачном, грозном единстве.

— Тут же ничего, на хрен, не видно, — гнул свое Макрон.

— Так в том и задумка, — терпеливо отозвался Катон. — Это сработает на нас, поверь мне.