Над столом повисло изумленное молчание.

– Положим, – заметил наконец государь, – я могу понять, почему вы так уверенно говорите о флоте семьи Юсуповых. Но откуда такая уверенность в готовности «Онасис Шипинг Инкорпорейтед»?

– Мои люди месяц назад запрашивали их руководство о возможности снижения цен и получили отказ, – заявил Вольский.

– От старого руководства, – улыбнулся я. – Неделю назад семья Юсуповых завершила скупку контрольного пакета «Онасис Шипинг Инкорпорейтед». Сегодня проводится внеочередное собрание акционеров, на котором будет избран новый президент этой компании. Уверяю вас, он нам в просьбе не откажет.

– Потрясающе! – воскликнул Вольский. – Когда же вы приступили к скупке акций?

– Сразу после смерти Лоры Онасис, – ответил я.

– Вы знали? – государь пристально посмотрел на меня. – Или это опять «по наитию»?

– Можно считать, «по наитию», – ответил я. – По крайней мере никаких экономических предпосылок, сулящих эффективность этой сделки, я не видел. Зато давно привык слушаться голоса интуиции.

– А не подскажет ли нам ваша интуиция, где теперь искать Гоюна? – проворчал Нессельроде.

– Можете уже не искать, – отмахнулся я. – Если все пойдет так, как я сказал, он нам уже не опасен. Это я вам «по наитию» говорю.

Все засмеялись.

– Однако... – Вольский выдержал небольшую паузу, откашлялся и продолжил. – При всем моем глубоком уважении к князю, кое-что меня в этом плане смущает. Мы не должны сами создавать себе конкурентов, что бы там ни говорили о преимуществах свободной конкуренции. Не для того мы десятилетиями добивались преимущества в мировой экономике, чтобы вот так запросто его отдавать.

Шебаршин бросил на меня победный взгляд.

– Значит, вы против предложений князя Юсупова, Аркадий Иванович? – осведомился государь.

– В части открытия наших рынков для западноевропейских товаров и инвестиций в их промышленность, да.

– Как же вы собираетесь предотвратить их союз с Поднебесной? – спросил император.

– Можно предложить финансовую помощь их правительствам, – предложил Вольский. – Деньги, данные чиновникам, всегда и везде или разворовываются, или используются крайне неэффективно. Вроде как окажем помощь, а вроде как и останемся при своих.

– Это удовлетворит чиновников, но не промышленников и политиков, – вступил Шебаршин. – Полумеры результатов не дадут.

– Резонно, – согласился государь.

– Ну, тогда действительно лучше уж расширить ЕАС, – Вольский поморщился как от зубной боли. – Так хоть контроль сохраним.

– Понятно, – государь перевел взгляд на Васильчикова. – Ваше мнение, князь?

– Я тоже за переговоры с Поднебесной, – засуетился Васильчиков. – Как говорится, худой мир лучше доброй ссоры. Но вот в остальном... По Европе я согласен с Аркадием Ивановичем. Экономически усиливать западные страны, не связывая их рамками политических и экономических союзов с нами, крайне опасно. Мне здесь больше нравится предложение генерала Шебаршина об ускоренном приеме этих стран в ЕАС.

– Вы не забыли, князь, что это приведет к опасным диспропорциям в экономике империи и ЕАС в целом? – уточнил я.

– Но я надеюсь, что у нас будет достаточно времени в запасе, чтобы устранить их, – глаза Васильчикова забегали. – Кроме того, мне кажется, все же обоснованнее строить нашу политику в Северной Америке на базе долгосрочного сотрудничества с Южной Конфедерацией. Да, конечно, Новая Англия чистоплотнее всех своих соседей. Но не надо забывать, что именно там наиболее сильны идеи объединения Штатов. Там остались политические и экономические центры, которые традиционно связаны с мощью Северной Америки: Вашингтон и Нью-Йорк. А вот в Южной Конфедерации, напротив, наиболее влиятельны политики, ратующие за изоляционизм. Кроме того, что греха таить, прав князь. Демократической Конфедерацией они давно остались только по названию. Вся власть там де-факто принадлежит чиновникам, а у президента Кэнсела давно уже проявились диктаторские замашки. Но, если задуматься, и это нам тоже на руку. Усиливая коррупцию, договориться с «папашей» Кенселом будет проще, чем с политиками из Вашингтона. Всегда легче удовлетворить амбиции жадной до денег семейки, чем идти на компромисс с политиками, ратующими за интересы целой страны. Сделав ставку на Южную Конфедерацию, мы сможем значительно сильнее влиять на ситуацию в регионе.

– А ведь князь прав, – государь повернулся ко мне, – усиливая Вашингтон, мы создаем угрозу возрождения США. Вас не пугает эта перспектива?

– Нисколько, – улыбнулся я в ответ. – Если будем проводить взвешенную и моральную политику, то усиление других стран лишь пойдет нам на пользу. А Америка раньше или позже все равно объединится, будем мы мешать этому или нет.

Государь так и не отвел от меня своего пристального взгляда, когда заговорил Нессельроде:

– А я против переговоров с Поднебесной. Обнаглели эти хунхузы уж слишком. Если начнем с ними договариваться, решат, что мы слабы, и еще больше обнаглеют. А вот когда Пекин будет в руинах, тогда и поговорим. И в остальном согласен с Шебаршиным. И с Аркадием Ивановичем, и с господином Васильчиковым. Никому нельзя позволять усиливаться, никого нельзя выпускать из-под контроля. Чем слабее враг, тем сильнее мы.

– Понятно, – государь перевел взгляд на Шебаршина. – У вас есть что-либо добавить, генерал?

– Нет, ваше величество, – покачал головой тот. – Я только хочу заметить, что от разговоров о «моральной» политике веет каким-то ребячеством. Политика – это инструмент обеспечения наибольших преимуществ для своего государства. И требует она тех действий, которые наиболее выгодны для него. Что же до рассуждений о морали и нравственности, то давайте оставим их восторженным студентам и думским демагогам! Мы, как люди государственные, должны исходить прежде всего из интересов империи и действовать логично, а нравственность... Нравственно все, что выгодно России.

– Когда же вы поймете, генерал, что нравственное очень выгодно и чрезвычайно логично? – вздохнул я.

Шебаршин ответил мне насмешливой улыбкой.