Валера с циничной улыбкой вынул из кармана три разных капсулы и сказал:

– В одной из них противоядие, в другой – абсорбент, замедляющий действие яда, в третьей – катализатор, наоборот ускоряющий его.

– Ах ты… смешной! – злобно процедил Лыка, дернувшись вперед. Одно безобидное слово заменяло ему все возможные варианты нецензурных ругательств. – Ты что, издеваешься?!

Казалось, что сталкер вот-вот набросится на парня, а Валера продолжал играть.

– Все просто. Нам надо добраться до Кобелево, потом попасть в Филисово и на Андреевские выселки. Ты нас туда проведешь, а взамен получишь противоядие.

– До Кобелево вы хрен отсюда доберетесь, больше недели уйдет, ежели бегом и налегке. А с «пассажирами» дней десять не меньше! Если на Филисово, дня четыре, может, пять и до Выселок не меньше! Не обсчитался, малость?

Сталкер прожигал Валеру огненным взглядом. Парень ухмыльнулся:

– Не обсчитался! С помощью абсорбента можно замедлять его действие. Будешь принимать по капсуле в день и хоть неделю без противоядия живи, правда потом все равно нужно будет его принять, – Валера опечаленно покачал головой, показывая, насколько глубоко проникся положением Лыки.

Барс, уже в который раз, ловил себя на мысли, что не понимает, как можно нести подобную ахинею с таким серьезным видом, да еще изображать подходящие к ситуации эмоции. Но самое главное, что жертва обмана, похоже, верила каждому слову.

– Ну что? Договоримся?

Лыка молчал.

– Не злись, – уже миролюбиво произнес Валера. – Мы же не звери. Держи. – Он достал еще одну капсулу и бросил сталкеру. – Так уж получилось, что денег у нас с собой нет, а попасть в указанные пункты очень нужно. А как выйдем обратно – рассчитаемся.

Сталкер с полминуты рассматривал капсулу.

Барс с замиранием сердца смотрел, как пальцы Лыки крутят белый овальный контейнер с порошком внутри. Это был критический момент. Если проглотит – значит, поверил, повелся на вранье Артиста. Если нет… то, скорее всего, начнется стрельба. Барс не сомневался, что успеет выстрелить первым, но все равно, непривычное волнение, похожее на азарт, заставляло кровь быстрей бежать по жилам.

Сталкер опустил руку, и палец Барса второй раз за последние десять минут начал сжиматься на спусковом крючке.

Лыка пробормотал: «чтоб тебя «радужка» раскрасила, смешной», потом сунул капсулу в рот.

Теперь можно было перевести дух.

– Да ты присаживайся, в ногах правды нет, – покровительственно предложил Валера.

– Вы чо, шпионы какие?

– С чего ты взял? – Валера снова уплетал тушенку с таким видом, будто ничего важнее сейчас в мире не существовало.

– Да приемчики у вас уж больно подлые, – с кислой миной ответил сталкер. – Я такие только в кино видел. Не думал, что на себе испытать случится.

Артист ответил лишь загадочной улыбкой.

Лыка покачал головой, отвернулся в сторону и помолчал несколько минут, борясь с обидой. Потом спросил:

– Наши или тамошние? – он неопределенно кивнул, очевидно имея в виду заграницу.

– Свои, Лыка, свои мы.

– Оно и видно – сволочи! Попросили бы по-человечески, я бы, может, и так согласился.

– Мы просили, ты отказал. Тем самым не оставив нам выбора. Ты присаживайся, присаживайся. Поешь, а то в начальной стадии воздействия на организм яд может вызывать голод.

Сталкер присел и нехотя стал есть. Видно было, что ему сейчас не до еды.

– А! Еще знаешь что? – Валера оторвался от тушенки и обеспокоенно похлопал себя по нагрудным карманам, где лежали капсулы. – Я все время путаю, в каких противоядие лежит, а в каких катализатор. Одновременно тоже принимать нельзя – глаза полопаются от резкого скачка давления. Намек понятен?

– Понятен, – недовольно фыркнул Лыка.

– Ну и отлично, – снова улыбнулся Валера, вполне удовлетворенный тем, как разрешилась ситуация.

Но Барс подумал, что ему этой ночью лучше не спать.

Лес изменился. На самом деле он, конечно же, остался прежним, и Олег это понимал. Другим он стал только для него. Будто кто-то добавил яркости и насыщенности в изображение.

Сначала Олегу показалось, что просто стало светлее. Подумал, что наконец из-за туч вышло солнце и одарило многострадальную землю своими теплыми лучами. Но постепенно заметил, что светило ни при чем, а поменялось восприятие окружающего мира у него самого. Такого буйства красок он не видел еще ни разу в жизни: сочная зелень, кора на деревьях покрылась тонким слоем золота, тени углубились и обрели четкие границы, редкие цветы словно перепутали климатические пояса и превратились в пестрые тропические растения.

И все это источало запахи. Воздух перестал быть прозрачным и наполнился молекулами – будто неведомый художник распылил краски из аэрозоли.

Только спустя некоторое время Олег с немалым удивлением осознал, каким тусклым было все раньше. Он даже рассмеялся: насколько же бедно обычное человеческое восприятие! Олег предположил, что подобный эффект – одно из побочных действий «блаженной слепоты». Хотя посещали его мысли и более фантастические, например, что он попал в параллельную вселенную или прорвал границу между измерениями, а может, просто скакнул в пространстве и времени, потому что на какое-то мгновение ему вдруг показалось, что вокруг все знакомо, узнаваемо, будто бывал в этих местах, и не раз. Но все это, конечно, глупости. Игра воображения.

Несмотря на саднящую боль от порезов, царапин, ожогов и ушибов, он прибывал в отличном настроении – впервые с того момента, как мутанты напали на лабораторию, где Олег служил охранником. Впервые с того самого злополучного дня, когда его жизнь резко изменилась… Сколько же прошло с тех пор? Он затруднялся ответить на этот вопрос. Дни слились в череду непрерывных мытарств.

Чтобы как-то отвлечься от тягостных мыслей, вынул контейнер с флеш-картой, наивно понадеявшись, что с помощью своих новых возможностей разглядит, что же в ней такого особенного. Но накопитель так и остался серо-черным куском пластмассы.

Словно почувствовав свою бесполезность, вновь обретенные способности стали проходить. Зрение возвращалось к своему обычному состоянию, краски начали тускнеть. Олег испытал сожаление по этому поводу, но не собирался поддаваться пессимизму – его не оставляла уверенность, что еще не раз сумеет пережить столь невероятные ощущения. К тому же сейчас он ужасно проголодался. А цветом и запахом не наешься. Последний раз удалось поесть несколько дней назад. Живот сводило, во рту постоянно ощущался неприятный привкус. Хорошо еще вода имелась. Подумав об этом, Олег сразу почувствовал жажду. Снял с пояса фляжку, отвинтил крышку и сделал несколько глотков… На матерчатом чехле фляги из-под пальцев проглядывало бурое пятно засохшей крови. Олег отнял горлышко от губ и как завороженный уставился на испачканную ткань.

Сквозь звуки леса вдруг начали пробиваться далекие, сначала едва различимые, но с каждым мгновением набирающие силу крики… Крики ненависти, злобы:

«…заметался… не давайте ему высунуться… за братана я с ним рассчитаюсь… хрен его знает, что это за тварь… тварь… тварь…».

А вслед за ними крики боли и отчаяния, крики погибающих людей, крики сталкеров… которых он убил. Перекрывая их, в ушах появился перекрывший все страшный гул пламени…

Олег мотнул головой, сбрасывая наваждение и прогоняя мрачные мысли. Они сами на него напали! Хотели убить, сжечь заживо. Он лишь защищался, а эта фляжка… это трофей, добытый в бою! И артефакт, тогда у костра. Он просил его отдать, просил по-хорошему, а они снова на него напали, не проявив ни малейшего сочувствия. Тогда почему он должен их жалеть?

Холодная озлобленность заставила его сжать губы и вздернуть подбородок. Он взглянул на фляжку и, словно доказывая что-то самому себе, сделал несколько больших глотков, потом закрутил крышку и повесил на пояс.

Вдалеке ухнул взрыв, вслед за ним раздался стрекот автоматных очередей. Олег вздрогнул и резко повернулся в сторону, откуда донеслись звуки. Как вовремя! Теперь можно не ломать голову насчет пропитания. Что бы там ни происходило, но почти наверняка он сможет разжиться едой. Вариантов множество: найдет рюкзаки раненых или убитых в перестрелке сталкеров или попросит у тех, кто останется в живых. Вряд ли это те же самые, что хотели его сжечь. А у других не должно быть причин отказывать ему в помощи. Хотя… если такое все же произойдет, Олегу не составит труда самому забрать что нужно.