– Ты понимаешь, – вампир внимательно смотрел на меня. – Ты не рисуешь сама?

– Нет. И я совершенно безграмотна в том, что касается искусства. Я не отличу Пикассо от Ван Гога, а Дали – от Левитана.

– Это мелочи. Ты можешь не отличить, но ты способна чувствовать, что хотел передать художник. Сейчас на твоем лице были отвращение и ярость. Что ты подумала о ней?

– Что она любит мучить людей.

– Верно. Но не только людей. Вампиров, оборотней, эльфов, троллей, всех, кто попадется ей в руки. Она испытывает наслаждение от чужой боли и ужаса, ей нравится унижать тех, кто зависит от нее… Мне это было отвратительно.

– Ты сказал ей это в лицо?

Я не слишком хорошо знала Даниэля, но мне вдруг показалось, что он способен на такое. И даже на большее. Вампир покачал головой. Каштановые волосы рассыпались волной по серому свитеру. Я подумала, что у Нади отличный вкус. Именно этот дымный оттенок больше всего подходил к глазам вампира и оттенял блеск его волос.

– Ну, я же не самоубийца. Я просто хотел, чтобы она все поняла. Я рисовал ее, но совсем не такой, какой она хотела видеть себя. А она умна, очень умна. Этого у нее не отнимешь. И она знала, что моими глазами на нее смотрят все остальные вампиры. И не только вампиры. Неприятно, Юля, когда кто-то знает о тебе всю правду. Она приказала мне ехать к Андре. Ему требовался художник – и я работал над клубом. Работал как одержимый! Мне нравилась эта работа! И, кроме того, мне хотелось остаться у Андре. Под его защитой. Андре тоже не самый лучший господин, но он не требовал бы от меня преклонения, обожания и ежечасного восхваления.

Я сомневалась в этом, но промолчала. И задала другой вопрос.

– Даниэль, а если бы она не захотела отпускать тебя?

– Андре мог бы обратиться к Совету. Если бы он предложил мне свою защиту, я принял бы ее. А Старейшины подтвердили бы наше решение. И Елизавета ничего не смогла бы сделать. Но она оказалась умнее. И ты нашла меня – таким. Это длилось уже восемь дней.

Мне вдруг стало холодно, и я обхватила себя руками. Восемь дней?! Высшие Силы! Да как он мог все это вытерпеть и не сойти с ума?!

– Меня мучили ради боли, а сумасшедшим боль не важна. Поэтому мне старались сохранить здравый рассудок. А боль можно причинить, и не слишком уродуя. Тем более что вампиры быстро регенерируют.

– Даниэль…

В моем голосе было искреннее сочувствие. Слов у меня не было, но кому нужны слова?! Даниэль отлично знал, что я здесь, я рядом, что в любую минуту я готова помочь и поддержать его. И что в этом бою мы будем сражаться рука об руку. И я не ударю его в спину. Экзальтированных дамочек и любовниц хватает во все времена. А вот настоящие подруги, с которыми можно и коня на скаку остановить, и в горящую избу вместе войти, встречаются гораздо реже.

Несколько секунд в комнате висело молчание. Потом я рискнула озвучить вопрос.

– Это она приказала так поступить с тобой?

Даниэль опустил голову. Длинные волосы скрыли его лицо. Но если он хотел так спрятаться от вопроса, то просчитался. Я осторожно отвела локоны в сторону – как занавес, и на меня хлынул свет его серых глаз. В них были печаль и память о пережитой боли.

– Да или нет, Даниэль? И если да – зачем ей такие сложности? Почему она не стала пытать тебя среди своих? Она же никому не обязана отчетом в своем доме? Зачем посылать тебя к другому Князю? У нее не хватает палачей?

– Елизавета – очень старый вампир. Примерно девятьсот лет. Это много, Юля. Очень много. И она очень сильна. Она создала меня, и я принадлежу ей. Но я тоже стар. И у меня есть хороший друг.

– И что?

– Его зовут Мечислав. Он русский. Ему больше семисот лет – и он силен. Он очень силен. Потенциально даже сильнее Елизаветы.

– Потенциально?

– Сейчас он не справился бы с ней. В будущем, лет через триста, может, чуть больше или чуть меньше, он сможет уничтожить ее – и ничего не почувствовать при этом. Как ты – ты еще не стала такой, как на портрете. Потенциально ты очень сильна. Но пока твоей силы хватило только на то, чтобы смотреть в глаза Андре. Гипноз на тебя все равно действовал.

– Только до первой боли.

– Ты мне расскажешь потом об этом?

– Расскажу.

– Хорошо. Итак, Мечислав. Около шестисот лет назад он смог разорвать все связи и стать ронином.

– Кем?

– Ронином. Свободно странствующим вампиром.

Я ничего не понимала, и Даниэль это видел. Он тряхнул головой и попытался объяснить лучше.

– Если я тебя укушу и ты станешь вампиром, я стану твоим Креатором. Твоим создателем. Творцом. Буду властен над тобой в жизни и смерти. Над твоим телом, разумом и душой.

Меня словно холодом пронзило.

– Не советую тебе этого делать. Зубы выбью.

– Я просто стараюсь объяснить. Я никогда не превратил бы тебя в вампира, не имея на то твоего согласия. Только если не было бы другого способа спасти тебе жизнь.

Он говорил искренне. И я кивнула. Странно, но Даниэль старался мне не лгать. Наоборот, он открывался для меня, чтобы я могла понять, когда и что он чувствует. Интересно, было ли это для него обычным состоянием? Или просто за триста лет можно набрать определенный опыт? И этот опыт говорит ему, что все сказанное останется между нами, а ложь рано или поздно выплывет наружу. И что лжи я ему не прощу, какую бы цель он ни преследовал? Черт их разберет, этих вампиров!

– Так вот. Ты становишься моим alunno.

– Alunno? Что это?

– У людей нет такого понятия. В переводе с итальянского «alunno» означает ученика, но это гораздо больше. Гораздо. Быть чьим-то alunno – это значит иметь Креатора. Вампира, который будет заботиться о тебе, который должен учить тебя, защищать, наказывать, распоряжаться твоей жизнью – и ты не сможешь противостоять ему. Более того, ты не имеешь на это права. Твой Креатор получает почти все права на твою жизнь, твою смерть, твой разум, сердце и душу, если она есть у вампиров. Он превыше тебя, пока ты готов это признавать и терпеть. Что бы ни сделал с тобой твой Креатор – все правильно, если это приемлемо.

– Приемлемо?

– Я выбрал плохое слово. Скорее если это не ведет к смерти alunno. А часто – и даже если это приведет к смерти. Если ты вампир – ты должен выжить сам.

– Как это мило! – восхитилась я. – Таким образом, то, что было с тобой, – это приемлемо?!

С ума сойти! Это круче садо-мазо!

– Это не вело к моей смерти. Разве что спустя несколько дней. И в то же время – это было неправильно… несправедливо по отношению ко мне! Елизавета обиделась на меня – да! Но она не должна была поступать со мной так за то, что я изменить не в силах! Это Старейшины не одобрят!

– Так скажи им об этом! Пусть они сдерут с этих тварей шкуру и постелют вместо коврика!

В эту секунду я искренне ненавидела неизвестную мне Елизавету. Попадись мне эта тварь в данный момент – и я отдернула бы шторы и вытащила ее своими руками на солнце! И пусть горит синим пламенем! Права на жизнь и душу! А больше ей ничего не надо?! До меня как-то не сразу дошло, что я… да, я хотела бы получить Даниэля в свою полную собственность! Но не как какой-то там Креатор! Просто как женщина. Любящая и любимая.

Эй, Юля, а ты уверена, что ни об какой пенек головкой не билась? Он, на минуточку, вампир, а ты позагорать любишь! Но развивать свои мысли я не стала. Не ко времени. И сосредоточилась на ответе Даниэля.

– Я недостаточно силен, чтобы предстать перед Старейшинами. Они сочтут, что это было сделано для меня. Чтобы избавить меня от излишней мягкости. Сделать больше… больше вампиром!

– Как мило! А я могу предстать перед ними?!

У Даниэля буквально отвисла челюсть.

– Ты? Зачем?!

– За парой ласковых слов, – огрызнулась я. Меня подхватывала волна чистого бешенства. В таком состоянии казалось, что ударь я кулаком в скалу – и она разлетится на крохотные кусочки. Зверь-из-зеркала выл и ревел в глубине души, и я почти видела, как он царапает когтями тонкое стекло. Не знаю, так это или нет, но в таком состоянии я могла сцепиться и с директором института. Подумаешь там, вампиры! Зубки у них не отросли для того, чтобы меня напугать! И еще тысячу лет не отрастут! А когда отрастут – повыдираю на фиг! Гвоздодерами! Вслух я этого не сказала, но Даниэль меня понял.