— Издеваются они над нами, братское сердце, — поддержал Михася Сало.

Но, наконец, чилийские бандюки наелись и вышли из заведения, где их хорошо покормили. Они дружной компанией пошли к заминированной автомашине.

Михась, дождавшись когда четверо местных бандитов разместятся в своём авто, дал команду коллеге, чтобы тот заводил машину и чуть отъехал. Сало завёл машину и отъехал от машины с жертвами метров на двести, а Михась, наконец-то, с толстым удовольствием нажал на кнопку. Всё было строго по науке: электрическая цепь замкнулась, и раздался взрыв, отправивший четыре души в ад, ведь разорванные силой взрыва люди были плохими католиками. Были бы они хорошими католиками, то попали бы в рай, а так только прямиком к чертям на сковородку. Михась и Сало пару секунд полюбовались последствиями своей диверсии: от Фольксвагена остались рожки, да ножки. Досталось и рядом припаркованным автомобилям, которые теперь обиженно пищали своей сигнализацией.

— Папаша мой, коллега Сало, светлого ему небушка, — сказал Михась. — Страсть как любил что-нибудь взорвать или спалить. Он считал, что есть вещи, могущие порешать все проблемы: деньги, огонь и взрывы. В папашкиных руках всё взрывалось…

Сало вежливым кивком порадовался за такого замечательного и мудрого папашу коллеги, а вот Камило если бы и хотел порадоваться чужому счастью, то не мог бы, ибо ему надо было срочно решать насущную проблему, ведь, к своему ужасу, Камило вдруг почувствовал, что не находится в ласковой сиреневой субстанции, а находится в воздухе, причём падает. Падал он в ночном воздухе явно вниз с высоты метров в пятнадцать, а внизу находилась чёрная вода. Падение могло закончиться катастрофически, поэтому в груди Камило и зародился ужас. Не очень большой ужас, так себе — величиной с грецкий орех. Но этот ужас и скорость падения не давали Камило что-либо придумать, но он придумал очень простое решение проблемы ужаса: он заорал!

Камило летел вниз, вопя во всё горло и брыкаясь ногами. Сейчас он почувствовал себя птичкой, которую выкинули из гнезда, но не объяснили, как правильно махать крыльями.

— ¡Joder! ¡Dios mio! ¡Mierda!

— А не пойти ли нам на море? Туда, где вода и небо в экстазе сливаются в райские красоты и адские силы, ага.

— На море? На ночь глядя?

— Да, я как-то случайно подумал: а не пойти ли нам на море? Всё равно вино мы уже всё допили…нет его ни капли. Пошли, воссоединимся с тёплой красотой нашего доброго моря.

Рудик вдруг вспомнил, что живя в курортном городе, он забыл, когда последний раз купался в море. Поэтому предложил своему другу Ковальскому пойти искупаться в море, и не беда, что уже темно. Выпитое вино настроило его на лирический лад. Спокойное море, лёгкий ветерок, солёная тишина: что ещё надо, для того чтобы отправится в страну своих грёз.

Скоро уезжать в Краснодар учиться, а там ещё и всякие заботы, связанные с приобретением автомобиля и жилья в столице края. Время проходит, а в море, как следует, так и не накупался. Вот ухажёр Светочки, так он каждый день плескается в воде. Светочка говорит, что он из воды выходить не хочет — так бы и поселился в море. Патологическая тяга у человека к воде.

Однако у Паши сегодня было не достаточно лирическое настроение, чтоб вот так всё бросить и тащиться на море, да ещё ночью. Странные у Рудика сегодня прихотки. Наоборот, после выпитых с другом двух бутылок свойского вина, у Паши прорезалось несколько философское настроение, но с Пашиной спецификой.

— Нет, — отклонил Паша предложение Рудика пойти и окунуться в морской водичке. — Я сегодня буду думать над глобальными проблемами философии.

— Вот как? — Рудик даже не удивился — у Паши такое бывает. У него много закидонов и замутов.

— Да. Я хочу отменить философию как науку, — заявил Паша. — Доказать всем с помощью философии, что философии не существует. Что это не наука, а бредятина.

— ??? — собеседник от такого заявления опешил.

— Посуди сам Рудик, — стал разъяснять Паша. — Главным критерием, которому должна отвечать философия, в самой же этой, якобы науке, считается объективность. Ага, вот только саму философию делают субъекты, соответственно, с субъектом философия субъективна, как же иначе. Скажи, что это не так. Поэтому философия сама признаётся, что не является наукой, то есть сама же себя отменяет.

— Да ладно!? — удивился Рудик.

— Точно тебе говорю, — продолжил Паша. — И прежде всего философия отменяет абстрактное мышление. В принципе — это неплохо, ибо абстрактное мышление может доказать всё, что угодно, любой бред. Дальше гуще. Возьмём, например, закон тождества. Ты заметил, что абсолютно все законы формальной логики просто по-разному формулируют закон тождества. Из-за своего убожества философия плодит парадоксы и противоречия. Спрашивается — зачем нам такая наука нужна? Толку от неё? Сейчас надо учить людей конкретным специальностям, а не философиям, экономикам, менеджменту и подобным им «учениям». Больше толка будет от одного хорошего фрезеровщика, чем от десяти менеджеров и ста философов. Да от хорошего винокура и то толку будет больше.

Рудику совершенно не хотелось спорить с Пашей, поэтому он решил, что и сам прекрасно сходит на море искупаться. Хоть и солнца нет, но тепло и безветренно, а на самой набережной движуха и не прекращается: людей море. И без Паши можно прекрасно сходить на пляж: загорать ночью не получится, зато и не обгоришь на Солнце. Видимо, когда людям Бог раздавал мозги, Паша Ковальский стоял в сторонке и о чём-то бредил. Вот ему выбраковка вместо хороших мозгов и досталась. Иначе как объяснить его непроходимую глупость? Пусть Паша занимается своей дурацкой философией вместе со своими дурацкими котами, раз не понимает, что лучшее лекарство от всего — это соленая вода, ибо всё, в конце концов, возвращается в море. Да и жизнь наша — она как море: мы плывём в океане событий, иногда бурных, иногда спокойных.

Нам повезло, что мы живём на берегу моря, где шум морского прибоя и шелест ветра волнует кровь и приводит мысли в одухотворённое состояние. Особенно ясным днём, когда солнечные лучи искрятся на светлой глади поверхности воды и отражаются улыбками на лицах курортников. Но и ночью на пляже хорошо, это если не холодно, а тепло, как сейчас. Вот бы всегда так было. Много ли надо человеку, живущему на курорте? Наверное, достаточно того, что он просто существует, как вменяемая личность. А всякие прибамбасы просто купим: благо денег имеется много.

Чувствовал Рудик себя прекрасно, когда расстелил возле самой кромки прибоя подстилку из плотной ткани и уселся на неё. Любителей ночного купания рядом не наблюдалось, наверное, все курортники скопились на набережной, где шастают туда-сюда. Бог знает, что будет дальше. Да это не особо-то и важно, когда сидишь на берегу моря в такую безмятежную погоду.

— ¡Joder! ¡Dios mio! ¡Mierda!

Сполох фиолетового света, мигнувший чуть ли не над головой, застал Рудика врасплох. Интересный оптический и звуковой феномен оказался неожиданным сюрпризом. Если фиолетовый свет мигнул и погас, то вопль, вывалившегося из светового диска человека был слышен пару секунд, пока этот человек пытался преодолеть земную гравитацию. То, что это летит человек, Рудик хорошо заметил при вспышке таинственного света, да и кто ещё может лететь и так энергично материться на неизвестном языке. А то, что человек матерится, то это однозначно: так темпераментно только материться можно. Хорошо хоть, что летит бедолага в воду, а не на камни пляжа.

Рудик же, в последнее время, с философским смирением ожидал, чем в любой момент жизнь может опять удивить. Поэтому он не стал метаться по берегу, или застывать соляным столбом в ступоре, а вскочил и быстро кинулся в воду спасать летуна. Ага, вон оно Пашино пророчество и проклюнулось, вспомнил он. Как там звучало оно: