Почему-то мне очень хочется добавить про кроликов, которых тоже отправляли в Австралию. Но я молчу, лишь киваю.

– Цель идеальной тюрьмы – создать человеку условия для осознания своего проступка. Добиться катарсиса, настоящего покаяния. Но тут подход должен быть глубоко индивидуальный. Одному требуется заключение в одиночной камере и Библия под рукой. Другому – общение с людьми. Третьего надо просто научить читать, писать, дать хоть какую-то специальность! Но в обычной тюрьме такой индивидуальный подход невозможен. Вот в этом и смысл виртуальных тюрем. Квалифицированные юристы и психологи определяют, каким именно образом можно наставить преступника на путь исправления. И человек получает именно ту тюрьму, которая ему нужна! Необитаемый остров. Маленькую общину высоко в горах. Если требуется – то тюремную камеру, но чистую, сухую, теплую… Плюс – постоянные элементы психодрамы, целые спектакли, в которых они невольно участвуют, тем самым вставая на путь исправления…

Подполковник даже встает и начинает расхаживать по кабинету. Вожу за ним глазами, словно китайский болванчик.

– Итак, мы функционируем уже второй год. У нас более двухсот подопечных… все добровольно выбрали заключение в виртуальной тюрьме, разумеется. Контингент самый разный – от хакеров и распространителей нелицензионной программной продукции до убийц и насильников. В реальном мире их тела находятся в специальной тюрьме под Москвой… скорее даже это лазарет. Мы закупили специальные устройства, «дип-бокс», или глубинный контейнер. В них человек может находиться в виртуальности месяцами и даже годами. Дорого, скажете вы? Конечно! Но и обычное содержание под стражей обходится государству недешево. К тому же у нас на выходе будут получаться честные, осознавшие свою вину люди. А именно это наша цель. Не покарать преступление – оно уже совершено, а предотвратить преступления новые, вернуть обществу здорового, законопослушного гражданина…

Я все это знаю.

Хорошие и правильные слова говорит господин подполковник молоденькой инспекторше, первый раз прибывшей с проверкой в виртуальную тюрьму.

Вот только почему твои подопечные могут свободно выходить из замечательной виртуальной тюрьмы на улицы Диптауна? Или ты не подозреваешь об этом, Аркадий Томилин, офицер с прекрасным послужным списком?

Мне хочется задать этот вопрос, и я его задам. Но не сейчас. Потом.

А пока я слушаю – про великолепные системы безопасности, про защищенный от любых проникновений сервер, про психологов, медиков, про молодой персонал с незашоренным мышлением, про то, какие замечательные письма пишут родным вставшие на путь исправления заключенные.

Нам подают чай. Суровая женщина в форме – на секретаршу она не походит, да и нет у начальника тюрьмы приемной. Наверное, работает в женском блоке тюрьмы.

– Чай хороший, – говорит подполковник. Кладет три ложки сахара, помешивает и добавляет: – Краснодарский. Мы используем виртуальные образы только российских продуктов.

Нашел чем гордиться!

Виртуальный патриотизм – это даже не смешно. Достаточно однажды разориться на настоящий чай, на те самые три верхних листика, вручную собранные с куста. Конечно, если ты олигарх из недобитых в начале века, то пей чай из тех, что «три доллара – грамм», хоть каждый день. Но на одну-то чайную церемонию скопить несложно. Зато потом наслаждайся настоящим чаем при каждом визите в глубину!

Но эти мысли я оставляю про себя. Пью чай. Не знаю, каков он для начальника тюрьмы. Для меня – мутноватая вонючая жидкость с плавающими поверх щепками. В такой чай и впрямь надо класть сахар, вгоняя в ступор настоящих ценителей напитка.

– Вы начнете с отчетности? – спрашивает подполковник мимоходом.

– Наверное. – Делаю вид, что размышляю. – Нет, наверное, вначале осмотрю условия содержания.

Начальник кивает. Либо ему все равно, либо хорошо притворяется.

– У меня с собой несколько сканеров, – добавляю я. – Знаете, есть мнение, что виртуальная тюрьма недостаточно защищена от побегов…

Аркадий смеется совершенно искренне.

– Побег? Куда, Карина? Ох уж мне эти динозавры от юриспруденции… Все наши подопечные спят крепким сном за высокими заборами. Вокруг – виртуальность!

– Да, – лепечу я, – но если убийцы и насильники смогут разбежаться по Диптауну…

– Предположим! – Подполковник готов идти мне навстречу. – Итак, кровожадный маньяк Вася Пупкин сумел убежать из виртуальной тюрьмы…

Бедный Василий Пупкин, автор учебника арифметики для церковноприходских школ! Не знал он, как жестоко расправятся с ним измученные задачками про бассейны и поезда ученики. Сделают его имя нарицательным, похлеще любого мистера Смита.

– И что же сотворит наш маньяк в виртуальности? – продолжает вопрошать Томилин. – А, Карина?

– Убийство, – предполагаю я.

– Виртуальное?

– А как же оружие третьего поколения? Которое убивает людей из виртуальности?

Понимаю, что стремительно падаю в глазах Томилина. Но ничего не поделаешь.

– Карина, года два назад ходили подобные слухи, – соглашается он. – Даже целые истории рассказывали. О том, как некий хакер погиб от виртуальной пули… Поверьте, шум был таким, что началось официальное расследование. Да, попытки конструировать «оружие третьего поколения» были. Но ничем не увенчались. Серьезные люди давно оставили эти исследования… разве что соответствующие службы еще сосут денежки из своих правительств.

– А если сексуальное насилие? – не сдаюсь я. – Ведь это в виртуальности возможно!

Тут подполковнику крыть нечем, и он сразу же теряет ироничность.

– Зато убежать из тюрьмы невозможно. Пожалуйста, проверяйте… я первый пожму вам руку, если вы докажете обратное.

Что-то я выхожу из роли. Старлей Карина, гордая от своей миссии, не должна отвлекаться на чай, пусть даже краснодарский, и бородатые анекдоты.

– Давайте начнем, – отставляю я чашечку. Чашечка красивая – черные с золотом розы на тонком фарфоре. Тоже отечественная, ясное дело.

– Следуйте за мной. – Голос Томилина тоже суровеет.

Идем долго. Не менее трех решетчатых дверей – сервер-гейтов, погружающих нас все глубже и глубже в тюремную сетку. Я демонстративно вожу вокруг сканером – вполне исправным и довольно надежным прибором. Все чисто. Никаких подкопов. Эдмон Дантес зря потратил бы свои молодые годы.

Тюремный корпус и впрямь построен по американскому образцу. Приличных размеров помещение, пассаж, где вместо магазинов – зарешеченные клетушки в три этажа. Неожиданности начинаются, когда мы подходим к первой камере. Она пуста.

– Подопечный в своем пространстве, – говорит Томилин. – Видите дверь?

В камере и впрямь есть одна деталь, выбивающаяся из привычного тюремного интерьера. Между сверкающим унитазом и жесткой откидной койкой – занавешенный плотной серой тканью дверной проем.

– Это и есть та самая «внутренняя Монголия»? – позволяю себе вольность. Ну должна же была трудолюбивая инспекторша ознакомиться с тюремным жаргоном?

– Да, – с легким удивлением отвечает Томилин. – Сержант!

Один из надзирателей, молчаливо следующих за нами, гремит ключами и отпирает камеру. Вхожу вслед за Томилиным.

– Не надо, – отмахивается подполковник от бросившегося к портьере сержанта. – Итак, Карина Петровна, весь наш контингент вправе отбывать свое наказание обычным образом, хотя и в виртуальности. Находиться в камере, работать в мастерской, посещать библиотеку и церковь… мы предоставляем услуги представителям пяти наиболее популярных конфессий. Однако есть и решающее отличие нашей тюрьмы от обычной. Каждый заключенный имеет собственное автономное пространство, как его неофициально называют – «внутреннюю Монголию». В каждом конкретном случае это пространство создается индивидуально, квалифицированными специалистами. Посещение вну… автономного пространства или же зоны катарсиса – это уже официальный термин – служит перевоспитанию преступника. Могу заметить, что случаи отказа от этой терапии крайне редки. Позвольте…