— Фред, — вдруг сквозь зубы пробормотал Стручок, — перестаньте гладить меня по ноге! Я не понимаю ваших странных знаков, и мне щекотно!

Красавчик округлил глаза и немедленно открестился от грязных приставаний:

— Для чего мне вас трогать?

Все трое мужчин уставились в мою сторону.

— Не смотрите на меня с таким подозрением! Мои ноги под стулом! — тут же выпалила я. Что характерно, про председателя пострадавший пошлостей не допустил.

— Тогда кто прямо сейчас ползет к моей коленке? — тихо уточнил он.

— Ну, явно не мой туфель, — проворчала я и не очень-то изящно заглянула под стол.

По широкой штанине Стручка осторожно, точно скалолазка на восхождении, карабкалась мелкая крыса! Светлый Божечка! Похоже, хвостатые твари не просто заглянули на огонек, а решили в моей кухне устроить крысиный шабаш!

Оставалось импровизировать. Резко выпрямившись, я лучезарно улыбнулась и пропела:

— Ой, по вашей ноге ползет Фирс! Мой ручной крысеныш. Только сегодня из клетки убежал.

— Кто? — поперхнулся Стручок, немножко сходя с лица.

— Не переживайте, он сейчас до коленок доползет, а потом его можно будет стряхнуть…

С тоненьким визгом Крефин оттолкнулся пятками от пола. Стул перевернулся, и глубокоуважаемый представитель гильдии сковырнулся на спину, высоко подняв ноги и утянув за собой салфетку с угощениями. Зазвенели разбитые чашки и тарелки, а в воздухе повеяло терпким запахом рябиновой настойки, растекшейся по полу.

— Вы целы? — вскрикнула я, бросаясь к мужчине, в связке со стулом похожим на перевернутую черепаху.

Несчастная крыса не удержалась на штанине, шлепнулась ему на живот.

— Я с детства крыс боюсь! Снимите с меня монстра! — вопил он, размахивая руками, и ковыряясь в разлитой заварке, яблочных дольках и ошметках пирожных. — Он хочет отгрызть мне нос!

Γульфик, по которому ползал крысеныш, прикрывал вовсе не нос, и запускать туда руку девице было не очень-то прилично. Но разрешение на торговлю дороже! Желает, чтобы убрали крысу? Значит, уберем!

Потянулась двумя пальчиками, чтобы, не дай, Светлый Бог, дотронуться до ширинки на штанах… Вдруг Стручок сделал странное движение бедрами, пытаясь скинуть цапкого захватчика.

— Божечки, да перестаньте вы дергаться! — отдернула я руку, как от раскаленной сковороды. — Животное умертвите!

Я вознамерилась пнуть зверька носом туфли, но положение спас Φред, который причинных мест на мужском теле не стеснялся. Он проворно поймал грызуна за хвост, и пока подвешенный вниз головой крысеныш изворачивался и пытался цапнуть ловца за пальцы, объявил:

— Алекса, держите вашего любимца!

— Оставьте себе, — предложила я и, подскочив к Стручку, схватила его под локоть. — Господин Кретин, вставайте! Сейчас господин Осел вам тоже поможет, а то я одна не справлюсь…

Тут на кухню обрушилась молчание, а на меня — жуткое осознание допущенной ошибки. Стручок, распластавшийся на полу, возмущенно округлил глаза. У председателя, все еще державшего полную рюмку, отвалилась челюсть (надеюсь, что не придется вставлять).

— Я хотела сказать Кретин и Осел, — попыталась исправиться я, но снова оговорилась. — В смысле, Крефин и Осле.

Тишина стала поистине гробовой.

— Не поверите, — понимая, что положение исправит только хорошая шутка, хохотнула я, — у вас такие забавные фамилии. Вот ваша похожая на кретина, а ваша на осла…

Всегда знала, когда стоило прикусить язык. Официально заявляю, что сегодня правильный момент был напрочь упущен! Лучше бы, вообще, рот не открывала!

Оскорбленные визитеры уходили с хмурыми минами, чеканя шаг, а Стручок еще и мое полотенце с цветочками унес — вытирал измазанное в креме лицо. Попросить вещь обратно я не решилась, все еще надеясь, что он восхититься гостеприимством молоденькой лавочницы и одарит разрешением на торговлю. Как бы хороший человек ни решил, будто ему, сволочи, взятку полотенчиками дали.

— Вы получите ответ! — процедил он прежде, чем хлопнул входной дверью.

— Когда?

— Когда-нибудь!

— Полотенце отдайте! — потребовала я, раз терять было нечего, но Крефин не услышал и так шибанул дверью, что от силы удара гостеприимный дверной колокольчик не прозвенел, а подавился бряцаньем.

— Ну, госпожа Колфилд… — пробрюзжал председатель и выскочил на улицу следом за коллегой. Сквозь чистейшее, намытое до блеска окно витрины, я с тоской проследила, как они забирались в кеб, хотя пешком до Мэрии от чайной лавки было идти минут пятнадцать.

— Не переживай, — попытался подбодрить меня Фред, пряча крысу в больших ладонях. — В лавке все сделано на совесть. Ты получишь разрешение, уж я об этом позабочусь. Завтра Осел, в смысле, Осле уезжает в столицу. Вот как вернется, так с ним и поговорю.

Тут за нашими спинами раздался грохот. Мы резко оглянулись. Тумба из-под коня все-таки отдала Светлому Богу душу и развалилась.

— И о Фирсе я тоже позабочусь, — пообещал добрый Фред.

Хотя бы кому-то сегодня привалило счастье! Я про крысеныша. Поди сам не догадывался, что, карабкаясь по ноге Кретина, в смысле, Крефина, просто восходил на вершину к светлой жизни.

— Да, уж. Корми его сытно.

Втайне я надеялась, что хвостатые соседи решат, будто в лавке «тысяча мелочей» курорт для грызунов, и всем семейством перебегут к Оутисам, если не желают травиться ядом, как всего нормальные твари.

Убираясь на кухне, я прикидывала, во сколько мне встанет разрешение и хватит ли денег, ведь на счету в монетном дворе осталось раз, два и обчелся (хоть конем взятку давай), а заодно ругалась в пустоту:

— Стадо паршивых овец! — потрясла метелкой, намекая на хвостатых соседей. — Вы зачем тут, как кони, гарцевали перед этим… как его… Крефином, прости Божечка, что за имечко! Нельзя было тихо в норке сегодня посидеть? Вы же еще выпас решили устроить!

Вылезла бы нахальная крыса, огрела бы, но она натворила дел и спряталась.

Пока ворчала и наводила порядок, в голове созрел план. Я решила подкараулить председателя Осле и наедине вручить остатки денег в обмен на разрешение. Торговая гильдия еще не понимала, с кем связывалась! Если у меня перед носом хлопали дверью, я пыталась влезть в окно, а если и оно оказывалось закрытым, то просто разбивала стекло и все равно попадала внутрь. Правда, однажды после такого способа меня загребли в участок и чуть не приписали взлом с проникновением.

Но, как всегда, если что-то могло пойти не по плану, оно обязательно шло. Когда, приведя себя в порядок и пересчитав последние золотые (между прочим, даже заначку на черный день из тайного кармашка вытащила), я вышла из лавки, то обнаружила, что узкую торговую улочку перекрыла тяжелая подвода, запряженная мерином. Из Вайтберри привезли заказанный чай!

Мешки были аккуратно зашиты и помечены этикетками, написанными несмываемыми чернилами. Товар перетащили в торговый зал. Внутри матерчатых торб пересыпались и шелестели долгожданные чаинки, обещавшие превратиться в золотые. Наскоро подмахнув подпись под бумагами, я распрощалась с грузчиками. Подвода еще пыталась вырулить на узкой улочке, а меня уже и след простыл.

До площади я почти бежала. Влетела в Мэрию, выяснила у охранника, на месте ли председатель, а потом принялась ждать в аптеке, где продавали не только пилюли и притирки, но и горячий шоколад. Витрина как раз выходила на здание — ничего не пропустишь. Когда на площадь опустились сумерки, фонарщики зажгли уличные огни, а четыре выпитые кружки какао требовали тривиальных надобностей, к главному входу подъехала карета. Та самая, на которой представители гильдии с утречка уносились по колдобинам торговой улочки, увозя мое разрешение на торговлю.

Мне несказанно повезло успеть! Если бы председатель, загрузившийся в карету, отбыл, пришлось брать кеб и как в старые добрые времена пускаться в погоню. Но я умудрилась незаметно открыть вторую дверь и ловко скользнуть на мягкое сиденье. Внутри резко пахло гиацинтовым благовонием, а Осле страстно сжимал в крепких объятиях трепетную даму в шляпке с пером неопознанной птицы.