Учитывая, что двуспальный шесток принадлежал мне, как и одеяло, его покрывающее, и пахнущие лавандовыми благовониями простыни, то наглости паука у стены, хитростью захватившего больше трети кровати, можно было только подивиться.

— Господа, постель трясется, и у меня не выходит заснуть, — не выдержав, по-человечески посетовал Ирвин. — Вы не могли бы не толкаться?

— Нет! — в два голоса рявкнули нелюди.

В конечном итоге усталость победила. Мы с Этаном взяли короткую паузу, и «прослойка» умудрилась в пару секунд вырубиться. Лучше бы мы продолжили воевать! Вмиг стало ясно, что поспать нам не судьба. Ирвин храпел, как дикий зверь. Удивительно, как из такого худого длинного тела мог исходить столь чудовищный рык.

— Ирвин, — потрепала я по плечу подмастерье, — повернись набок.

Однако ревущий вепрем парень реагировать на просьбу напрочь отказался. Почмокал губами, что-то неразборчиво пробормотал, а потом выдал звериную яростную руладу, от которой лично у меня ушла душа в пятки.

В следующую секунду с другой стороны кровати бедняге в лицо прилетела тяжелая перьевая подушка. Ирвин встряхнул руками и ногами, как-то ловко передавая мне почти все одеяло (не растерялась, тут же закатала под себя край).

— Все живы?

— Пока все, — проворчал Этан, возвращая подушку на место, и отворачиваясь к стене. — Но сомневаюсь, что ты сам доживешь до рассвета…

А утром, когда в окошко заглядывал жиденький рассвет, в сладкий сон ворвался совершенно неуместный вопль, словно кого-то действительно убивали. Мы с Этаном проснулись одновременно. Открыли глаза и уставились друг на друга, мгновенно понимая, что подмастерье исчез, а мы, лишившись преграды, моментально переплелись ногами, обнялись руками и теперь терлись носами, как полоумные котики.

— Спасите!! — заорал из глубин лавки Ирвин.

— Божечки, грабят? Коня уносят?! — испуганно подпрыгнула я, но тут же получила надрывный ответ:

— Привидение!!

— Чего? — переглянулись мы с Этаном.

Раздался топот, звон сбитой посуды, сдавленные ругательства, а потом Ирвин ворвался в теплую комнату, внеся поток холодного воздуха.

— Госпожа Алекса! — Подмастерье был белым, как простыня. — Я пошел водички на кухню попить, а там мертвая невеста!!

— Ирвин, ты умом от недосыпа тронулся? — Этан явно не посчитал привидение достаточной причиной, чтобы вылезать из-под теплого одеяла.

— Она в окно смотрит! — трясущимся пальцем указал в сторону коридора подмастерье, и лавку сотряс бешеный стук в дверь. — И дверь хочет выломать!

Вряд ли бестелесный дух имел возможность барабанить в двери. Хотя, может быть, завернувшее в перечную лавку привидение являлось вестником апокалипсиса и хотело объявить о конце света. Если так, то оставалось непонятным, почему гонец объявлял о том, что всем на земле крышка, каждому индивидуально. Вроде предсмертного сервиса? Мысленно я склонялась к варианту, что какая-то дева или заблудилась, или на рассвете захотела банку с пряностями. Мало ли? Говорят, что у психов по осени начинается обострение.

Подхватив со стула халат, на ходу я принялась его натягивать. По дороге толкнула носом домашней туфли шайку с водой. Заработала бодрящий ледяной фонтан на ноги и, выругавшись, стала спускаться по лестнице. В дверь снова забарабанили, и тут в витрине действительно появилась девица, наряженная во что-то белесое и пышное. Прижав к стеклу ладони, странное создание разглядывало торговый зал. Завидев меня, оно, в смысле, она вдруг помахала рукой.

Тут-то я узнала рассветную страшилку.

— Стаффи?!

Отодвинув засов, я широко распахнула дверь, отчего колокольчик разразился истеричным звоном. Подружка с посиневшими от холода губами, с черными, как у панды, подтеками туши на щеках тряслась на пороге. Она была одета в загвазданное, подранное по кружевному подолу свадебное платье. Очевидно, то самое, которое покупала, когда я паковала вещи в Питерборо.

— Ты сбежала со свадьбы?! — опешила я.

— Если бы! — шмыгнула носом подруженция, подхватывая с земли кожаный саквояж с вещами. — Сбежал он!

— Твой котик? — охнула я, пропуская замерзшую, облезшую невесту в лавку.

— Котик?! — прохрипела она. — Какой он котик?! Он наглый, подлый, отвратительный гоблин, который оставил меня одну у алтаря! Я так разозлилась, что тоже убежала! К тебе. Мужики — подлецы! Ты что, с одним из них сожительствуешь?

— Я? — удивилась я и повернулась в ту сторону, куда яростно ткнула трясущимся пальцем Стаффи.

Оказывается, в торговом зале терся Ирвин, несколько ошарашенно следивший за мизантропическим приступом незнакомой гостьи.

— Это Ирвин, — поспешно объяснила я, давая понять, что нападать на беззащитное существо будет только изверг.

— Ирвин — имя нарицательное? — не поняла Стаффи.

— Просто имя, но он не мужчина, — тихо пробормотала я. Ирвин, конечно, услышал (странно было бы в такой тишине не услышать) и вспыхнул от обиды. Думаю, что сегодня во время обеда он плюнет в мою тарелку.

— Если он не мужчина, то кто?

— Подмастерье.

— Чей?

— Вообще-то, мой, — произнес плотник.

Мы так заговорились, что не заметили Этана. Ошарашенная Стаффи вытаращилась на моего жильца, который, в отличие от Ирвина, выглядел мужчиной во всех смыслах, несмотря на дурацкий халат в арестантскую полоску. Плотник стоял на лестнице, привалившись плечом к стене, и с презрением разглядывал вымазанное свадебное чучело.

Я на расстоянии чувствовала, что подружка примирялась, куда бы ему вцепиться: в брутально небритую физиономию, приятно растрепанную шевелюру или сразу в горло, чтобы лишить голоса с сексапильной хрипотцой. Тут он поменял позу, и спихнул стоявшую под ногами миску. Посудина заскакала по ступенькам, пошло бренча и разбрызгивая в разные стороны воду, а потом слетела на пол и с гудением остановилась. Весь эффект от появления оказался смазан, и брошенная невеста успокоилась. Этан, конечно, так не думал, но медная плошка спасла ему если не жизнь, то точно физиономию. Ведь мужчина, домашними туфлями пинающий миски, по определению не мог относиться к клану самцов.

— Это Этан, — вздохнула я. — Он живет в моем доме.

— То есть сожительствуешь ты с ним? — подбоченилась гостья.

— Нет!

— В таком случае эти двое перешли тебе по наследству от дядьки? — громко на ухо зашептала подруженция.

— Давай ты для начала умоешься и согреешься, — предложила я, даже не представляя, что подумает подруга, когда узнает о нашей маленькой пижамной вечеринке.

— К слову, госпожа… — Этан изогнул бровь, намекая, что заблудившейся невесте было бы неплохо представиться.

— Стаффи… Стефани Фостер.

— Так что, Стефани, вы к нам проездом или…

— Или! — передернула плечами она. — Я приехала жить! Но не к вам, а к ней!

Могу поспорить, у меня вытянулось лицо от неожиданного заявления.

— Ага, — кивнул Этан. — Алекса, можно тебя на пару слов?

Чтобы поговорить с глазу на глаз, мы уединились в кладовой, где кроме пустых жестяных банок из-под чая и деревянной люльки с инструментами, ничего больше не хранилось. Плотник попытался закрыть дверь, но ослепнув от темноты, тут же отворил обратно.

— Ты собираешься оставить ее в нашем доме? — тихо спросил он.

— В моем доме, — поправила я. — Ты же не намекаешь, то я должна выгнать на улицу подругу?

— Я не намекаю, а говорю прямо. Твоя подружка — форменная мужененавистница! Она нам с Ирвином жизни не даст.

— Так освободите комнату и живите спокойно, — немедленно предложила я. — Когда мне нужна была крыша над головой, то Стаффи поделилась квартирой.

— Слушай, я смотрю, у тебя, вообще, странная проблема с крышами, — хмыкнул Этан.

— В смысле?

— У тебя ее или нет, или она течет, — съехидничал он, очевидно, полагая, будто обладает отменным чувством юмора. — Если мы уедем, то кто тебе дом бесплатно чинить возьмется?

Ремонт задаром был аргументом. От обиды я даже засопела, но буркнула:

— Но у тебя же есть Ирвин.