— Ладно, — процедила подружка, выходя из-за прилавка, и вдруг со страшно деловым видом отдала распоряжения: — Принеси воды с уксусом для отбирания и завари ромашки.

— А ромашки нет, — растерялась я.

— Тогда шиповника. Его тоже нет, — увидев у меня ошалелую мину, догадалась подружка. — Нагрей кипятку.

Когда я поднялась на второй этаж с полным подносом, то Стаффи с видом истинного целителя ощупывала шею Ирвина.

— Что ты делаешь? — Я поставила поднос на столик.

— Пульс проверяю. Мне кажется, пациент скончался, — спокойно отозвалась недоделанная целительница.

— Как скончался? — от ужаса я сама была готова преставиться Светлому Богу.

— Просто я нажала на точки, которые уменьшают температуру, — пожала плечами подружка. — И не попала. Всякое бывает.

— Ты зачем, вообще, к его шее полезла? — рассердилась я.

Ужасно эгоистично, но на ум немедленно пришла подленькая мысль, что теперь покупатели точно начнут обходить лавку стороной. Решат, что столичная штучка не только бандитка, но еще и отравительница. Вообще, я какой-то черной вдовой получаюсь даже у себя в воображении, а что говорить про фантазии горожан?

— Я жив… — прохрипел Ирвин, позволив мне совершенно неприлично выдохнуть от облегчения, и попытался вяло отбиться от Стаффи: — Пусть ведьма уберет от меня руки.

— Помалкивай! — та совершенно непрофессионально шлепнула больного по влажному лбу. — тебе огромная честь оказана! Ты самый первый из живых, кого я лечу! Гордись!

— Светлый Боже, — зажмурившись, забормотал молитву подмастерье, выказывая неожиданную набожность, — позволь мне умереть позже этой страшной женщины…

— Давай ему пустим кровь, — с энтузиазмом предложила подружка. — Говорят, от лихорадки помогает.

— Пустим кровь?! — в один голос высказались мы с почти умершим и в мыслях похороненным Ирвином. Кажется, больному даже похорошело, так взбодрило предложение самопальной знахарки.

Я прикрыла глаза и досчитала до десяти, а потом с преувеличенным спокойствием всучила подружке мокрую тряпицу:

— Вот тебе салфетка. Вот тебе больной, — указала на Ирвина. — Воды давать, компресс прикладывать. Руками не трогать.

— А как компресс прикладывать? — деловито поинтересовалась мужененавистница. — Ногами?

— Без рукоприкладства! — осатанела я. — Сбегаю за целителем. Человеческим!

Дверью шибанула отчаянно, вымещая накопленное за день раздражение.

— Чего ты такая нервная?! — заорала Стаффи.

— Госпожа Алекса! — послышался следом хрип подмастерья. — Не оставляете меня!

Чтобы найти нормального целителя, желательно с дипломом и практикой, я побежала в лавку к Оутисам, надеясь на помощь. Однако за прилавком меня ждал не Фред, а незнакомая девица.

— А господина Оутиса нет, и в ближайшие дни не будет — недовольно буркнула она, и по лицу читалось, мол, ходят тут всякие столично-перечные штучки, лавочников красивых спрашивают, и без вас все давно застолблено. — Приходите на следующей неделе, а еще лучше в следующем месяце…

— Послушайте, а вы местная? — не стала я строить из себя гордячку, а девушка удивленно моргнула. — Подскажете адрес целителя?

Через полчаса вместе с целителем, степенным господином с лекарским чемоданчиком в руках, мы поднимались на второй этаж лавки, где было слышно, как Стаффи переругивалась с Ирвином. Лекарь долго осматривал больного. Прикладывал к груди трубку, проверял язык и горло, разглядывал мутные покрасневшие белки, а потом заключил категоричным тоном:

— Кровопускание. — В его руках блеснул ланцет.

— Я говорила! — с торжеством в голосе прокомментировала Стаффи.

Ирвин немедленно догадался, что пытки не избежать, закатил глаза и упал на подушку, изображая глубокий обморок, но выдал себя тем, что быстренько спрятал руки под одеяло. От греха подальше. Не дай Светлый Боже, кровожадный целитель обнаружит, как хорошо у него на сгибах локтей и на запястьях видны вены.

— Господин целитель, а есть что-нибудь менее… убийственное? — с жалостью уточнила я.

— Попробуйте спирт с перцем, — посоветовал он, с видимым сожалением пряча ланцет обратно в чехол. — У вас найдется перец?

— Вы в лавке пряностей, — фыркнула Стаффи.

— Значит, найдется, — сухо резюмировал здравник.

Пузырек спирта мне выдали из личных запасов. А я-то думала, что все время звякало в чемоданчике, пока мы ехали на нанятом мною кебе?

Когда целитель, не забыв стребовать совершенно незаслуженный шиллинг, вышел на улицу, то пришлось выскочить следом. Снаружи уже стемнело, и фонарщики зажгли огни. Не горел по-прежнему только один фонарь — рядом с моей лавкой, хоть сама каждую ночь запаливай.

— Господин целитель!

— Решили парнишке кровь пустить? — оживился тот, моментально захлопывая дверь кеба и разворачиваясь обратно к лавке.

— Какой перец настаивать? Красный или черный? — уточнила я.

— Какой есть. Завтра утром осмотрю больного еще раз. Если не поможет, то пустим кровь.

Сделать перцовую настойку оказалось несложно. В пропорциях, записанных целителем, я засыпала в специальную бутылку с толстым стеклом размолотый жгучий перец, залила спирт, а потом заставила нагреться, хорошенько сжав между ладоней. Если бы училась магии в Университете, то добилась бы нужной температуры, не подкладывая между стеклом и руками полотенце, а так на белой ткани остались выжженные следы пальцев.

— Ты никак шторки запалила? — полюбопытствовала Стаффи, заглянув в кухню.

Я как раз стояла, опустив палец в ведерко с водой, и ждала, когда бутылка остынет. На заиндевевшей поверхности уже образовалась тонкая льдистая корочка.

— Почти готово, — вытащила бутыль с перечной настойкой. Цвета жидкость получилась мутно-серого. Сама бы такое даже под прицелом арбалета пить не стала — предпочла бы быструю смерть без мучений.

— После кровопускания у него хоть есть шанс выжить, — вздохнула Стаффи, когда мы вместе на свет разглядывали бутыль с плавающими перечными хлопьями.

— Не каркай, — буркнула я.

Налила настойку в чашку, выставила на поднос. Потом в голове возникла мысль, что надо бурду или закусить, или запить. Сжалилась над Ирвином и на тарелочку положила яблочную зефиренку.

— Ты рецепт не выбросила? — уточнила подружка, когда мы поднимались в спальню к Ирвину. — Если он завтра не проснется, будет оправдание перед судом, мол, не сама травила, а по назначению целителя.

— Стаффи!

— А?

— Изыди! — рявкнула я.

Судя по всему, подмастерье от нас двоих уже не ждал ничего хорошего, доброго и человеческого, а потому долго принюхивался к бурде в кружке и не решался выпить. Он шмыгнул сопливым носом и проблеял сиплым голосом:

— Так-то я не против кровопускания.

— Позову целителя? — Я так обрадовалась, что все-таки могу переложить ответственность на плечи лекаря, что самой стало неловко.

— Нет, — буркнул он и залпом опрокинул в себя снадобье.

Последовала долгая пауза. У подмастерья вытянулось лицо, из правого глаза потекла слеза. Да и, вообще, глаза стали больше, круглее и несчастнее, как у обиженного щенка. Вернее, один — левый. Правый плакал. На щеках вспыхнули алые пятна.

— Ирвин, что случилось? — шепотом спросила я, холодея внутри.

— Закусить… — просипел он, хватаясь за горло. — Адское пламя! Я сейчас огнем плеваться начну!

— Возьми зефирку! — испугалась я, пытаясь засунуть ему в руку припасенную закуску. Парень схватил сладость, даже поднести к губам. Мне подумалось, что прямо сейчас из глотки в полоток должен был выплеснуться столп пламени, но не случилось. Ирвин опрокинулся на спину, захлопнул глаза и замер.

— Убила, — загробным голосом прокомментировала Стаффи у меня за спиной.

Тут у подмастерья приоткрылся рот.

— Вот! Уже посмертные судороги, — пояснила целительница животных.

И вдруг из горла Ирвина вырвался знакомый медвежий рык.

— А нет, просто усыпила, — поцокала языком подружка и задумчиво добавила: — Везучий. И живучий.