Мы тихо закрыли дверь. Проверять Ирвина надобности не возникало, его хриплые рулады были слышны, полагаю, даже на улице. Клянусь, скоро люди станут бояться рядом с лавкой по ночам ходить. Решат, что хозяйка «Пряной штучки» после драки с матросами и кражи вывески завела сторожевого вепря.

Наутро выяснилось, что лихорадка у Ирвина прошла, горло болеть перестало, и насморк высох, зато беднягу накрыло страшное похмелье. Хоть сам подмастерье не признавался, но воду пил жадно. Мы со Стаффи только успевали таскать графины с плавающими дольками лимона. Куда лезло?

Перед открытием лавки появился целитель. Он долго слушал узкую грудную клетку больного, разглядывал на свет горло, а потом резюмировал:

— Что ж, госпожа Колфилд, наш больной идет на поправку. Даже не ожидал, что перечная настойка так хорошо поможет.

— Он ее пить не хотел! — пожаловалась я, делая Ирвину страшные глаза, мол, видишь, а ты вчера нос воротил.

— Пить? — У целителя выпал кругляш монокля и повис на золотой цепочке.

— А что надо было делать? — напряглась я.

— Спиртовыми настойками обычно пациентов натирают. Как правило, ступни.

Другими словами, я в приступе жалости влила в подмастерье лекарство для ног… Как там говорила Стаффи? Не попала? Всякое бывает?

— Ой, — покосилась я на Ирвина, лежавшего с самым несчастным видом, и фальшиво хохотнула: — Но ведь помогло, правда? Хотите, поделюсь настойкой? У меня еще много осталось. Для втираний.

Думала, что откажется, но целитель с подозрительной готовностью согласился пройти на кухню. Пока он осматривал подмастерье, Стаффи открыла лавку, и уже обслуживала первых покупателей. Видимо, лекарь в Питерборо все-таки был известный, когда он проходил по торговому залу, то небольшая очередь подобострастно с ним раскланялась.

Целитель с важным видом присел за стол, а я достала из полки так и не процеженную бутыль. Некоторое время он разглядывал жидкость на свет, а потом попросил:

— Рюмочку.

— Конечно, — засуетилась я, решив, будто уважаемому человеку не с руки наливать перечное снадобье сразу в пригоршню и размазывать перцовку по ступням. Поставила перед ним стопочку. Стараясь, чтобы не попали перечные хлопья, лекарь наполнил ее настойкой до самых краев. Я все ждала, когда он начнет разуваться и стягивать носки, но целитель что-то не торопился разоблачаться. Может, стеснялся продемонстрировать перед незнакомой девицей застарелую подагру, или что уж скрывать прозу жизни, носок прохудился на большом пальце?

— А есть маринованные огурчики? — изогнул гость седые брови.

— Простите, господин целитель, — не удержалась я, — а огурцы надо накладывать на больное место после перцовки?

— Зачем же накладывать? — удивился господин целитель и развел руками: — Просто закусить надо.

— У меня нет огурцов, но есть зефирки.

— Тоже весьма недурно.

Белые ломтики яблочного зефира легли на тарелку и пристроились рядом с полной перечной бурды стопкой. Доктор опрокинул снадобье, пополоскал рот, вытянул губы трубочкой, словно пытаясь определить вкус, а только затем проглотил. Понюхал зефирку, как заправский выпивоха, потом отправил в рот кусочек. И вдруг громко икнул.

— Γосподин целитель, с вами все в порядке? — испугалась я.

— Более чем. Скажите, госпожа Колфилд, если я оставлю вам пару баночек спирта, вы мне сделаете из него перцовки.

— Для растирания? — окончательно запуталась я.

— Как можно отличный продукт мазать на телеса? — возмутился лекарь. — Принимать вовнутрь!

Он насильно всучил мне две банки спирта, забрал остатки перечной настойки вместе с бутылкой, совершенно не смутившись осадком, и просветленный пересек торговый зал, на ходу надевая пальто.

— До свиданья, господин целитель! — попрощалась Стаффи, впервые за два дня демонстрируя вежливость, а когда не получила ответа, то фыркнула: — ты сколько ему заплатила, что он оглох от счастья?

— Нисколько, — задумчиво отозвалась я, разглядывая бутылочки со спиртом. — Даже сам приплатил.

— Вы на пару перечной растирки, что ли, нанюхались? — буркнула она.

— Знаешь, Стаффи? — Я быстро чмокнула подружку в напудренную щеку (страданья страданьями, а накраситься не забыла), и вздохнула: — Кажется, я открыла в себе талант алхимика и придумала, как обогатиться!

— По-моему, у тебя жар, — потрогала она мой лоб.

Меня охватывали азарт и вдохновение. Руки чесались создать нечто прекрасное и светлое или даже бронзового цвета. В смысле, особенную перечную настойку от «Пряной штучки».

В рецепте, найденном в одном из маминых блокнотов, было сказано, что хорошая настойка должна созревать в темноте. Пока на вид напиток, призванный принести моей лавке мешки золотых (даже клад копать не надо), выглядел жиденьким чайком со стручками острого перца, бултыхавшимися на дне. Присутствия духа я не теряла, завернула бутылки в полотенца и спрятала на полку в кладовой, а когда вышла обратно в кухню, то услышала пронзительный голос Стаффи, звеневший в торговом зале:

— Я Стефани Фостер, подруга хозяйки. Вы курьер? «Лавка тысяча мелочей», говорите?

Красавчик Фред и озлобленная, как дикая кошка, Стаффи на опасно близком расстоянии да еще в одном помещении?!

Я рванула на выручку гостю, пока подружка, охваченная ненавистью ко всем представителям сильной половины человечества, не сказала чего-нибудь неуместного. В спешке споткнулась о кухонный порожек, и влетела в торговый зал головой вперед, точно хотела кого-то забодать. Тут на пути у меня появился острый угол прилавка. Избежала столкновения чистым чудом, совершенным самим гостем. Фред подхватил меня за локоть, не давая превратить нелепое приветствие в кровавое побоище.

— Алекса, ты в порядке? — обеспокоился он, помогая вернуть вертикальное положение. Хоть кто-то в этой лавке беспокоился обо мне!

— В полном! — Я с дурацким видом одернула жакет. — Какими судьбами?

— Хотел поздравить и выразить восхищение. Слышал, что лавка пользуется популярностью в городе.

Вдруг он протянул руку к моим волосам, что-то вытащил из шевелюры и продемонстрировал вылезшую из прически шпильку. Как, вообще, мужчина может быть одновременно милым и привлекательным?

— Да, — смущенно пробормотала я, забирая заколочку. — торгуем понемножку.

— Не желаете ничего у нас купить? — тут же встряла в разговор Стаффи, стоявшая за кассой. — Перец красный, черный? Яду? Крысиного?

Змеиного, которым кое-кто плюется направо и налево! Столько продукта пропадает! Лучше бы сцедила в баночку и на растирания Ирвину отдала. Но высказываться при Фреде я постеснялась, состроила мужененавистнице страшные глаза, мол, не прикуси язык, кобра, а то труп прятать негде, и предложила гостю:

— Пойдем в кухню?

— Я кое-что тебе принес. — Он поднял с пола закрытый ящик, который я сразу не заметила.

Фред пристроил подарок на кухонный стол и поднял крышку. На подложке из мелких стружек лежала новая вывеска «Пряная штучка» похожая на ту, что у меня украли. На лакированном темном дереве были вырезаны крупные витиеватые буквы судя по всему, загоравшиеся в темноте. Тут же лежали подвески, но, кроме перечных стручков, имелись еще трубочки корицы и звездочки гвоздики.

— Знаю, что твою вывеску не нашли, — пояснил Фред, пытаясь по моей реакции определить, по душе ли подарок. — Как тебе?

— Ты сам вырезал? — ошарашенно спросила я, проводя кончиками пальцев по гладкой поверхности.

— Конечно, — широко улыбнулся он.

— И подвески?

— С перчинками пришлось помучиться. Нравится?

— Я в восторге! — блеснула я довольной улыбкой.

— Давай повесим? — немедленно предложил даритель, кивнув в сторону слепого от темноты окна.

— Прямо сейчас? — несколько поостыла я.

Откровенно сказать, у меня не было никакого желания высовываться вечером на холодную улицу и скакать вокруг лестницы, но Фред был полон решимости осчастливить меня полностью, то есть не только подарить вывеску, но и пристроить на положенное место. Энтузиаста не остановило даже то, что лестница хранилась в садовом домике.