20 апреля 57 1 г. по Р. X., в Аравии, в Мекке, в племени корейшитов, в роде Гашимитов, у Абдулы Муталиба родился сын, Магомет. Отец немного не дожил до рождения сына. Он был в пути с караваном в Ятриб, заболел и там же умер. Немного он оставил своему сыну наследства: пять верблюдов, козье стадо и рабыню. Говорят, что Магомет происходил из знатного рода Касаи, возвратившего своему племени власть над Меккою, а через это до некоторой степени и над всей Аравией. Этому противоречит бедность родителя Магомета. Впрочем, много ли нужно арабу, чтобы стать счастливым и довольным! Один верблюд. А у отца Магомета их было пять да еще стадо коз…

Вследствие смерти отца Магомет остался на попечении у матери, и так как мать Магомета не отличалась особенным здоровьем, то отдала сына на вскормление в деревню, что дозволяли себе делать только люди состоятельные. К детским годам Магомета относят событие, не лишенное для нас интереса. Когда мальчику было шесть лет, он однажды играл со сверстниками. Вдруг явился архангел Гавриил, распорол Магомету грудь, очистил его внутренность, а затем оросил водою источника Зем-Зем – и все зажило. Перепуганные дети убежали с криком: Магомет убит, убит! Моментально бросилась туда няня, Халима, и нашла Магомета распростертым на земле, в судорогах и бледным как смерть. Бытописатель лично видел рубец на груди Магомета от раны архангела Гавриила. Да и в Коране говорится: «разве я не раскрыл тебе грудь…» Няня так испугалась этого случая, что немедленно отвезла Магомета матери. Тогда мать спросила: «разве ты боишься, что то был дьявол?»

Кормилица отвечала: «да».

– Не бойся. Это был Бог. Когда я носила Магомета во чреве своем, то мое тело светило. настолько, что я видела дворцы в Восга.

По смерти матери, Магомет, будучи еще мальчиком, поступил в семью старшего в роде, деда Абдель-Муталиба. Говорят, Магомет был любимцем и баловнем своего деда, который, однако, недолго пользовался счастием присутствия внука. Дед скоро умер, и Магомет перешел к следующему старшине рода, дяде Абу-Талибу. Видно, действительно, финансовые дела Магомета были не слишком блестящи; ибо ему пришлось заняться делом очень низким, по воззрениям того времени, – пасти стада.

Подросши, Магомет сопровождал дядю, Абу-Талиба, с его торговыми караванами, то в качестве погонщика, то в качестве работника, то в качестве мелкого приказчика. Случалось и так, что Магомет ходил с чужими караванами. При этом он видел много нового. Встречал новых людей, беседовал с ними, прислушивался ко всему и жадно воспринимал все, что его интересовало и соответствовало его душевному настроению.

Будучи расторопным, смышленым, бойким, умелым и опытным в торговых делах, Магомет удачно вел дела богатой вдовы Хадиджи, заслужил ее доверие, внимание и вскоре любовь. Товарищи называли Магомета al amin – человек правды и верности, правдивым во всем, что он говорил и что думал. Он молчал, когда нечего было говорить, если даже говорил, то умно, искренно и всегда ясно освещал вопрос.

Магомет был среднего роста, довольно нежного сложения, с выразительным лицом, окаймленным густою черною бородою, с большими, черными, выразительными глазами и очень обильным количеством волос, ниспадающих на его плечи.

Магомет и Хадиджа полюбили друг друга и женились. Недешево дался этот брак Магомету. Богатая семья Хадиджи дерзко и грубо приняла в свой круг бедного работника, и Магомет долго еще жил у своей жены в качестве управляющего, а не владельца имущества. Несмотря на женитьбу, Магомет продолжал караванные путешествия. Неделями и месяцами он оставался наедине с собою, природой и невидимым Богом. Многое он за это время передумал, о многом поразмыслил. А на размышление его наводило также многое. Отправляясь с товарами, Магомет встречался и с иудеями, и с христианами, и с иудействующими и с различными христианскими сектантами. Вероучение этих людей очень его интересовало – тогда как собственная религия его не удовлетворяла. Возвращался Магомет домой – и здесь постоянно шла беседа о религии. Люди, близкие к Хадидже, ее родственники, Варак, Зеид и др., по-видимому, были проникнуты идеями иудействующих и здесь нередко читалась библия. Все это западало в восприимчивую душу Магомета и оставляло в ней след. А затем, опять оставаясь наедине, в пути, он все это обдумывал, приводил в порядок и создавал свою собственную систему, систему, подходящую к его, араба, характеру жизни, природе и прежним воззрениям. Эта система была у него смутною, не вполне сформированною, но она зарождалась, развивалась и постепенно расширялась. Сколько раз он останавливался на мысли о неправоте многобожия, идолопоклонства и прочее. Сколько раз он мыслил о необходимости просветить и своих темных соотечественников. Видел он и то, что многие из его близких сознают необходимость и потребность обновления вероучения. Но где та вера, которая была бы наилучшей? Ни одна из готовых формул религии не удовлетворяла номада-бедуина. Христианство было для него слишком мягким, сложным и отвлеченным, иудейство слишком ограниченным. Магомет чувствовал необходимость обновления и духовной переработки.

Предания указывают много случаев близких отношений Магомета и к христианам, и к иудеям, и к различным сектантам. Называли и имена его друзей. Так ли это было на деле – кто знает? Верно то, что сношения эти были, и Магомет учился многому и научился многому. Но, восприняв это многое, он его усвоил, переработал и создал свое. Это свое не имело строгой цельности. Все, что у Магомета было, было только дар Божий, а образование его было самое примитивное. Он едва умел читать и писать.

Вместе с этим в своих путешествиях Магомет прислушивался и ко многому другому. Он наблюдал жизнь и нравы людей; изучал нужды и интересы страны, заводил знакомства и старался узнать как свою родную страну, так и близлежащие. Так провел Магомет 15 лет в супружестве с Хадиджой, во взаимной любви и в заботах о делах и детях. Большую часть года он проводил в путешествиях, но наступал Рамазан и Магомет отправлялся в горы, где в пещере горы Хира проводил время в посте, молитве и благочестивых размышлениях. В этот момент, вероятно, больше всего Магомет занимался размышлениями о новом вероучении.

Слишком впечатлительный, крайне восприимчивый и увлекающийся идеями вероучения, Магомет, по-видимому, был очень фанатичен в исполнении моления и постов и это ему даром не проходило. У Магомета начали появляться галлюцинации. Так, ему казалось, куда бы он ни посмотрел, что перед ним один и тот же предмет. Другой раз он слышал голос, зовущий его: «Магомет, Магомет!» Магомет оглядывался, присматривался в ту сторону, откуда шел голос, но ничего не видел. Еще иногда он слышал, как каждый камень говорил ему: «благо тебе, посланник божий!»

Магомет был человек мягкий, добрый, ласковый, кроткий и уступчивый. Его внешние приемы, манеры и речи были необыкновенно привлекательны, проявляя уважение и любезность к окружающим. Со всеми он был одинаково ласков и доступен, сострадателен к убогим и несчастным, прост и умерен в образе жизни, лично чинил себе одежду и обувь, большой друг детей. Его домашний обиход отличался крайней простотой: ячменный хлеб и вода составляли его обычную пищу; случалось, что по целым месяцам на его очаге вовсе не разводили огня (Карлейль). При встрече с знакомыми он всегда приветствовал их, не ожидая от них поклона; подавая руку, не отнимал ее первый. Богатству большого значения не придавал, а имея его, помогал бедным. Таковы отзывы о характере и личности Магомета. Много думавший о новом вероучении, он, в силу природной застенчивости и боязливости, никогда не выступил бы с проповедью перед целым народом. Самое большое, что бы он сделал, – это сам исповедовал бы свою новую веру; но он никогда не нашел бы решимости предстать перед народом с свидетельством истины и начать открытую войну с косностью и предрассудками. Во всяком случае, это не был человек воинствующий и агрессивный, и должно было случиться нечто особенное, сверхъестественное побуждение, чтобы заставить такого человека выйти из своей обычной колеи и начать действовать энергично, безбоязненно, открыто и даже вопреки желаниям большинства.