В фехтовальной школе самого Мусаси «Ити-рю нито» (Одна школа — два меча) важным аспектом обучения являлось развитие чувства ритма:
«Существует ритм во всей жизни воина, в его победах и поражениях, как в гармонии и диссонансе… С самого начала ты должен отличать соответствующий ритм от несоответствующего, упражняя внутренний слух, чтобы среди сильных и слабых сигналов, в наплывах быстрых и медленных волн найти нужную частоту, действуя, учитывая дистанцию и ритм окружающей среды. Внутренний слух — главнейшая вещь в Стратегии. Особенно важно понимать ритм фона, иначе твоя стратегия станет неуверенной».
Фехтование на мечах (кэн-дзюцу) было самой главной наукой для самурая. В пятнадцать лет, пройдя обряд посвящения в мужчины и выбрив лоб, он получал два меча (длинный и короткий), после чего начиналась его карьера воина.
Сеть залов для фехтования охватывала всю Японию. Они были во владениях любого крупного и большинства средних феодалов. Иметь свой фехтовальный зал и своего наставника при нем считалось делом чести, было весьма престижно. Одним из известнейших наставников фехтования в Средние Века был мастер Наонори Итикава.
Вот как выглядело обучение у него. Утром час на разминку, бег, прыжки, удары ногами и руками по макиваре. Потом десять минут сидячей медитации и час фехтования, рукопашных поединков и борьбы. После завтрака (рис, сушеная рыба, зеленый чай) следовала часовая сидячая медитация, а после нее 3–4 часа упражнений с мечами и длинным древковым оружием (копья, пики, алебарды).
Основу обучения составляло длительное повторение одного и того же движения или приема. В Японии до сих пор существует поговорка: «сто раз прочтешь, сто раз напишешь — истина сама войдет тебе в голову». Принцип доведения до автоматизма любого двигательного действия и сейчас является главным в японской системе тренировок.
Обед не отличался от завтрака. После полуденной трапезы ученики приступали к работам по школе: приводили в порядок зал, инвентарь, амуницию, занимались личными делами. Вечером наступало время чаепития, во время которого мастер беседовал с учениками, передавая им свой теоретический опыт.
Стрельба из лука (кю-дзюцу) занимала второе место после фехтования в иерархии самурайских искусств. Отечественный исследователь самурайских искусств А.Б. Спеваковский отмечает:
«В кюдо, этом полумистическом искусстве, стрелку принадлежала лишь второстепенная роль, роль посредника и исполнителя «идеи», при которой выстрел осуществлялся в некоторой степени без его участия. Действия стрелка здесь имеют двуединый характер: он стреляет и попадает в цель, с одной стороны, как бы сам, но, с другой стороны, это обусловлено не его волей и желанием, а влиянием сверхъестественных сил. Стреляет «оно», то есть «дух или «сам Будда». Самурай не должен был думать в процессе стрельбы ни о цели, ни о попадании в нее — только «оно» хочет стрелять, «оно» стреляет и «оно» попадает, говорили идеологи кюдо».
Эти характеристики говорят о том, что не только фехтование, но и стрельбу из лука (и шире — практику любого боевого искусства) наставники самураев стремились превратить в динамическую медитацию. В дзэнском варианте, медитация — как способ психической саморегуляции, приводит адепта к состоянию «не-я», «внутренней пустоты», т. е. к измененному состоянию сознания. Практика показывала, что именно такое состояние позволяло сражаться без малейшей тени страха, на пределе всех своих психических и физических возможностей.
Одним из характерных внешних проявлений специфической психологической подготовки самураев являлось харакири. Если самурай нарушал, вольно или невольно, этические нормы либо законы, он выбирал одно из двух: становился ронином — бродячим самураем без господина и без клана, или же совершал сэппуку — ритуальное самоубийство путем разрезания (кири) живота (хара).
Самоубийство посредством вспарывания живота связано с тем значением которое отводит восточная натурфилософия «месту, где у мужчины хранится семя, а у женщины плод». Строго говоря, «хара» — это не живот как таковой и даже не брюшной пресс. Хара — это комплексное понятие интуиции, аккумулятора жизненной энергии «ки» и произвольного напряжения большой группы мышц, от ступней и ягодиц, и кончая мышцами пресса, рук, шеи и затылка, в сочетании с гортанно-диафрагмальным жестким выдохом «ха».
В современной Японии культ самурайских традиций, идеология синто, дзэнские методы психотренинга представляют такой сплав, подобного которому нет ни в одной другой стране мира. Именно этот сплав позволил «стране восходящего солнца» выйти на лидирующие позиции в самых разных областях экономики и техники, обеспечить неуклонное повышение качества жизни всего народа.
Корея с самых давних времен служила основным каналом для проникновения в Японию как китайской культуры вообще, так и многих форм ВАККППЕ в частности. В «Японских легендах о чудесах» (VIII век н. э.) сказано:
«Если искать истоки, то внутренние письмена и внешние книги появились в Японии в разные времена. И те, и другие привезли из Пэкчё».
Пэкчё — это одно из трех государств, находившееся в древности на юго-западе корейского полуострова. Два других — Когурё на севере, Силла на юго-востоке.
Многие исследователи связывают формирование корейских видов боевых искусств и методов психологической подготовки бойцов с существовавшим в течение примерно 300 лет (в VII–X веках) в государстве Силла военно-религиозным объединением Хваран («юноши-цветы»). В него принимали юношей 14–15 лет, как из семей аристократов, так и простолюдинов, и за счет государства давали им целенаправленное воспитание.
Они изучали классические конфуцианские и буддийские книги, посещали все священные места родной страны и совершали там подобающие ритуалы, разучивали песни, якобы наделенные магической силой (например, способные изгнать демонов лихорадки). Разумеется, они учились скакать верхом, сражаться голыми руками и с оружием, штурмовать и оборонять крепости, командовать подразделениями. Особенно славились хвараны искусством стрельбы из лука. Это не удивительно, ибо такая стрельба являлась у них одним из главных средств развития личности, в духе более позднего кюдо.
На войне хвараны шли в первых рядах и были лучшими воинами, о подвигах которых сохранилось немало сведений в корейских летописях. Сохранились сведения и том, что среди них существовала особая группа так называемых «сульса» — лазутчиков типа позднейших ниндзя.
Морально-психологическая подготовка хваранов базировалась на Пяти заповедях, которые сформулировал их первый патриарх, буддийский монах Вонг Хван. Вот эти заповеди:
1) Будь предан государю;
2) Будь почтителен к родителям;
3) Будь искренен с друзьями;
4) Будь храбр в бою;
5) Будь разборчив при убийстве.
Наличие этико-психологической базы позволяет трактовать систему подготовки хваранов не просто как способ военного обучения, но и как путь личного самосовершенствования — духовного, физического, прикладного. В частности, именно поэтому с хваранами традиционно связывают происхождение корейских психофизических методов подготовки воинов. Утверждается, что хвараны владели искусством «железной рубашки», гипнозом и телепатией, могли голыми руками раскалывать камни и крушить деревья, не ощущали боли во время схваток.
Однако военное сословие, аналогичное самурайскому, в Корее так и не сложилось. Именно поэтому движение хваранов постепенно сошло на нет, и рассказы о присущих им формах и методах психофизической подготовки большей частью сохранились в легендах, меньшей — в практике буддийских монастырей Кореи.
Одну из таких легенд некий Хо Гюн (1569–1618) превратил в роман «Достойный Хон Гильдон». Его главный герой заявляет:
