— Мы сделали то, что он хотел, — прошептала Джули, — однако вместо него здесь появилась я.

— Это не было ошибкой.

— Он знает теперь, что может сделать то же самое.

— Если мы позволим ему. И если ты вернешься. Ты должна остаться, Джули, и убедить их поверить мне.

— Я не могу! Ардан… Если я не вернусь, Рубай убьет его — предательство станет слишком очевидным.

— Но если ты вернешься…

— Я должна это сделать! Я найду другой способ! — Ее голос поднялся. — Мы думали над этим. Ардан полагает, что он знает, как…

Каторжник, спавший в другом конце комнаты, опять закашлялся, с сопением привстал и угрюмо посмотрел на нас:

— Эй, какого дьявола…

Джули напряглась — и вдруг исчезла. Моя рука сомкнулась вокруг пустоты.

Сосед уставился на меня. Я зажмурился, вцепившись пальцами в матрас и притворился спящим.

— Эй! — сказал он еще пару раз и лег. Выругавшись и засопев, он затих.

Я чувствовал, что его сознание наполнилось ужасом и отчаянием:

— (Господи, не дай мне сойти с ума, пожалуйста, все что угодно, но только не это…)

Я был виной такого состояния соседа и попытался с помощью телепатии уменьшить его страх, чтобы он немного забылся… Вскоре он уснул.

Я долго лежал с закрытыми глазами, с пустой головой, пока не услышал далекий зов Джули и ее обещание…

Утром следующего дня в палату пришел врач. Открыв глаза, я увидел, как он осматривает моего соседа. Тот кашлял и бормотал нечто невнятное, полубредовое.

Врач дал ему дозу какого-то лекарства. Я прочитал у него в голове, что этого можно было и не делать, — все равно бесполезно. Я слышал и раньше, что попасть в лазарет считалось за счастье, однако пока ты мог двигаться, ты должен был вкалывать. А когда ты уже не в силах пошевелиться, помощь опоздала. К тому же палата была слишком маленькой…

— Как спина? — Врач подошел ко мне. Он не удосужился взглянуть на нее, а я на — него.

— Болит. — Я не мог пошевелиться и даже глубоко вздохнуть.

— В этом-то все и дело.

Он оставил мне завтрак и воду — на полу, чтобы я не мог до них дотянуться.

Когда он уходил, я проник в его голову и дал ему почувствовать всю степень моей боли. Он вскрикнул и выронил склянку. Я улыбнулся уголком рта.

Это был самый длинный день в моей жизни. Я пытался сконцентрироваться на мыслях о Джули, о том, что произошло этой ночью, и о дальнейших действиях Рубая. Но красный след боли тянулся через мое сознание, и я не мог сосредоточиться и даже волноваться обо всем этом. Казалось, прошла вечность. В палату вошли двое; один из голосов принадлежал Джоральмену.

— …Против правил! — возмущенно говорил врач.

— Плевать на ваши правила, — спокойно ответил Джоральмен, он был уже у моей койки. Я открыл глаза и увидел его ноги в форменных штанах цвета хаки. — Я сделаю это сам.

— Но вы не имеете права лечить пациентов! — подбежал врач к нему.

— Так займитесь этим как медик, во имя Господа. А я за это отвечу. — Голос Джоральмена дрожал от негодования.

Он присел на соседнюю койку. Рука врача приблизилась ко мне со скальпелем, но прежде чем я дернулся в сторону, он принялся отрезать и выбрасывать лохмотья моей рубахи. Я лежал не дыша, в кровь кусая губы. Спину опрыскали болеутоляющим средством, затем чем-то другим, что покрыло раны словно легкая кожа.

— Пусть это затвердеет, — сказал врач. — Не делай резких движений. Пока ты нетранспортабелен. — Он проверил цепь на моей ноге. — Это все, что я могу для него сделать, — сказал он и вышел.

Я глубоко вздохнул, впервые не ощутив боли, пригвождавшей к койке. Затем двинул одной онемевшей рукой, медленно расправил ее, затем другую.

— Ну как? — спросил Джоральмен.

— Лучше, чем пять минут назад. — Я попытался изобразить улыбку. Джоральмен слабо улыбнулся в ответ.

— Это все, что в моих силах, Кот. — Он сцепил большие руки. — Но это действительно все. Я говорил сегодня с боссами, — он развел руками, — и — ничего…

— Что они сказали на этот раз? — спросил я, нисколько не удивившись.

— Что я либо пьян, либо укололся. — Он хохотнул, однако при виде моей спины поспешил отвернуться.

— Джоральмен, что ты вообще здесь делаешь?

Он открыл глаза:

— Работаю. Я обыкновенный клерк, ожидающий нового назначения. И если я выдержу срок контракта, а он уже кончается, меня ждет кругленькая сумма. — Он вздохнул. — Не везде столь выгодные условия.

— Да, конечно. — Я посмотрел на клеймо. — Сколько еще выплатить по моему контракту?

Он прочитал номер на клейме и посчитал что-то на портативном компьютере.

— Остается пять тысяч кредиток, которые ты обязан отработать.

— Пять тысяч… — прошептал я. — Господи, я никогда не стоил больше пятидесяти.

Он промолчал. Мой сосед стал кашлять. Я подвинулся на край койки и дотянулся до еды. Мои руки опухли и не слушались. Джоральмен помог мне поесть.

Затем он поднялся.

— Надо возвращаться на работу. Завтра я сделаю еще попытку. Если мне удастся увидеть Танаки, он выслушает меня.

— Надеюсь, у тебя еще хватит времени.

Он обернулся и нахмурился, затем покачал головой и вышел.

Мой сосед еще долго кашлял, а когда перестал, приподнялся со словами:

— Когда я был… — и без сознания рухнул на койку; я так и не узнал, что он хотел сообщить.

Я лежал и ждал наступления ночи, затем погрузился в море бессознательного в поисках Джули. Она ответила мне, словно выполняла свое обещание. Я схватил пеструю ленточку ее мысли и присоединил ее к своей. Сцепка началась, но на этот раз Джули была не одна. Чье-то сознание вплелось в наш энергетический диалог, и сцепка получилась тройная. Прежде чем я смог задать тысячи вопросов, роящихся в моей голове, светлое тепло от контакта с Джули стало вдруг жечь, как раскаленный металл. На миг я едва не лишился чувств, перед глазами замелькали ослепительные шары. Затем контакт прервался, как в первый раз.

С той разницей, что сейчас у моей кровати стояли двое: Джули и Рубай, и я понял, что пришел конец. Лицо Джули выражало тихое отчаяние. Рубай полыхал триумфом — он пульсировал во мне, как кровь в сосудах, а в моей голове застряла одна мысль об остановленном сердце Кортелью…