Попытка завершить Токийский проект завершилась ничем. И самое худшее, Митя понимал, что следующей попытки уже не будет. Догорал последний отведенный менеджерами день; в пакете, сделанном калифорнийским Рабиновичем, таилась ошибка, но непрырывно идущий в митиной квартире пир пополам с тризной и с элементами военного совета не давал никаких шансов найти ее. Надежды, что все псы-витязи уйдут в какой-нибудь набег и больше никогда не вернутся, не оправдались.

Полчаса назад приходила экс-супруга. Митя собрал в себе остатки бодрости, чтобы показать ей сателлитовый адаптер, но тут поперек коридора легла пьяная туша Мала.

– Нина, – сказал Митя бывшей жене. – Не обращай внимания, это очень интересные люди, они воскрешают прошлое, и они скоро уйдут.

– Скоро уйду я, – сказала бывшая жена, – для воскрешения прошлого не надо так сильно нажираться.

– Ну, Нина, лично я ж не виноват…

Митя посмотрел жалобным собачьим взглядом на некогда родную-дорогую Нину и что-то растопил в ее сердце.

– Ладно, бери свой адаптер и поехали ко мне. Если ты еще что-то представляешь из себя как программист, то сможешь закончить свою работу…

– О небо, как хорошо-то, я сейчас, – с готовностью откликнулся Митя, – нищему собраться…

И в этот момент в дверь квартиры вошла Светлана, которой не было видно с утра.

– Здравствуй, милочка, – поприветствовала она Нину.

– Так вот значит с кем ты тут воскрешаешь прошлое, – прошептала побледневшая Нина и вышла, хлопнув дверью.

– Бабы – дуры, – пропела Светлана, – и что она в тебе когда-то нашла. Нашла ведь, выкопала, как Шлиман Трою, если до сих пор злиться.

– Она может и копала, а вы только ломать мою жизнь умеете, и делаете это высокопрофессионально, – страдающий Митя отправился на кухню и сел там, безнадежно глядя на обгаженную плиту.

Однако Светлана не оставила его там в покое.

– Есть вещи гораздо более интересные, чем бывшие жены и плохие программы… Я у одного знакомого мужчины-завлаба в лаборатории хорошо порезвилась – у него установка по секвенации и картированию нуклеотидов… пришлось, конечно, кое-что у Ракши, Еруслана и Путяты на анализ взять, сперму там, кровь, – невинным голосом добавила она.

– Сперму, значит. – от перемены темы Мите несколько полегчало. – И что ты с ней сделала?

– Экстрагировала, к примеру, ДНК, определила генные последовательности, вырезала эндонуклеазой микросателлитовые отрезочки.

Светлана, сдвинув стаканы, раскинула на столе несколько распечаток с длинными рядами цифр и символов. Затем нагнулась, отчего замаячили в вырезе джемпера внушительные прелести, и кое-что обвела красным карандашом. Именно на этом участке ДНК определяется живучесть клетки, сказала она. По-крайней мере, синтез теломеразы определяется там, добавила она и подтянула к себе другую распечатку. В ее движениях что-то от крупной кошки, предположительно пантеры, подумалось Мите. Светлана коротко поработала карандашом и на этой распечатке. А вот такой же участок ДНК, но уже от нашего витязя, сказала женщина и улеглась рядом с распечаткой на живот. Карандашем я выделила более сотни отличий, то есть мутаций, сказала она и искоса, сквозь прядь волос, посмотрела на Митю. И не надейся, дружочек, что это случайные мутации под воздействием выпитого и съеденного, – ее ножки заиграли в воздухе как ножницы. Те же 26 отличий и в ДНК другого бессмертного. Ну, вот тебе и верный след эндогенной вирусной инфекции. Она продолжила свой танец на столе, только уже по поводу генов-корректировщиков, претерпевших у всех витязей схожие и весьма характерные мутации. Спустя некоторое время Митя осознал, что-то тут не так. По-крайней мере, зачем это он уставился на Светлану как поросенок на анаконду?

– Что-то здесь не так, – повторил он вслух.

– Но анализ плазмидной ДНК у внутриклеточных бактерий дал схожие результаты!

– Погоди, Света, такие работы не по плечу лаборантке. – сказал Костя, крупно надеясь, что дамочка сейчас со смехом признается, что ловко разыграла его.

Женщина отвлеклась от распечаток.

– А с чего ты взял, что была я лаборанткой простой? Какая же ты дубина, Митя – даже муркой-наводчицей меня считал. Будем тогда знакомы – доктор биологических наук Светлана Павловна Полевая. Еще два года назад возглавляла назад отдел геронтологических исследований в кирпичевском институте. И на мой взгляд, возглавляла неплохо. К рынку мы тоже приспособились, поэтому лапу не сосали, когда нам урезали бюджет.

Все это выглядело не слишком правдоподобно, однако Митя понял, что в нынешних условиях ему не надо быть слишком привередливым.

– Вы приторговывали этим самым «Инго»?

– Увы, до этого дело не дошло. У «Инго» было несколько предшественников – спокойные надежные средства, которые прошли нормальные клинические испытания. Их и продавали богатым старичкам из Америки, арабским шейхам, страдающим болезнью Альцгеймера, Паркинсона и так далее. А вот сам «Инго» был уже перспективным, даже революционным препаратом, однако с большими сюрпризами. Поэтому мы им только крыс и мышей омолаживали. И к примеру, мышки белые, с их двухгодичным сроком жизни, тянули все пять. Впрочем, не скрою, что в половине случаев это еще приводило к сбоям в генных механизмах и злокачественным новообразованиям.

– Для испытаний на людях многовато. – сказал Митя, замечая, что больше на эту тему ему сказать собственно нечего.

– И я про тоже. Поэтому я разрабатывала «Перфекцин», препарат для борьбы с генетическими сбоями. Но завистники съели меня, что говорится, на десерт. С одной стороны меня стали выживать, с другой стороны от разных фирм и компаний пошли предложения, подкупающие своей денежной новизной.

Из института тебя выперли за то, что мыши гораздо чаще дохли от рака, чем превращались в мышиных мафусаилов, мысленно прокомментировал Митя. А сейчас ты надеешься распотрошить псов-витязей и вытащить из них секреты генетической надежности. Тебе еще подавай дерзкий набег на институт, где лежат недостающие тебе препараты. И тут же Митя поймал себя на том, что по-прежнему не добр по отношению к Светлане, хотя она оказалась в его доме, скорее всего, случайно и, надо признать, немало украсила его. Ну да, она ловко пытается запрячь полоумных старцев-витязей в свои сани, они проворно перетягивает на себя одеяло, но это так по-женски, по-человечески, и этому быть в веках. Наверное, из-за этого одеяла, вернее того, что под ним лежит, он и не добр. Лежит там умное женское тело плюс проворный ум. Кстати, Светлана и сейчас безошибочно распорядилась своим телом. Ее коленки оказались перед глазами Мити, который никак не мог подняться с табуретки.

– Мне говорили, мол, Светик ты наш ясный, вместо того, чтобы вкалывать на институтское начальство, будешь сама себе менеджером и директором – белая раса быстро ветшает и твои разработки ей нужнее всяческих богатств… Короче, я ушла в фирму «Бессмертие инк», совместное предприятие с «Рон-Пуленк». Но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что это обычная блатная контора, которая отстегивает за «марку» кому-то в «Рон-Пуленке», что мои хозяева в гробу видели долгосрочные исследования и ждут только одного, что я им скоренько притащу в клювике «эликсир бессмертия». Плюс средство для половой мощи, плюс феромоны, чтобы бабы слетались, плюс набор ядов для интеллигентных убийств, а то рука от пистолета и ножа устала. Вот теперь идти мне было уже некуда. И я пошла на…

– На панель, – с готовностью подсказал Митя, все еще надеясь, что научное светило превратится обратно в путану, и заодно пытаясь оторвать широко распахнутые глаза от Светиного тела. Черт, даже глазные мышцы заболели.

– Я пошла по тропе удовольствий. Я впервые обратила свое мастерство и свою деньги на саму себя. Ты бы видел меня два года назад – волевой двойной подбородок, изморщиненный мыслями лоб, серые угреватые щеки. Но вот исчезли лишние двадцать кило, подтянулась и очистилась кожа, заиграли афродизиаки, поплыл серотонин и превратилась я из бомбы гастрономической в бомбу сексуальную. И, как многие могли убедиться, любое дело я делаю профессионально.