– Если ты устала, можешь возвращаться, я тебя не удерживаю. Возьми с собой кого-нибудь из этих австралийцев и отправляйся на ферму Уокера, а я останусь с Волосяной Головой. Прошу тебя только об одном: подождите меня с Джоном хотя бы час. Если через час я не вернусь, возвращайтесь в Дарлинг. Я решилась, и своего решения не изменю. Беспокойство, которое вызовет мое продолжительное отсутствие, не может сравниться с тем огорчением, которое причинят матери мои признания, если я не найду алмаза.

– Неужели ты считаешь меня способной бросить тебя? Я останусь, с тобой, Клара. Мы не расстанемся, что бы ни случилось.

Рэчел поспешила сообщить австралийцу о своем желании немедленно осмотреть еще одну беседку.

Волосяная Голова и его семейство не понимали, зачем эти две девушки непременно хотят продолжать путешествие, но повиновались. Если бы Клара приказала им поджечь заросли, они сделали бы это не колеблясь.

Прежде чем тронуться в путь, Рэчел захотела узнать, в какую сторону они пойдут, и с удовольствием услышала, что значительно приблизятся к ферме Уокера. Этот последний отрезок пути не должен был быть длиннее, чем тот, который они прошли. Мисс Оинз поспешила передать это приятное известие Кларе, которая тут же спросила, маленьких или больших хламид видел там австралиец.

– Больших, Клара, – ответил Волосяная Голова.

– Ну, Бог нам поможет! – прошептала Клара. – Может быть, я наконец-то получу награду за свои труды!

Теперь девушки шли, держась за руки, стараясь поддерживать друг друга. Их снова мучила жажда, да и усталость давала себя знать. К тому же солнце почти закатилось, идти стало гораздо труднее. В сумерках деревья и кусты принимали фантастические очертания, и Кларе чудилось, что за каждым из них притаились отвратительные и грозные чудовища, готовые броситься на них.

Наконец, после многих остановок, они добрались до места, где находилась беседка. Клара оживилась: сейчас она узнает свою участь, сейчас будет положен конец беспокойству, почти столь же болезненному, как и обманутое ожидание. Однако их ждало новое затруднение. Настала ночь, и куст, под который находилась беседка, был почти не виден в сгущавшейся темноте.

Судя по всему, беседка была пуста, а птицы давно спали на соседних деревьях. Клара и Рэчел опустились в изнеможении на землю, не зная, каким образом осмотреть ее. Но Волосяная Голова уже понял, в чем состоит затруднение. По его знаку Проткнутый Нос бесшумно скользнул в заросли, откуда через несколько минут послышался стук его топора. Скоро он вернулся, неся в руках сухие ветви.

– У нас будут факелы! – догадалась Рэчел, радостно захлопав в ладоши.

Она вынула из кармана спички, и несколько факелов запылали, разливая яркий свет. Теперь можно было продолжать поиски.

Австралиец был прав: беседка принадлежала большим хламидам. Или так было в действительности, или свет факелов придавал новый блеск убранству, но эта беседка показалась подругам более украшенной: драгоценности хламид сверкали у входа в нее. Клара и Рэчел сидя на земле, быстро пересмотрели эти блестящие вещицы, но, увы, пропавшего алмаза среди них не было.

Когда Клара убедилась в этом, с ней началась истерика. Она рыдала, каталась по земле, ломала руки и рвала на себе волосы. Испуганная Рэчел, как ни старалась, не могла ее успокоить.

– Оставьте меня! – кричала Клара. – Возвращайся в Дарлинг, я хочу умереть здесь. Скажи моей матери, что я заблудилась в пустыне, что меня укусила черная змея. Я никогда не осмелюсь сказать ей правду... Я обречена на несчастья и предпочитаю умереть.

Однако отчаяние ее было слишком бурным для того, чтобы долго продолжаться. Мисс Оинз дала пройти первой вспышке и, взяв Клару за руку, попыталась образумить ее. Она говорила о том, что надо доверять матери и друзьям, о Боге, запрещавшем предаваться отчаянию и спасающем бедных смертных в самых безвыходных ситуациях. Мало-помалу ее спокойный, вкрадчивый голос нашел наконец дорогу к сердцу Клары. Она перестала рыдать и стала понемногу успокаиваться.

На протяжении этой сцены австралийцы, сгрудившись вокруг девушек и воткнув в песок зажженные факелы, с изумлением смотрели на них. В эту минуту тишина в пустыне показалась Рэчел зловещей.

Наконец Клара, утерев слезы, сказала разбитым голосом:

– Извини меня, Рэчел, наверное, я кажусь тебе сумасшедшей, но когда ты все узнаешь, то поймешь мое отчаяние... – После непродолжительного молчания она прибавила: – Нам нечего больше делать здесь, вернемся скорее к тому месту, где нас ждет шарабан... Не следует забывать, что ты не имеешь таких причин, как я, опасаться нашего возвращения в Дарлинг.

– Может быть, и не следовало бы в такой темноте идти, – вздохнула Рэчел. – Однако не ночевать же нам здесь!

Клара поднялась на ноги с помощью своей подруги. Голова у нее кружилась, но она собралась с силами и сказала, что готова идти.

На вопрос Рэчел австралиец, как и раньше, ответил, что идти придется недолго, но она опасалась, что этот переход мог оказаться не по силам Кларе, притом возвращение в темноте через заросли было гораздо более трудным и медленным. Однако другого выхода не оставалось, и скоро отряд пустился в путь при красноватом свете факелов.

Австралийцы, казалось, с нетерпением желали побыстрее закончить эту длинную прогулку. Для этих детей природы сон становится необходимой потребностью, как только заходит солнце, им давно хотелось лечь на свое ложе из мха, в хижине из древесной коры. Не понимая ничего в поведении девушек, вверившихся их защите, они не могли сочувствовать огорчениям Клары. Только Проткнутый Нос, по-видимому, смутно догадывался об истине и украдкой наблюдал за девушкой, как будто придумывал средство помочь ее горю.

Маленькому отряду понадобилось не менее двух часов, чтобы пройти две мили. Наконец он достиг ложа высохшего ручья.

Утопавшую в тишине равнину освещала луна. После удушливого, обжигающего воздуха пустыни здесь, казалось, он напоен свежестью и прохладой.

Девушки, приободрившись, ускорили шаг. Самое трудное уже позади, и они без страха думали о необходимости провести ночь на ферме под защитой верного Джона. Однако каково же было их удивление и беспокойство, когда, достигнув того места, где они оставили негра, не нашли ни его, ни шарабана.

Рэчел сначала подумала, что Волосяная Голова ошибся и что это не ферма Уокера, но он указал ей на знакомый древовидный папоротник, возле которого Джон остановил шарабан всего несколько часов назад. Куда же он мог деться? Мисс Оинз решила, что слуга спит где-нибудь под кустом. Она начала громко звать его, ожидая увидеть его в смущении от своей беспечности, но кусты не шевелились, ничей голос не отвечал ей.

Беспокойство все больше овладевало Рэчел.

– Что случилось с Джоном? – вскрикнула она.

– Неужели он нас бросил? – спросила Клара.

– Джон не мог этого сделать. Я убеждена в его преданности и знаю, что никогда добровольно... Но где же может он быть?

Австралийцы также были удивлены исчезновением Джона. Если бы дело происходило днем, то они очень скоро отыскали бы след шарабана и узнали бы, куда отправился Джон. Даже сейчас, несмотря на темноту, они осматривали, светя факелами, песок и траву, и Клара приметила, что при этом Волосяная Голова все чаще поглядывал в сторону фермы. Посмотрев туда, она вздрогнула, увидев в одном из строений свет.

– Рэчел, – сказала она, – посмотри, там, наверное, кто-то есть.

– В самом деле, – с удивлением ответила Рэчел. – Но я уверена, что там не может быть Уокера, потому что он два дня провел в Дарлинге, отправляясь в Мельбурн, а стадо приказал перегнать подальше, где еще осталась вода и трава погуще.

– Значит, это Джон, выведенный из терпения нашим продолжительным отсутствием, отправился туда спать.

– Не думаю, чтобы Джон решился на это. Вспомни, что он нам говорил сегодня о пастухе Берли!

– Но если Уокер приказал перегнать стадо, Берли отсутствует... – Клара помолчала. – Рэчел, почему бы нам не сходить на ферму и не спросить о Джоне, а может быть, даже попроситься переночевать?