Элиот тотчас обратился к Энди со смиренным видом:

— Энди, зачем ты это делаешь? Почему ты говоришь неправду? Я считал тебя своим другом. Ведь я стал христианином благодаря тебе!

Винтроп продолжал спрашивать:

— Кто-нибудь слышал ваш разговор?

— Нет, — ответил Энди.

Элиот посмотрел на собравшихся:

— Бог свидетель, я не знаю, зачем Энди обвиняет меня в том, чего я не делал. Энди, я чем-то обидел тебя? Это из-за Дженни Мэтьюз? Если тебе неприятно, я не буду с ней встречаться.

— Вопрос остается открытым, — подытожил Винтроп. — Что делать с господином Веннером, пока его невиновность не доказана?

Поднялся Роджер Вильямс:

— В приватной беседе я уже говорил об этом и хочу повторить публично. Я знаю господина Веннера как истинно верующего христианина. За время, которое мы вместе провели на борту «Лайона», он показал себя глубоко порядочным человеком, искренне интересующимся вопросами веры. Я считаю, что пока за ним не замечено дурных поступков, совершенных на территории поселения, с нашей стороны будет несправедливо держать его под стражей. И даже если обнаружится самое худшее, что с того? Посмотрите на него!

Смиренный и подавленный, Элиот, понурив голову, стоял перед прихожанами.

— Господь не раз преображал людей. Не забывайте, чему учит нас Библия. Моисей был убийцей, и все же Господь избрал именно его, чтобы повести израильтян в Землю обетованную. Царь Давид был не только убийцей, но и прелюбодеем, тем не менее из-под его пера вышли лучшие псалмы и о нем говорит Господь: «…нашел Я мужа по сердцу Моему»[105]! Позволим же Господу проявить свое милосердие к этому юноше, а когда узнаем подлинные обстоятельства происшедшего, мы сможем решить все спорные вопросы, касающиеся данного преступления.

Прихожане решили последовать совету Вильямса. Никто из колонистов не мог обвинить Элиота в дурном поведении, и он остался на свободе. После того как обсуждение было закончено, Элиота обступили колонисты. Все наперебой восхищались его мужественным признанием и уговаривали остаться в Бостоне. Они обещали вместе с ним молиться за Энди, чтобы Бог простил ему ревность. Дженни Мэтьюз стояла рядом с Элиотом, держа его за руку.

Энди слышал, что речь шла и о нем. Кое-кто припомнил, как Энди и Дженни вместе ходили гулять в лес, как девушка не отходила от него с того момента, когда они сошли на берег, как он построил дом для сестер. Неудивительно, что молодой человек возненавидел Элиота — ведь он потерял из-за него Дженни.

Энди остался в одиночестве. Толпившиеся вокруг Элиота старались держаться от Энди подальше. Он повернулся, чтобы уйти, но его окликнули.

В окружении целой свиты к нему с распростертыми объятьями подошел Элиот Веннер.

— Я прощаю тебя, брат, — сказал он. — Я буду молиться, чтобы мы стали друзьями, — и, склонившись к самому уху Энди, шепнул: — Ты не сможешь мне помешать.

Кто-то догнал Энди. Он поднял глаза и увидел Дэвида Купера.

— Этот спектакль мне знаком, — сказал сапожник. — Нечто подобное я уже видел в Эденфорде.

— Он сам меня этому учил. — Энди взглянул на Купера. — Вы ему не верите?

— Скажем так, теперь я знаю, что могу доверять тебе.

Энди остановился.

— Спасибо. Мне сейчас это очень нужно.

— Так Элиот заявил тебе, что он намерен уничтожить колонию?

— Да, вчера, когда я посоветовал ему держаться подальше от Дженни.

— Что он собирается делать?

— Не знаю.

Сапожник вздохнул.

— Похоже, у нас проблема.

— Я надеюсь, что он сам себя выдаст, — сказал Энди.

— Каким образом? — спросил сапожник.

— Элиот жесток и необуздан. Ему будет тяжело долго притворяться примерным христианином. Наступает момент, когда ему нужно выпустить пар, и он пускается во все тяжкие. Он пьет, волочится за женщинами… и еще, — Энди помолчал, — он любит убивать.

— Шубал Элкинс, — сказал сапожник.

Энди кивнул.

Как Энди и ожидал, Дженни страшно рассердилась.

— Как ты мог такое сказать?! — кричала она.

Это произошло в тот же день, после «покаяния» Элиота. Разговора было не избежать, и Энди отправился к сестрам Мэтьюз. Любой ценой он должен был убедить Дженни не встречаться с Элиотом.

— Я знаю его лучше тебя! — уговаривал ее Энди. Он расположился рядом с очагом. Перед ним стояла Дженни, разгневанная и готовая заплакать. Нелл сидела на скамье у стола, спиной к столу и лицом к сестре и Энди.

— Ты говоришь про прежнего Элиота! Он стал другим!

— Дженни, прошу тебя, поверь мне. Элиот сказал мне, что его единственная цель — сделать тебе больно и расквитаться со мной. Поэтому он здесь. Его раскаяние, его смирение — все это спектакль! Он опасен!

Дженни расплакалась.

— Он добрый и благородный, — тихо сказала она. — Всю жизнь с ним дурно обращались из-за того, что он был беден и некрасив, но теперь это в прошлом. Он стал другим.

— Ничто не изменилось! Все это сплошная игра! — воскликнул Энди.

— В Эденфорде точно так же думали о тебе! — закричала в ответ Дженни. — Только я поверила тебе! А теперь я верю Элиоту! Ты заблуждаешься на его счет, и я докажу тебе это!

Энди оказался в безвыходном положении. Ему было нечего возразить. Она права. Если бы не Дженни, он никогда не вернул бы себе расположения горожан. Но она ошибается, доверяя Элиоту. И она в опасности.

На Энди нахлынули воспоминания. Он вспомнил, как впервые увидел Дженни, которая, спорхнув по лестнице, бросилась в объятия отца, украдкой поглядывая на Энди и улыбаясь своей чудесной улыбкой; как она хихикала до слез, когда он читал Песнь песней; ее нежные поцелуи за завесой струящихся волос, когда он выздоравливал; ее преданную заботу о Нелл во время плавания. Энди было жаль ее до глубины души. Нельзя допустить, чтобы Дженни пала жертвой своей доверчивости.

— Я согласна с Энди, — сказала Нелл, поднявшись со скамьи. Она говорила негромко, и в ее голосе слышались материнские нотки. — Какое-то время ты должна держаться от Элиота подальше. Если то, что сказал Энди, правда, скоро это выяснится.

Дженни бросила на сестру негодующий взгляд. Ее подбородок задрожал, и она заплакала.

— Не нужно говорить со мной, как с ребенком! Все эти годы, — сказала она сквозь слезы, — я любила тебя, слушалась тебя, поддерживала тебя. Когда все хотели, чтобы ты вышла замуж за Джеймса, я была на твоей стороне! Когда папу арестовали и тебе снились кошмары, я утешала и успокаивала тебя! — Слезы потоком бежали по ее лицу. Ее голос дрожал и срывался. — Я надеялась, что хотя бы ты, хотя бы ты… поймешь… каково это… когда тебя никто не понимает.

Нелл тоже расплакалась.

— Дженни, но я желаю тебе только добра! Я не хочу, чтобы тебе причинили боль!

— Ты не хочешь, чтобы я была счастлива! — выкрикнула Дженни.

— Это не так!

— Так! Так! У тебя всегда будет Энди! А с чем останусь я?

Услышав эти слова, Энди невольно почувствовал радость. «У тебя всегда будет Энди». Наверное, она имела в виду лишь его преданность, а может быть, знала про сестру что-то еще, чего не знал он.

— Дженни, дорогая. У тебя есть я, а у меня есть ты. Мы всегда будем вместе.

Дженни горько рассмеялась.

— Да, это очень удобно. У тебя есть я да еще Энди, а что делать мне? Стоять в сторонке и радоваться, когда вы в конце концов признаетесь, что любите друг друга, поженитесь и заведете детей? Так не пойдет! Я тоже хочу мужа и семью! И если тот, за кого я собираюсь выйти замуж, тебя не устраивает, мне все равно! Это не тебе решать!

Дженни выскочила из дома. Нелл в слезах бросилась наверх, к себе в комнату. Энди надеялся, что через некоторое время она спустится, но этого не случилось, и он пошел домой.

В его ушах звучал голос Элиота: «Ты не сумеешь мне помешать!»

После разговора с Дженни Энди решил следить за Элиотом. Но уже на второй день Элиот исчез, словно провалился сквозь землю.