Поскольку гегелевский анализ и на данной стадии заключает в себе историко-философскую линию, кратко упомянем о ней, тем более что благодаря этому абстрактные характеристики получают свою конкретность. Системному движению мысли здесь соответствует развитие истории философии, причем на тех ее этапах, когда бытие уже характеризуется чисто абстрактно, когда в нем снимаются определенности, но когда еще недостаточно осознано, что бытие есть идеальное. Главное, не осуществляется движение к развертыванию характеристик бытия как идеального. Таковы, по Гегелю, бытие у элеатов и субстанция как бытие у Спинозы. Лейбницевский идеализм рассматривается как дальнейшее движение в сторону абстрактности в понимании бытия. Однако в адрес лейбницевской концепции монад высказывается такой упрек: движение, которое делает монады идеальными, совершается вне их. А тем самым проясняется задача, ставимая Гегелем перед последующей стадией системного движения: необходимо дать органично, естественно возникнуть «многому» как «положенному» системным движением самой науки, поскольку она анализирует бытийственные характеристики. Это движение логически обрисовывается под формой категориальной сферы «Одно и многое», составляющей особый подраздел «Для-себя-бытия».

Здесь также полезно сразу принять во внимание историко-научный и историко-философский фон, прямо включаемый Гегелем в позитивное категориальное исследование. Речь идет об этапах развития науки, когда некоторое субстанциональное, «общебытийственное» рассмотрение приводит к выделению своего рода «атомизированных» множеств. Естественно, что речь заходит, например, о древнегреческой науке и философии, когда в них формируется атомистическая концепция. Затем сходные стадии как бы вновь повторяются, когда атомизм принимает новый вид. (Согласованность путей науки и философии тут заведомо предполагается Гегелем, что исторически обосновано, хотя и не изучается философом с точки зрения генезиса и причин.) Перед наукой логики Гегель ставит задачу изобразить данную стадию в более обобщенном логическом смысле. В науке довольно часто как бы совершается распадение прежней субстанциональной для нее целостности, «одного», на множество «одних», составных «частей». Основную задачу логики по отношению к таким стадиям системного движения Гегель видит именно в том, чтобы раскрыть их логический генезис и тенденцию перехода в другие стадии анализа, что, однако, далеко не всегда делается.

В истории науки нередко получалось так, что «элементарные частицы», появившиеся как стадия логического распадения некоторой теоретической целостности, воспринимались чисто онтологически, как особые «предметы». Наука и тогда, правда, находила выход из создавшегося положения, по природе своей весьма сложного и противоречивого. Анализ Гегеля высвечивает именно логические проблемы и трудности, возникающие в подобных ситуациях, причем обнаруживается неизбежность ряда последовательных стадий, которые проходит научная мысль, решая общую системную задачу перехода от «единого» теории к ее «единицам» – своего рода «атомам».

Естественно, обращаясь к атомистике, Гегель делает ее исторической иллюстрацией к начальным ступеням категориальной стадии «одно» и «многое». После того как «одно» мыслилось самодостаточным, неизменным (исторический пример – идея первоначала в доатомистической древнегреческой мысли) – в силу внутренней диалектики, толкающей дальше философскую мысль, произошел переход к новой стадии понимания бытия. «В этой форме наличного бытия, – отмечает Гегель, – „одно“ есть та ступень категорий, которую мы встречаем у древних как атомистический принцип, согласно которому сущность вещей составляют атом и пустота… Абстракция, созревшая до этой формы, достигла большей определенности, чем бытие Парменида и становление Гераклита» ⁴⁴. Однако едва древние провозгласили пустоту «источником движения», они сами нарушили рядоположенность двух начал. Новые горизонты понимания открылись для более поздней мысли. «В остальном же дальнейшие определения древних относительно формы атомов, их положения, направления, их движения довольно произвольны и поверхностны; при этом они находятся в прямом противоречии с основным определением атомов. От атомов, принципа крайной вещности и тем самым от крайнего отсутствия понятия страдает физика в учении о молекулах, частицах, равно как и та наука о государстве, которая исходит из единичной воли индивидов» ⁴⁵.

Чтобы преодолеть эти ограниченности, необходимо, согласно Гегелю, вдуматься в диалектику мысли, которая вводит логический «атом» некоторой прежде единой бытийственности. Едва такой атом, новая логическая единица мысли, возникает, то фактически происходит дальнейшее отталкивание мысли, и она сразу продвигается от постулирования атома как такового к идее об их множестве. Собственно, идея «многих одних» уже заложена в понятии атома, в процедуре выделения всякой элементарной частицы. Гегель хочет различить эти моменты прежде всего потому, что тогда обнаруживается внутренняя диалектика «одного» и «многого». Суть рассматриваемого здесь этапа системной мысли: поначалу может происходить не более чем постулирование «многих одних» через простую аналогию «одного» с общей бытийственной определенностью.

Так, в учении о сознании может возникнуть такая по-своему неизбежная стадия, когда образ «сознания вообще» (соразмеренный с исследовательским полем философии или конкретной науки о сознании) попросту тиражируется во множестве экземпляров и именуется «я», индивидуальным сознанием и т.п. Через такой этап проходили и многие другие науки, когда дробили бытийственный срез в особые предметные единства. Весьма важно осознавать специфику, природу такого перехода как идеального, т.е. осуществляемого самим теоретическим познанием. «Отталкивание» и есть в понимании Гегеля особая теоретическая процедура, обусловленная движением от ранее проясненной теоретической «тут-бытийственности». Ведь это теоретически взятая субстанция превратилась из «одного» во «многое», оттолкнула из себя «многие»: «Это – отталкивание по понятию, в себе сущее отталкивание» ⁴⁶. Гегель настаивает на том, что «возникающие» в ходе познавательного опыта науки (и соответственно в ходе его логического анализа) эвристические по своей природе «единицы», логические атомы и их «элементарные частицы», следует брать непременно в единстве с породившей их теоретической мыслью, в частности с процессами отталкивания, благодаря которым они возникли, и с процессами притяжения, в которые размышления о таких «многих» далее оказываются втянутыми.

Иначе говоря, Гегель считает существенной ошибкой по отношению к самому принципу атомизма наделение логических атомов вещественно-физическими характеристиками. Но он также считает, что в ошибку подобного рода то и дело впадают философы, физики, химики. Поэтому природа процедур «отталкивания» и «притяжения» подвергается дальнейшему анализу, совпадающему с развертыванием имплицитно заключенных в них и становящихся актуальными системных моментов.

Чтобы правильно понять смысл категорий отталкивания и притяжения, надо, согласно Гегелю, отказаться от непосредственных вещественно-физических ассоциаций. Здесь, в логике, отталкиваются и притягиваются друг к другу только мысли, идеальные определения. Однако Гегель вовсе не случайно применяет такие категориальные понятия, которые все же толкают к вещественно-физическим аналогиям. Ибо логика соотносится тут с особым типом использования науками понятийных характеристик, прилагаемых к бытию, к бытийственным свойствам реальности. Гегель по существу разъясняет один из интереснейших логических парадоксов, неизбежных при исследовании бытия науками: хотя понятийные характеристики науки относятся не к физическим предметам, данным простому наблюдению, но к «бытию», превращенному в своеобразное теоретическое измерение, все же научное мышление постоянно онтологизировало, опредмечивало идеальные определения теории.

Отсюда – противоречие данной стадии: «многие» появились из теоретически осмысленного «одного», но как только на них перемещается анализ, они уже превращаются в относительно самостоятельные единицы анализа, а порой в особые предметы. Можно было бы привести немало высказываний ученых и философов, занимающихся логикой науки, в которых показаны теоретический смысл порождения таких единиц и своеобразная необходимость их объективации. Например, применительно к философии физики элементарных частиц данный вопрос разработан Ю.В. Сачковым, Н.И. Степановым, В.С. Степиным, Б.Я. Пахомовым, А.И. Панченко ⁴⁷ и др.