Первых черных лебедей привезли из Австралии в Новую Зеландию в 1864 году, и, судя по тому, что мы увидели на Вангапе, они превосходно освоились на новом месте. Хуже всего, что эти красивые, грациозные птицы добывают корм (преимущественно водные растения) поблизости от берега и, естественно, достают его с большей глубины, чем утки. Лебеди засоряют и воду и берег, обрекают уток на голод и вынуждают их покидать насиженные места. На Вангапе не осталось ни одной утки; насколько хватало глаз — одни только черные лебеди.
Мои размышления о человеческой глупости были прерваны гулом мотора. Мы скатились по откосу на дорогу и увидели выбирающихся из машины Криса и Джима.
— Э-гей! Люди! — с небывалым для него энтузиазмом кричал Крис, спеша нам навстречу.
Крис Парсонс — мужчина среднего роста, темноволосый, из-под тяжелых век смотрят зеленые глаза, а нос у него такой, что ему позавидовал бы покойный герцог Веллингтон. Обычно сдержанный и спокойный, он не мог нарадоваться своему первому большому путешествию и, здороваясь, чуть не оторвал нам руки. Оператор Джим Сондерс — невысокий брюнет с красивым, четко очерченным лицом, какие можно увидеть на древнеримских медальонах, и на редкость озорной, подкупающей улыбкой. Его приятный западноанглийский говор с легкой картавинкой будит в душе уютные воспоминания о дремлющих ульях в час заката или о прохладе яблоневого сада в жаркий летний день.
— Нет, нет, вы только подумайте! — воскликнул Крис, продолжая победно улыбаться, словно это он сотворил Новую Зеландию. — Скажи мне кто-нибудь два месяца назад, что мы встретимся на берегу озера Вангапе, в сердце Новой Зеландии, точно в назначенное время…
—Где же точно,-сурово перебил его Брайен,-вы опоздали на полчаса.
— Ничего подобного, — возмутился Крис. — Мы приехали полчаса назад, но вас тут не было, и мы проехали немного дальше, поснимали озеро широкоугольником.
— А-а…— Брайен несколько смягчился. — Ну ладно, давайте выпьем по чашке чая, а затем спустимся к озеру.
За чашкой чая и горой гренок мы с Крисом обсудили, что и как снимать на озере. Я уже говорил, что главной темой задуманных нами программ была охрана природы. Мы хотели показать на примере трех стран, как решается эта задача, и подчеркнуть мысль о том, что охранять надо не только животных, но и среду, в которой они обитают. Дело осложнялось тем, что все три страны были для меня совершенно новыми, поэтому сразу по прибытии я старался узнать возможно больше об интересующем меня предмете, чтобы дать Крису и Джиму примерный сценарий.
— Пока мы ехали сюда из Окленда, — рассказывал я своим друзьям, — я постарался выкачать из Брайена все, что он знает. И по-моему, надо попробовать осветить такие проблемы: во-первых, совершенно непродуманный завоз в Новую Зеландию животных, большинство которых стало подлинным бичом. Ярким примером могут служить здешние черные лебеди. Во-вторых, изменение среды, которое отражается и на людях и на животных. Я имею в виду сплошную рубку леса на больших площадях в прошлом и уничтожение травостоя скотом в наши дни. Это и ляжет в основу сценария, я его набросаю вечером, а сейчас надо непременно снять лебедей. Их завезли, они стали вредителями, но в то же время они очень эффектны и хороши собой. Ваше мнение?
Крис в знак раздумья зашторил глаза веками, словно ястреб, укрылся за собственный нос и стал похож на дистрофичную ламу.
— Гм, — молвил он наконец. — Вообще-то мне бы хотелось сперва почитать сценарий, но, как ты справедливо заметил, завезенные виды, которые стали вредителями, будут, конечно, играть важную роль, так что, по-моему, не мешает отснять возможно больше материала о лебедях.
— Черные лебеди есть в Бристольском зоопарке, — сообщил Джим с полным ртом. — Можно было снять их там… Незачем лететь сломя голову в Новую Зеландию… Пустая трата денег… Смотаться в Бристоль, и дело в шляпе.
— Не слушай ты его, — с достоинством произнес Крис. — Эти операторы, за редким исключением, грубый и неотесанный народ.
— Точно, — согласился Джим. — Но я хоть знаю, что я неотесанный, в этом мое преимущество. Я всегда говорю: познай самого себя. Не то что наш Крис, у него сплошь одни пороки, да разве он признается хоть в одном. Я так рассуждаю: греши, пока можешь. А то кто его знает, вдруг завтра явится кто-нибудь и исправит тебя. Что тогда?
— Хотел бы я посмотреть на того, кто попытается исправить тебя, — уничтожающим тоном сказал Крис.
Перекусив, мы спустились по разбитому проселку на машине к озеру. Здесь нас ждал смотритель с большой лодкой, на которой был установлен мощный подвесной мотор. Мы погрузили съемочную и звукозаписывающую аппаратуру, Генри пустил мотор, и лодка заскользила по блестящей глади к самой большой лебединой стае. Мы хотели сперва снять взлетающих птиц, чтобы лучше показать, как их много. Взяв курс на участок, где из-за лебедей не было видно воды, Генри развил предельную скорость, а когда осталось метров сто, выключил мотор, и лодка продолжала идти по инерции. Птицы, все это огромное скопище, попытались уйти от нас, но лодка шла быстрее, и вскоре самые робкие предпочли взлететь. И сразу началась паника, пятьсот — шестьсот птиц отчаянно забили крыльями, спеша оторваться от воды. Пепельно-серое и черное оперение, сургучно-красные клювы и ноги — непередаваемое зрелище… Лебеди вспенили тихую гладь, взлетели, и шум хлопающих крыльев уподобился грому оваций в огромном, гулком концертном зале. Вытянув длинные шеи, птицы кружили над нами, и, казалось, в воздухе распластались сотни черных крестов, только белые кончики крыльев, словно огоньки, мелькали на фоне темного оперения. Вскоре все небо над озером заполнилось лебединой круговертью, гигантским вихрем черного конфетти. Жутко было смотреть на этот карнавал пернатых и сознавать, что все началось с нескольких пар лебедей, неосмотрительно завезенных в страну сто с небольшим лет назад. Можно ли привести более выразительный пример того, какие грубые промахи совершает человек, вмешиваясь в распорядок природы!
Мы продолжали скользить туда-сюда по озеру и встретили немало молодых лебедей, которые явно не желали поддаваться панике. Изящно изогнув шею и аккуратно сложив крылья, так что они сливались со всем оперением, будто выложенным из раковин, они плавали степенно, невозмутимо, как приличествует лебедям. Однако, по мере того как лодка начинала их настигать, они теряли самообладание, постепенно расправляли крылья и вытягивали шею вперед, выпрямляя ее. А лодка все ближе, ближе, и вот уже лебеди с недовольным гуканием вспенивают воду ударами сильных крыльев и взлетают в каскадах брызг, волоча за собой ярко-красные ноги.
Наконец все, что требовалось, было отснято, и мы пошли к берегу. Как только лодка причалила, черная круговерть начала опускаться на озеро, и по темной глади побежали широкие клинья. Вполне довольные отснятыми кадрами, мы сложили аппаратуру, усидели еще один здоровенный чайник, закусили гренками и приступили к следующему этапу нашего путешествия.
Нашей целью был город Роторуа, несомненно, один из самых необычных городов в мире, необычных — и ненадежных, ведь он построен в «питомнике вулканов», иначе это место не назовешь.
Когда въезжаешь в Роторуа, так и кажется, что перед тобой Голливуд, декорации для какого-нибудь ковбойского фильма. (Впрочем, то же можно сказать о многих новозеландских городах.) Кажется, если заглянуть за фасад деревянных домов на главной улице, там будет пусто. Но еще больше при въезде в Роторуа поражает запах. В первый миг вы готовы приписать его миллиону протухших яиц, но после второго или третьего вдоха узнаете чудесный аромат сероводорода. Его в воздухе столько, что хоть топор вешай. Есть и другие, я бы сказал, зловещие признаки, свидетельствующие о том, что этот город непохож на прочие города. Тут и там вдоль тротуаров, а то и посреди мостовой в дорожном покрытии видны трещины, из которых лихо бьет струя белого пара, как будто захоронили небольшую паровую машину, а она возьми да оживи. Это придает уличным сценам особую, жуткую прелесть, но иногда оборачивается неприятностями. Незадолго до нашего приезда, рассказал Брайен, один местный житель, работая в своем подвале, ударом кирки открыл выход струе пара, и она убила его. Одержимый рвением, он, можно сказать, проколол аорту какого-то вулкана и поплатился жизнью. Эта история произвела на Джима такое впечатление, что он настоятельно потребовал, чтобы мы отказались от задуманной ночевки в Роторуа и тотчас отправились дальше, однако его предложение не нашло поддержки.
