В глубинах бесконечных ночей он повторял одну и ту же мантру: «Я все постигну. По крайней мере, в этом мне не будет отказано, как это было в других случаях».

Получив, наконец, сообщение, что фрегат V Легиона захвачен и готов к его прибытию, Мортарион стал копаться среди сосудов и кристаллов. Найдя то, что искал, примарх устало вышел из комнаты, оставив ее шелестящему шепоту и вяло пульсирующей темноте.

Повелитель Смерти прошел по петляющим внутренним переходам «Стойкости», и перед ним все расступались. Легионеры кланялись, смертные падали на колени, не осмеливаясь взглянуть на мертвецки бледное лицо. Примарх добрался до ангаров «Грозовых птиц», где его ожидал Саван.

Подлетая к своей добыче, Мортарион оценил ее. Вражеский фрегат был обуглен, словно после ныряния в огненное озеро. Канониры «Стойкости», несомненно, любили свою работу.

«Грозовая птица» влетела в ангар фрегата, резко снизившись, чтобы проскочить рухнувшие входные врата. Корабль сел на разбитую посадочную площадку, остановившись среди шипящих нагромождений расплавленного металла.

Мортарион вышел из корабля и прошел со свитой через все еще пылающий отсек, словно тень загробного мира. Примарх ступал по трупам, как Белых Шрамов, так и Гвардии Смерти, лежащих вперемешку кровавыми грудами. Издалека по-прежнему доносились звуки боя – треск болтеров, лязг мечей, но скоро все закончится. Воины Мортариона не позволили бы ему ступить на корабль, не будь он безопасен, его инжинариум и мостик зачищены, а все оружейные системы отключены.

Запах на корабле был неприятным. Некогда блестящие поверхности окропили каким-то ладаном с варварского мира или чем-то еще. Расписанные красными и золотыми линиями помещения были слишком яркими, и примарху пришлось настроить фильтры на линзах шлема. На всех кораблях его Легиона уже долгое время царила гнилостная атмосфера.

К тому времени, когда Мортарион добрался до мостика, истребление было завершено. В конце боя враг вполне ожидаемо забаррикадировался за оставшимися противовзрывными дверьми, упорно сражаясь на этом последнем рубеже. Трупов Гвардейцев Смерти было ничуть не меньше, чем тел сынов Хана, что свидетельствовало о несвойственной чогорийцам стойкости.

В живых остался только один вражеский воин. Все остальные – космодесантники, смертные матросы, сервиторы – были вырезаны на своих постах, из-за чего мостик смердел медью и углем. Единственного выжившего – капитана корабля – держали двое легионеров Гвардии Смерти. Шлем был сорван, и с окровавленной головы спутанными космами свисали длинные черные волосы.

Мортарион подошел, и Гвардейцы Смерти на мостике отступили, образовав круг вокруг примарха и его жертвы. Разбитое оборудование мостика продолжало тихо потрескивать, испуская кольца дыма.

– Посмотри на меня, – приказал Мортарион.

Легионер Белых Шрамов поднял голову и с трудом сфокусировал взгляд.

– Ты попался, – сказал Мортарион, подойдя ближе и изучая раны воина. Примарх провел закованным в медь пальцем по шраму на левой щеке Белого Шрама. – И достойно сражался, но теперь выбора не осталось. Ты следовал на встречу со своим господином. Назови координаты.

Воин усмехнулся, продемонстрировав сломанную челюсть. Затем он плюнул кровью в лицо Мортариону.

Мортарион позволил кислотной слюне сползти по дыхательной маске.

– Очень хорошо, – сказал он.

Примарх вынул контейнер, взятый из личных покоев на флагмане. Он был не больше предплечья, чуть шире и с обеих сторон запечатан железом. За матовым стеклом что-то судорожно плавало. Когда Повелитель Смерти поднял сосуд выше, к бронестеклу на миг присосались черные щупальца, а затем неистово забились.

– Видишь. Это джемджа фалак. Пожиратель разума. Он убьет тебя, но очень медленно. За это время он сожрет твой разум изнутри. Пока ты будешь в сознании, ты расскажешь все, что я спрошу. Если ты знаешь тайны передвижений Хана, его союзников, его слабости, ты мне расскажешь. Разве это не странное создание? Я долго охотился за ними, так как сейчас они встречаются крайне редко. Но я заполучил этого и, будь уверен, воспользуюсь им.

Воин с презрением посмотрел на сосуд и проскрежетал:

– Якша.

– Демон? Нет, не в этом случае. В нашей вселенной есть чудовища, отличающихся от тех, что в варпе. Послушай, от твоего упрямства не будет никакого проку. Скажи мне, где твой господин, и умрешь с честью.

Белый Шрам не мог отвести глаз от существа, которое металось в пробирке. После мучительно долгой паузы он поднял налитые кровью глаза на Мортариона.

– Тогда я… скажу, – ответил он булькающим кровью голосом.

Мортарион терпеливо слушал.

Воин ухмыльнулся.

– Смеясь над твоим трупом.

Мортарион чуть улыбнулся.

– Боюсь, он упустил свой шанс.

Повелитель Смерти дал знак двум своим воинам, и те согнули руки Белого Шрама под прямым углом, из-за чего его лицо приблизилось к наклонившемуся примарху.

– Нам предстоит долгая беседа, но пока твой разум все еще принадлежит тебе, знай: вы побеждены. Вы проигрываете в каждой битве. Вас создали для скорости, а эта война на медленное перемалывание и истощение. Ты истекаешь кровью ради отца, который больше не знает, жив ты или нет. Я дал твоему господину шанс на Просперо: слава или гибель. Когда твой разум будет разорван в клочья, когда твою душу наполнит мука, а ты будешь слышать, как рассказываешь мне все, что я захочу, помни вот о чем: он сделал это с тобой.

Легионер закрыл глаза и начал бормотать какую-то мантру.

«Эр Каган, эран орду гамана Джагатай. Танада Талскар. Эран Императора. Эр Каган, эран орду гамана Джагатай…»

Мортарион не стал мешать ему. Он поднес стеклянную трубку к лицу воина и одним движением сломал пломбу. Мелькнула черная чешуя, хрустнула кожа, хлынуло масло, и на голову воина прыгнуло существо, пронзив его закрытые глаза и обвив колючими щупальцами виски.

Начались вопли. Мортарион отошел, выбросив сломанную емкость. Он осмотрелся, обведя взглядом разбитый мостик, скрюченные трупы, капающую с площадок кровь, и вздохнул.

– Что ж, начнем, и посмотрим, куда это нас приведет, – сказал примарх, повернувшись к несчастному легионеру. Его дергающийся лоб исчез за изгибами и пульсацией опустошаемых нейротоксинных желез.

– Скажи мне, где Хан?

«Лунный серп» прорвал пелену далеко от Эрелиона, сбитый с курса мощным варп-шквалом прямо перед тем, как лечь на запланированный вектор выхода. Во время перехода Есугэй чувствовал каждый удар эфирного шторма. Волны захлестывали и давили на хрупкий внешний корпус корабля, словно насыпь на ветхую стену.