По первому зову Ивана Андреевича из темноты, перечеркнутой светом автомобильных фар, материализовался Петр. Не забыл Петя о просьбе Игоря достать «чего-нибудь попить», невесть откуда нарыл полулитровый целлулоидный баллон «пепси». Михайлов жадно и с удовольствием глотал бурую тепловато-сладковатую жидкость, а Петр, прыгнув за руль, жал на клаксон. Авто мэра, вице-мэра и прочих господ паркованы аккуратно, рядком. Эти машины проблем не создавали, зато урчащие моторами милицейские «козлы» и машины пожарных надежно блокировали выезд. Вслед за головной машиной место событий покидали и прочие автомобили, имеющие отношение к папе Зусову. Маленький караван из четырех иномарок буксовал. Из задних авто то и дело выскакивал то один, то другой пацан, орал на ментов, требуя отогнать в сторонку «козла», или на пожарников, уговаривая погодить тянуть шланги к водонапорной колонке на другой стороне улицы. В итоге отъезд занял раз в десять больше времени, чем последующая езда до гостиницы.

Выписав дугу по центральной площади города Никоновска, кавалькада автомашин остановилась подле гостиничного крыльца. Вышли, Иван Андреевич на шаг впереди, Михайлов поотстав, поднялись по ступенькам к дверям приюта странников: рыночных торговцев, дальнобойщиков и командировочных. За дверью в загончике администратора дежурили милицейский сержант и мордоворот, в котором Игорь опознал одного из зусовских приближенных, присутствовавших в пятницу во время исторического завтрака в замке.

– В гостинице электрика Мишу не нашли, – доложил мордоворот.

– Мы тоже, – козырнул сержант.

– Хорошо искали? – уточнил для порядка Иван Андреич, замедляя шаг.

– Прибыли в ноль тридцать, через главный вход он не проходил, другие двери заперты... – начал мордоворот.

– ...Но раз он здесь работает, у него есть ключи от всех дверей, – подхватил сержант. – Оперативно опросили часть проживающих и ждем подкрепления, чтобы начать опрос жильцов и персонала, а пока выставили посты, чтобы...

– Ясное дело, его здесь нет и быть не может. На кой ему сюда переться? – обращаясь к мордовороту, перебил сержанта Зусов. – Я на второй этаж. В люкс к Игорю Александровичу. Проследи, чтоб нас не беспокоили.

– С вами пойти, у дверей постоять?

– Это лишнее. Оставайся тут на воротах дежурить. Будет кто меня или Игоря Александровича спрашивать – ты нас не видел.

Михайлов и Зусов поднялись. Несмотря на поздний час, гостиница жила активной жизнью. На лестничной площадке второго этажа курили, перешептываясь, трое солидных мужчин, одетых по-домашнему. Господа, безусловно, обсуждали ночной взрыв. Один из курильщиков, по-видимому знакомый с Зусовым, предпринял робкую безуспешную попытку остановить Ивана Андреевича. Игорь привык ходить с левой рукой на перевязи и теперь, освободившись от шелковой черной петли на шее, как это ни смешно, не знал, куда деть перебинтованную конечность. Бинт под рубашкой, под пиджачным рукавом, все время пытался сползти к запястью, а шагать, держа на весу согнутую в локте левую руку, неудобно. В конце концов Михайлов расстегнул пиджак и обе руки засунул в карманы. Идти стало намного удобнее, но они уже пришли.

– Дверь закрой! – скомандовал Зусову низкорослый худой человек, дернув за спинку стула, на котором стояла Ирина.

Ирка стояла на стуле, балансируя на одной ноге. Босая стопа ноги, находящейся на весу, привязана кушачком от женского платья к коленке ноги опорной. Чем связаны запястья Ирины, Игорю не видно. Но запястья определенно связаны: руки женщины за спиной. Ира прогнулась в плечах назад, вытянула шею. На шее петля из колючей проволоки. Из старой, проржавевшей проволоки, символа концлагерей Второй мировой войны. Свободный конец петли обмотан вокруг торчащего из потолка крюка, из того крюка, на котором раньше крепился хрусталь люстры. Аккуратно снятая люстра лежит на полированной поверхности стола. Стол задвинут в угол к диванчику, где обычно спала Женя. Туда же отодвинуты и все стулья.

В свободной руке тощего коротышки обрез охотничьего ружья. Столь экзотическое оружие Игорю доводилось видеть раньше разве что в старых кинофильмах про борьбу с кулачеством на селе в двадцатых годах прошлого века. Оба кастрированных ствола направлены в грудь Ивану Андреевичу.

– Закрой дверь, москаль, – повторил приказ коротышка. – Не закроешь, выдерну из-под нее стульчик и пристрелю Зусова. А ты перед смертью увидишь, как подыхает твоя женщина.

Войдя в комнату, Игорь налетел грудью на окаменевшую спину Ивана Андреевича. Зусов, бодро переступив порог, по инерции сделал еще один шаг, повернул голову, узрел обрез и, словно в детской игре «замри», окаменел в неудобной позе. Игорь медленно отстранился от неподвижной спины Ивана Андреевича. Медленный шажок к двери. Медленно-медленно вытащил руку из кармана пиджака. Плавно, без хлопка, закрыл дверь.

– Замок запри, москаль.

Холодные пальцы крутанули колесико замка. Хрипло щелкнул запорный механизм.

– Миша... – прошептал Зусов. – Не психуй, мы можем договориться...

– С Богом нельзя договориться. Ему молятся, его просят и умоляют. А договориться с ним НЕЛЬЗЯ. – Серьезно и торжественно произнес маньяк. Наклонил голову, как это делают умные собаки, скосил глаза, снизу вверх посмотрел на Ирину. – Она умоляла не убивать ее сразу. Женщина просила о последней встрече с тобой, москаль. – Маньяк взглянул на Игоря, перевел взгляд на Зусова. – Тебя, Зусик, я не ждал. Ты прислан Богом в подарок.

– Ради Бога, Миша...

– Ради какого Бога? – рука с обрезом вытянулась, оба ствола нацелились в лоб Ивану Андреевичу. – Ради вашего распятого на кресте еврея? Чего ты просишь ради своего Бога? Такой же долгой смерти, какая была у него? Москаль! А как ты хочешь умереть? Раньше женщины или позже?

– У Зусова в кармане пистолет, – сказал Игорь первое, что пришло в голову. Лишь бы что-то сказать, лишь бы рука маньяка не дергала спинку стула.

– Подними руки, Зусик! Вверх! Выше! – моментально отреагировал на сказанное Игорем маньяк.

Не меняя окаменевшей позы тела, Иван Андреич вскинул кверху обе руки и стал похож на статую ныряльщика, прыгуна с трамплина.

– Ты хитрый, москаль. Я слышал, у тебя тоже есть оружие.

– Есть. Под пиджаком кобура-дубль. «Босоножка» с левого бока пустая, пистолет я потерял в храме, а с правой стороны в ножнах болтается тесак с лезвием острее бритвы.

– Потихонечку снимай пиджак. Рыпнешься – опрокину стул.

Игорь и не думал «рыпаться». Двигаясь еще медленнее, взялся обеими руками за пиджачные отвороты, развел руки, распахнул пиджак. Добротно сшитая верхняя часть мужского костюма, тихо шурша, упала на пол за спиною Михайлова.

– Доставай ножик, москаль. Кинешь ножик на пол и отфутболишь ко мне. Рыпнешься... Хы!.. Рискни, рыпнись, и поглядим, кто быстрее.

Рука на стуле дернулась сильнее, чем раньше. Ира покачнулась. Ржавая колючка проволоки проткнула тонкую женскую кожу немного ниже правого уха, и быстро надувшаяся капелька крови потекла ручейком по напряженной шее вниз к ключице.

Игорь порывисто глубоко вздохнул. Послушные пальцы все же немножко вибрировали, однако в одно касание справились с кнопкой, фиксирующей нож в ножнах. Ладонь легла на рукоятку, Игорь вытащил нож и, пока его вытаскивал, сделал самое трудное и самое главное – большим пальцем сместил «флажок» предохранителя, остальные расположил на спусковой скобе. Не разрешая себе даже мечтать об удаче, направил кончик обоюдоострого лезвия в сторону маньяка, сфокусировав взгляд на его переносице.

Если не знать, что спрятанный в рукоятке «ножа разведчика стреляющего» тупой конец лезвия упирается в туго сжатую пружину, то с расстояния двух с половиной метров нож в нелепо вывернутой руке вспотевшего человека с испуганным лицом выглядит безобидной игрушкой. Поза Игоря, его расстегнутая мятая рубашка, сбившийся на сторону, низко приспущенный галстук, выпученные, слезящиеся от напряжения глаза, – и еще один смешок торжествующего маньяка.

– Хы!.. И чего? Рискнешь, москаль?