На социальном уровне Традиция естественным образом снимает антагонизм между отдельной личностью и обществом в целом. Она трансформирует индивидуализм в индивидуальность, представляющую собой манифестацию коллективной Судьбы на уровне отдельного человека. Благодаря Традиции индивид становится в процессе самореализации локальным проявлением соборной или, иначе говоря, синтетической личности всего народа, при котором исчезает противопоставление между «Я» и «Мы» и возникает гармония сосуществования несхожих между собой индивидуальностей. Здесь«Мы» не подавляет «Я», а «Я» не разрушает «Мы». Традиция — это действительный коллективизм, при котором воля отдельных индивидов сливается в акте их совместной, многогранной самореализации, проявляющей себя как внутри общества, так и в рамках мировой истории. Традиция — это высшая форма коллективизма, рождающая множество человеческих индивидуальностей как через осознанную, таки бессознательную солидарность. Иначе говоря, Традиция создает целостный мир, лишенный непреодолимых противоречий.
Кроме того, Традиция — это некий духовно–материальный стержень разнообразных императивов, делающий жизнь определенного народа целенаправленной, а потому и осмысленной. Именно Традиция наделяет его неповторимой индивидуальностью, уникальностью, особым Стилем, «характером» всех проявлений жизнедеятельности, при котором неизменяемое духовно–психологическое ядро народа находит свое воплощение в нестандартном многообразии его существования. Говоря словами Освальда Шпенглера, Традиция, как «характер», как «судьба» конкретного народа, представляет собой форму «подвижной экзистенции, в которой при максимально возможной изменчивости в частном достигается наивысшее постоянство в принципиальном…» [32, с. 498]. Таким образом, Традицию можно рассматривать как духовную сферу бытия определенного народа, коллективную экзистенцию солидарных индивидуальностей, которая разворачивается во времени и пространстве, находя свое проявление в предметном, материальном мире.
Одновременно с этим Традиция несет в себе защитную функцию нации на духовно–психологическом уровне. Она блокирует деструктивное воздействие извне и в определенной мере подавляет те внутренние элементы традиционного общества, которые, развившись до гипертрофированных масштабов, способны его разрушить. Прежде всего Традиционализм противостоит всему тому, что несет в себе зародыш Универсализма. На данный момент наиболее агрессивным проявлением Универсализма на духовно–психологическом уровне является безудержное стремление к наживе, отражением которого в сфере ценностей стали деньги. Традиционализм (влюбой его форме) стремится максимально подавить страсть к наживе и развенчать представление о деньгах как сверхценности. Не зря движущей силой западных революций (являющихся по своей сути антитрадиционалистскими) — голландской, английской, французской, американской — был так называемый класс буржуазии, чья жизнь посвящена наживе. Без него воплощение европейской «свободы» было бы невозможно. Именно буржуа через своих идеологов почувствовали невероятно мощную по своей разрушительной силе идею абстрактной «свободы», за которой была скрыта конкретная неограниченная свобода обогащения. Но, разрушая социально–политическую организацию традиционного общества, сторонники «свободы» запустили механизм его полной аннигиляции. В первую очередь это коснулось культуры как таковой.
Духовно–психологическая особость каждого народа, которая может существовать лишь в рамках традиционной культуры, с трудом сочетается с посттрадиционной культурой Модерна и практически полностью противоречит Постмодерну, существующему лишь при условии этнокультурной недифференцированноети, к которой стремится глобализация. Таким образом, традиционная культура — это мощный духовно–психологический барьер на пути формирования глобального общества.
Именно поэтому для влиятельных мондиалистских кругов Запада, являющихся носителями идеологии глобализации, традиционная культура как западных, так и незападных народов является объектом разрушения. Без ликвидации культурного разнообразия народов, населяющих Землю, невозможно преобразовать человечество в некий гомогенно–унифицированный феномен. Поэтому для транснациональной олигархии, стремящейся объединить народы мира под своей властью, уничтожение традиционной культуры является не менее важной задачей, чем уничтожение традиционных социально–политических и экономических систем.
Без своей культуры любой народ не способен иметь особых духовно–психологических свойств и качеств, которые делают его коллективной индивидуальностью («синтетической личностью» по Достоевскому). Без своей, принадлежащей лишь ему культуры всякий народ теряет «Душу», как особую Идею собственного существования. Утратив ее, он превращается в массу, толпу, стадо, становится некой однородной антропологической субстанцией, получающей унизительную кличку «электорат».
Народ, который стал массой, лишен индивидуальной Судьбы, как некой внутреннеприсущей ему направленности, ведущей его во времени и пространстве от прошлого кбудущему. Он теряет способность формулировать смысл собственного бытия. Вместе с «Душой» и «Судьбой» народ теряет волю и силу к самоутверждению среди других народов, становясь пассивным объектом манипуляций, теряя интерес как к миру, так и к самому себе. Но именно это состояние, развернутое в мировом масштабе, и необходимо тем, кто хочет построить глобальную систему управления.
Отсюда и предельно отрицательное отношение к традиционной культуре, которое методично и целенаправленно внедряется всезнание народов, омассовляющихся через систему транснациональных СМИ, как одного из главных инструментов глобализации. В их интерпретации традиционная культура мягко, но навязчиво отождествляется с «религиозным экстремизмом», «мракобесием», «культурной отсталостью», «ксенофобией», «национальной нетерпимостью», отсутствием «свободы» и т.п. Под назойливый шум идеологических абстракций об «общечеловеческих ценностях» в сознание людей внедряется мысль о том, что их национальная (традиционная) культура — это духовно–психологический источник несвободы и перманентного насилия над личностью.
Именно поэтому на Западе общество модерн, пришедшее (в течение XVIII–XIX вв.) на смену традиционному, — это бегство от «несвободы» Традиции. Модерн является функциональным, рациональным, построенным на сугубо прагматических принципах, механизмом обеспечения «свободы». Он «освобождает» человека от «иррациональных предрассудков» Традиции.
Модерн — это антитрадиция, «негатив» Традиции. На начальной своей фазе развития он пытается радикально и революционно модернизировать Традицию, отвергая практически все то, что она культивирует, механически репродуцируя ее духовно–психологических и культурных антиподов. Модерн существует лишь как противопоставление традиционной культуре, а потому, по своей сути, он бесплоден. Вобрав в себя живую энергию Традиции, Модерн использует ее для имитации, подделки. В рамках завершающей фазы своего развития он уже манипулирует созданными традиционной культурой артефактами, собирая и консервируя их в виде музейных или выставочных экспонатов, предназначенных не для жизни, а для «культурного» потребления. В такой ситуации культура «живет» лишь в среде крайне узкого слоя рафинированной интеллигенции, которая ее «изучает». Накапливая знания о «наследии предков», она воспринимает как действительную ценность: богов, в которые ее народ уже не верит, литературу, которую он не читает, песни, которые он не поет, музыку, которую он не слушает, обычаи, которых он не придерживается, героев, которыми он не восхищается и т.д. При этом интеллигенция навязчиво призывает к «возражению национальной Традиции», не понимая, что законодательными актами, школьными программами и музейными выставками этого добиться невозможно, как невозможно вернуть жизнь в полуразложившееся тело.
