Я тоже люблю путешествовать и однажды, лет десять мне тогда было, отправился в путь на… самокате. Это такая дощечка с двумя колесиками, а двигатель у нее — твоя левая или правая нога. Самокат мой почему-то немилосердно визжал, и я помню, что мама дала мне с собой пузырек с гусиным жиром, в пузырьке торчала кисточка. Время от времени я останавливался и смазывал кисточкой колесики. Не скажу, чтобы я тогда очень далеко уехал, но путешествие вышло настоящее. Запомнил я его на всю жизнь. Так что путешествовать интересно и малому и старому, и ничего удивительного нет в том, что герой книги известного писателя Германской Демократической Республики Уве Канта — Юрген Рогге тоже отправился в путь, правда, уже на мопеде. Ему-то, признаюсь, не просто хотелось посмотреть белый свет, повидать, как люди живут. Ему надо было… Чуть не проговорился! Куда, зачем и почему поехал Юрген Рогге, вы узнаете из самой книги. Тут только необходимо помнить, что, отправляясь в путешествие, надо выбрать направление и цель. И встретится тебе немало крутых поворотов, попадутся и перекрестки, и придется тогда решать: направо пойдешь… налево пойдешь… а прямо пойдешь… И будешь ты стоять на перекрестке, не зная, как быть. Тогда-то и выяснится, что совсем не безразлично, какое ты примешь решение.

Вот мы и подошли к самому главному, самому важному, к тому, о чем эта книга. Она о том, какой путь выберет в своей жизни Юрген Рогге, а вместе с ним и ты, читатель.

Встретившись с человеком-медведем, кряжистым стариком Люттояном, великим поклонником энциклопедии, и прожив на его усеченной пирамиде целые сутки, Юрген Рогге выберет путь Хауке Хайена — всадника на белом коне! Жил этот Хауке Хайен очень давно, может быть, сто, а может, и двести лет назад. Но люди на побережье помнят о нем и по сей день. Там он стал человеком-легендой… Когда с моря наползают клочья тумана и где-то истошно кричит чайка, жители прибрежных деревень говорят: «Это всадник на белом коне скачет по дамбе!..»

Дамбу эту построил смотритель дамб и плотин, по имени Хауке Хайен. Сам он погиб вместе со своими близкими, но дамба, которую он рассчитал и воздвиг, стоит и поныне. Никакая волна, никакой шторм ей не страшен. Она защищает мирный труд людей, возделывающих свои поля на отвоеванной у моря земле. Построил же ее Хауке Хайен наперекор всем препятствиям, недоброжелательству, суевериям, вопреки невежеству и инертности людей, потому что он познал законы природы, а познав, заставил их служить человеку.

Книгу о Хауке Хайене, отважном строителе, «всаднике на белом коне», написал замечательный немецкий поэт и новеллист Теодор Шторм, живший в прошлом веке (1817–1888). Многие произведения его переведены на русский язык. Школьники Германской Демократической Республики изучают их на уроках литературы, увлекаются ими и дома…

А теперь и правда пора вместе с Юргеном Рогге отправляться в путешествие, и начинается оно в Нойкукове, Кукушкине, как говорит его брат.

Итак, в путь добрый!

Всеволод Розанов

— Нет, ты погляди, погляди, мать, какой денек нынче выдался! — говорит Людвиг Прюверман своей жене, фрау Прюверман. — Нет, ты только взгляни!

Фрау Прюверман так и поступает: она выглядывает в окошко, но смотрит совсем не туда, куда хотел бы ее муж Прюверман. Он-то, может быть, думает — она смотрит на липу напротив, что цветет и цветет, будто она одна такая во всем Нойкукове, а то и во всем мире, одна за все липы на белом свете старается! А может быть, он думает, что жена любуется небом? Оно сегодня такое синее, как самое синее небо на картинках местного живописца и стекольщика Роггентина, что живет на Гольденбоверштрассе, — он-то знает толк в синей краске! Нет, фрау Прюверман смотрит на «минимакс», на термометр, прикрепленный к карнизу сразу же за двойной рамой.

— Только девять утра, а уже двадцать два градуса! Да что ж это будет, если так дальше пойдет? И ночью ниже семнадцати по Цельсию не спускалась, — говорит она.

А Людвиг Прюверман упрямо ей в ответ:

— Чего там Цельсиус или Ромулус — и так видно: отличнейший денек — ничего не скажешь.

Жена не сдается:

— Я тебе вот что скажу, Людвиг Прюверман! Мечтания одни у тебя в голове. Как были, так и остались. И ничего больше!

Людвиг Прюверман все так же упрямо кивает головой: нечего ей сказать, вот и долдонит — «мечтания да мечтания». Сколько раз она ему это говорила — тысячу! В первый раз ровно пятьдесят два года назад, когда Людвиг Прюверман спросил Маргариту Заксенбрехер: «Не пожениться ли нам?» Может, она и права. Но какое это теперь имеет значение? Ведь вышла она за него. И ей уже семьдесят один… А она еще хоть куда. Недавно взяла да купила у Иоганна Фридриха Мёллендорпа — «Часы — оптика» — хитроумный такой термометр — «минимакс».

Иоганн Фридрих Мёллендорп — «Часы — оптика» — уже стоит за прилавком. Магазинчик свой он называет залой для клиентов, а сам сейчас занят подсчетом солнечных очков. Двадцать одну оправу насчитал. А в городе Нойкукове — 7469 жителей. Да, да, надо немедленно заказать еще несколько солнечных очков, решает Иоганн Фридрих Мёллендорп. И так он всегда. Вдруг все и решает.

По правде-то сказать, он терпеть не может эти светозащитные очки. И всякий раз, когда их продает, ему кажется, будто его, солиста Большой оперы заставляют петь в оперетте. Что-то в них есть несолидное, в этих солнечных очках. И еще он терпеть не может новомодные очки, в которых у человека глаза делаются как у собаки в какой-то сказке — с чайное блюдце. Вот он держит одну такую оправу в руках. Двадцать первая. Бережно кладет ее в ящик, выложенный красной замшей. Да, да! У Иоганна Фридриха Мёллендорпа свой вкус, и слава богу. Но что там ни говори, он и коммерсант. А коммерсанту следует считаться с чужими вкусами. Даже если покупатель спросит, есть ли у него треугольные очки, то он и такие должен выложить на прилавок. И пусть никто не посмеет утверждать, будто в Нойкукове ничего достать нельзя, будто Нойкуков — заштатный городок!

Нойкуков — районный центр. И если его жители во чтобы то ни стало хотят обезобразить свои физиономии, то у Иоганна Фридриха Мёллендорпа они найдут для этого полный ассортимент. А потом и о туристах забывать нельзя. Эти ведь теперь тоже сообразили, о чем он, Иоганн Фридрих давно говорил: озеро в Нойкукове — самое красивое, да и чище оно, чем Даллендорфское. И народу здесь меньше, чем на Гривецком озере. Куда как меньше, позвольте вам сказать!

На другой стороне улицы показался прохожий. Шагает он так медленно, как это делают только отпускники. Они-то знают: день большой, а город — маленький. Меньше Берлина, например, и Шверина, и Ростока — это уж точно. Но зато больше Золтова, Перкюна и Гюцова. Да нет, не отпускник это вовсе — это старшенький Клифота, Эрихом его зовут. Так и есть, Иоганн Фридрих не ошибся. Еще бы, не хватало, чтобы Иоганн Фридрих Мёллендорп ошибался, когда у него мёллендорпские очки на носу! И все же он дал маху! И тут уж самые хорошие очки не спасут. Он не подумал о том, что вполне можно быть отпускником и проводить отпуск в родном городе.

Старшенький Клифота, Эрих Клифот, — моряк. На «Эренфридерсдорфе» он бороздит Балтийское и Северное моря и еще Индийское или как они там все называются.

На самом-то деле Эрих всего только один раз побывал на всех этих морях — моряк он совсем еще молодой. Но все равно в Нойкукове самый что ни на есть бывалый. Прошлой ночью он после своего первого морского путешествия вернулся домой, в отпуск. Его отец, учитель Клифот, на мотоцикле с коляской встретил его еще в Ростокском порту.