У Кон-Тики, когда он впервые совершал путешествие по океану, не было ни асфальта, ни герметически закупоренных банок; тем не менее он не испытывал серьезных затруднений с продовольствием. И тогда мореплаватели питались тем, что могли захватить с собой с суши, и тем, что они могли раздобыть для себя в пути. Весьма вероятно, что Кон-Тики, отплывая от берегов Перу после поражения у озера Титикака, мог иметь в виду одну из следующих двух целей. Возможно, что он — живое воплощение солнца среди своего обожествлявшего солнце народа — рискнул пуститься прямо в океан, чтобы следовать по пути самого солнца, в надежде найти новую, более мирную страну. Другая возможность для него состояла в том, чтобы направить свои плоты вдоль побережья Южной Америки, высадиться где-нибудь севернее и основать новое царство вне пределов досягаемости для своих преследователей. Отплыв от опасных скалистых берегов, населенных враждебными племенами, он, подобно нам, оказался во власти юго-восточного пассата и течения Гумбольдта и по воле этих стихий вынужден был описать точно такой же большой полукруг прямо в сторону заката.
Каковы бы ни были планы этих солнцепоклонников, когда они покидали свою родину, они, конечно, имели с собой запас продовольствия на время путешествия. Сушеное мясо и рыба, сладкий картофель составляли главную часть их первобытной пищи. Когда в те времена люди пускались на плотах вдоль пустынного берега Перу, они брали с собой большой запас воды. Вместо глиняной посуды они большей частью пользовались огромными тыквенными бутылями, не боявшимися толчков и ударов. Еще более удобными для пользования на плоту были толстые стволы гигантского бамбука; в них просверливали все перегородки и наливали внутрь ствола воду через маленькую дырку, которую затыкали какой-нибудь втулкой, либо залепляли смолой или камедью. 30–40 толстых бамбуковых стволов можно было привязать вдоль плота под бамбуковой палубой, и там они лежали в тени, омываемые прохладной (26°Ц в экваториальном течении) морской водой. Такой запас воды вдвое превышал наш расход за все время путешествия, а его можно было и увеличить, попросту привязав еще несколько десятков бамбуков под плотом, где они ничего не весили бы и не занимали бы места.
По истечении двух месяцев мы обнаружили, что пресная вода стала затхлой и приобрела неприятный вкус. Но за это время вполне можно было миновать ту часть океана, где выпадает мало дождей, и давно очутиться в областях, в которых запас воды пополнялся бы сильными ливнями. Мы ежедневно выдавали по литру с четвертью воды на человека, и далеко не всегда эта порция бывала израсходована.
Если даже наши предшественники пускались в путь, не запасшись достаточным количеством продовольствия, они все же не испытывали больших лишений, пока двигались по океану вместе с течением, в котором рыба водилась в изобилии. За все время нашего путешествия не проходило ни одного дня, чтобы мы не видели плававших вокруг плота рыб и не могли без труда поймать их. Почти ежедневно хоть несколько летающих рыб сами являлись к нам на плот. Случалось даже, что большие бониты, замечательно вкусные, попадали на плот с набегавшими на корму волнами и бились на палубе, когда вода уходила между бревнами, как сквозь сито. Умереть от голода было невозможно.
Древние индейцы хорошо знали способ утоления жажды, к которому во время последней мировой войны прибегали многие потерпевшие кораблекрушение, — высасывание влаги из сырой рыбы. Можно также выдавливать сок, завернув кусок рыбы в какую-нибудь тряпку, а если рыба большая, то нет ничего проще, как вырезать в ее туловище несколько ямок и подождать, пока они быстро наполнятся жидкостью, выделяемой лимфатическими железами рыбы. На вкус этот напиток не очень приятен — если у вас есть для питья что-нибудь лучше, — но содержание соли в нем так незначительно, что жажда утоляется.
Потребность в питьевой воде сильно уменьшалась, если мы регулярно купались, а потом мокрые лежали в затененной каюте. Если вокруг нас величественно патрулировала акула, не давая нам возможности выкупаться по-настоящему в океане, то достаточно было просто лечь на корме на бревна, хорошенько держась за веревки пальцами рук и ног. И тогда мы принимали ванны в прозрачной воде Тихого океана, которая перекатывалась через нас каждые несколько секунд.
Когда во время жары человека мучает жажда, он обычно предполагает, что его организм требует жидкости, это часто может повести к неумеренному расходованию запаса воды без всякой пользы. В действительности в жаркие дни в тропиках можно выпить столько тепловатой воды, что она начнет подступать вам к горлу, а жажда все-таки не исчезнет. В этих случаях организм требует не жидкости, а, как это ни странно, соли. В специальные рационы, которые мы имели с собой, входили таблетки соли для регулярного приема их в особенно жаркие дни, так как с потом организм выделяет соль. Мы испытывали такую жару, когда ветер совершенно замирал, а солнце беспощадно жгло. Мы пробовали вливать в себя столько воды, что она начинала хлюпать у нас в животе, а наши глотки жадно требовали еще. В такие дни мы добавляли к нашему рациону пресной воды от 20 до 40 процентов горько-соленой морской воды и, к собственному удивлению, убеждались, что эта солоноватая вода утоляла жажду. Мы долго ощущали во рту вкус морской воды, но никогда не испытывали тошноты; и тем самым мы одновременно увеличивали свой рацион воды.
Однажды утром, когда мы сидели за завтраком, шальная волна угодила в кашу и совершенно бесплатно научила нас тому, что вкус овсянки в значительной степени перебивает неприятный вкус морской воды.
Старики полинезийцы сохранили в памяти любопытные предания, согласно которым их древнейшие предки, когда они переплывали океан, имели с собой листья какого-то растения, которые они жевали для утоления жажды. Другое свойство этого растения состояло в том, что, положив кусочек его в рот, можно было пить, не испытывая тошноты, чистую морскую воду. На островах Южного моря таких растений нет; они, очевидно, росли на родине их предков. Полинезийские историки упорно настаивали на этих фактах; современные ученые заинтересовались ими и пришли к заключению, что единственным известным растением, обладающим такими свойствами, является кока, который растет только в Перу. А как доказали археологические раскопки, в доисторическом Перу это же самое растение кока, содержащее кокаин, постоянно употреблялось и инками и их исчезнувшими предшественниками. Отправляясь в утомительные путешествия по горам или в плавание по океану, они брали пачки этих листьев и много дней подряд жевали их, чтобы не испытывать жажды и усталости. Жевание листьев кока позволяло им в течение некоторого времени даже без вреда для себя пить морскую воду.
На «Кон-Тики» мы не пробовали листьев кока; у нас на передней части палубы были большие плетеные корзины, наполненные другими растениями, которые наложили глубокий отпечаток на всю жизнь островов Южного моря. Крепко привязанные корзины стояли под защитой стены каюты, и, по мере того как шло время, из них все выше и выше поднимались желтые побеги и зеленые листья. Это напоминало маленький тропический сад на деревянном плоту. Когда первые европейцы появились на островах Тихого океана, они обнаружили большие плантации сладкого картофеля на острове Пасхи, на Гавайских островах и в Новой Зеландии; тот же самый батат культивировался также и на других островах, но только в пределах Полинезии. В тех странах, которые лежали дальше на запад, он был совершенно неизвестен. Сладкий картофель являлся одним из самых важных культивируемых растений на этих далеких островах, где люди без него должны были бы питаться главным образом рыбой. С этим растением связано много полинезийских легенд. Согласно преданию, его привез не кто иной, как сам Тики, когда вместе с женой Пани явился с первоначальной родины их предков, где сладкий картофель был важным предметом питания. Новозеландские легенды рассказывают, что сладкий картофель привезли из-за океана на судах, которые не были челноками, а представляли собой «бревна, связанные вместе веревками».
